Это было несложно — ведь когда есть квалифицированные инженеры, чёткая постановка задачи и даже достаточно проработанный проект, время уходит в основном лишь на разработку технологий производства. А когда отлажены и технологии, то и всё остальное становится простым.

Например, производство "Пчёлки". Костя Забелин в своих заботах по улучшению мотора-"звезды" почти удвоил его мощность. Правда теперь мотору требовался бензин не меньше, чем девяносто восьмой, но для нескольких самолётов можно было и такой приготовить. Первая "Пчёлка" правда и со старым, трёхсотсильным мотором летала неплохо, а с новым, в пятьсот пятьдесят сил на форсаже и четыреста пятьдесят в крейсерском режиме самолёт летал со скоростью даже больше, чем двести пятьдесят километров в час. Правда, если речь вести о пассажирской "Пчёлке", шестиместной — и именно на ней в половине третьего я с двумя спутниками отправился в Выксу. Ещё раз поглядеть на творение господина Чаева…

Если талантливого инженера на минутку оставить без присмотра, то потом придется очень долго думать, чтобы понять простую вещь: где он тебя обманул? Евгений Иванович честно попросил денег на автомат для выпуска хромированных стволов — и я, как ни пытался, не мог понять, почему я не понял, что он имел в виду. Лично я думал о машине, которая хромирует оружейные стволы изнутри…

Роторно-конвейерная линия Чаева, установленная на Выксенском заводе, аккуратно отрезала от стального прутка кусок нужной длины, раскаляло один конец добела и, поместив обрезок в форму, выковывала утолщение для будущего патронника. Затем — обтачивала ствол снаружи, затем — сверлила в нем дырку, после — дырку растачивала под калибр, полировала, наносила нарезку — и наконец почти готовый ствол вставал на длиннющий конвейер, где небольшой столбик электролита медленно опускался по стволу, а хромовый электрод еще более медленно вылезал из опускающейся эбонитовой пробочки внутри этого ствола. Я, собственно, имел в виду лишь этот процесс — но машина Чаева по завершении хромирования ствол промывала, еще раз полировала, очищала от всяких абразивов и прочей дряни, вставляла в ствольную коробку (которая сама делалась на другой ветке этого же монструозного механизма), приваривала ее — и выплевывала прямо на сборочный конвейер, где суровые мужики со скоростью новобранца, сдающего норматив по полной разборке-сборке личного оружия, вставляли недостающие детальки. Выглядело все это безумно красиво — и очень грозно — для тех, кто понимал, что изготавливается на линии. Где которой полтораста мужиков выпускали две тысячи автоматов в сутки.

— Забавно, — прокомментировал увиденное Иванов. — И что это тут выделывается?

Я молча повел военных к самому концу сборочного конвейера, туда, где военная приёмка брала машинки с линии, вставляла магазин, делала по пять одиночных выстрелов, а затем отстреливала остаток патронов в одну очередь.

— Это ППА, пистолет-пулемёт Антиповой. Прицельно стрелять можно метров на двести, убойная дальность — около четырёхсот метров.

— Ну, винтовка и на две версты стреляет…

— Прикиньте шансы пехотной роты, которой нужно наступать на взвод, вооруженный этими автоматами.

— Да, пожалуй… А как с надёжностью?

— Каждые сутки два случайных автомата отстреливают по триста полных магазинов, по девять тысяч шестьсот патронов.

— Солидно… а где же столько патронов-то взять?

Позже, уже в самолете, Николай Иудович задумчиво произнес:

— Вы говорите, полгода без войны. Германцы точно отступят?

Стеклопластиковый "кукурузник" мог при необходимости тащить до полутонны груза. С трудом и не очень далеко — но мог. Вот триста "кукурузников" по стольку и тащили — в виде двухсот пятидесяти маленьких бомбочек, начинённых аккуратными маленькими обрезками стальной проволоки. Совсем маленькими, меньше грамма, но когда с неба какая-то неведомая фигня сбрасывает на окоп полтораста тысяч таких обрезков за минуту, обязательно найдется идиот, решивший поймать несколько штук своей тушкой. Чаще идиоты собирались большими толпами, и тогда кое-кому доставалась досрочная путевка в ад — но большинство довольствовалось отдыхом в госпитале. Можно даже сказать, что весьма представительное большинство выбирало именно этот маршрут: противник сразу и не сообразил, что аэроплан перестал быть чудом техники и превратился в грозное оружие. Лётчики же, пользуясь "непротивлением злу насилием", наносили это зло многим десяткам, а то и сотням вражеских солдат. Даже когда эти солдаты начали разбегаться при виде самолётов, то редкая бомбардировка отправляла в госпиталя меньше полусотни подранков: солдаты на Восточный фронт фронт шли пешком или верхом, поротно и побатальонно, и надо было быть совсем уже пьяным, чтобы промахнуться по столь удобной мишени.

Однако настоящий праздник жизни начался шестнадцатого июня, в двухнедельный "юбилей" войны против России. За два года с начала работ над самолётами были изготовлены не только несколько сотен "кукурузников" и дюжина "Пчёлок". Были построены и двадцать шесть более грозных машин под кодовым названием "Оса". По сути — те же "Пчелки", только с узким фюзеляжем и рассчитанные на трех членов экипажа. Эти машины, в принципе, могли поднять уже целую тонну груза, и доставить ее на четыреста с лишним километров — а затем вернуться обратно. Но тонны им таскать не пришлось — правда, бомб они несли даже меньше, чем цельнопластиковые собратья. Обычно — всего десять штук, каждая по пятьдесят килограмм весом. Зато высоко — и быстро.

Когда на твоей высоте в небе никого нет, а с земли в тебя стрелять нечем, да и вообще бесполезно, бомбы можно кидать очень метко. Шестнадцатого июня в десять утра в воздух поднялись четыре группы по пять самолетов и отправились курсом на Пойзен, Бреслау, Кракау и Лемберг. Последняя группа из шести самолетов отбыла в Кёнигсберг — там целей было больше. Долетев до места назначения, лидеры групп, встав на боевой курс, сбросили по бомбе — целеуказателю. Это изделие моей жены убить кого-либо могло разве что в случае попадания по башке — но на месте падения бомба выпускала столб ярко-красного дыма.

У каждого пилота была большая фотография города "с высоты птичьего полета" — их засняли ещё в прошлую пятницу, и каждый знал, над каким местом лидер сбрасывал целеуказатель. Они легко рассчитывали даже ветровой снос рабочего изделия, и, зайдя на следующий круг, остальные бомбы сбрасывали весьма точно. Так что железнодорожным вокзалам четырех городов досталось по полсотни бомб — "девочковых бомб", творений моей жены и трех девушек-инженеров. Лиза Антипова разработала самую ответственную механическую часть: тросовый взрыватель, подрывающий вышибной заряд на высоте пяти метров над землей. Лида Сколкова придумала механизм инициации этого взрывателя при сбросе бомбы, а Катя Суздальская — саму бомбу — то есть корпус и парашютную систему, позволяющую бомбе падать со скоростью не выше десяти метров в секунду. Ну а Камилла приготовила "начинку": жуткий коктейль из окиси этилена с бутилнитритом и фосфорный воспламенитель.

Бомба — каждая — стоила дороже трех тысяч рублей, а для перевозки их были сделаны специальные грузовики-рефрижераторы ценой больше чем по пятьдесят тысяч, но деньги были потрачены не зря: четыре железнодорожных узла прекратили существование. В Кёнигсберге станции тоже досталось, но немного, просто за компанию — а вот порту пришлось совсем туго. Оказывается, этиленовая бомба поджигает уголь в угольных ямах даже лучше, чем фосфор. А если этот уголь ещё и тушить некому получается, то с портом случается очень крупная неприятность: он сгорает. Полностью. Как Кёнигсбергский.

Дав немцам время понаслаждаться результатами, эти же самолёты в час дня двумя группами по чёртовой дюжине отправились к следующим целям, подальше. На Берлин и Вену. Точно так же лидеры сбросили "целеуказатели", а затем… Сами города-цели располагались слишком далеко от базы, чтобы тратить время на многочисленные заходы. Поэтому самолеты просто сбросили груз и отправились домой, так что попадание одной из бомб прямо в купол Рейхстага можно отнести и к случайности. Впрочем, и в Вене получилось неплохо: одна бомба оказалась перед ступеньками в Хофбург, две легли на ступеньки здания палаты депутатов, а одна упала перед Венской ратушей. Хотя ступеньки — это все же не купол…