— Репутацией?
— Помилуйте! Человек, провернувший столь удачную сделку с недвижимостью, везде будет достоин лишь уважения! Что же до мелких деталей, то, сами понимаете, и я, и вы, и… другие участники будут крайне заинтересованы в том, чтобы они остались между нами. Вы согласны с этим?
— Да, пожалуй вы и правы…
— Я приглашаю нотариуса?
После подписания необходимых бумаг, Артур взял предложенную ручку и задумался. Но собеседник, усмехнувшись, помог с содержанием письма:
"Дорогой отец, мне удалось — по совету друзей — обзавестись интересной недвижимостью. Небольшая лодочная мастерская, предлагаемая по цене дров — я хотел использовать её для постройки катера. Однако теперь я в раздумьях: директор соседнего завода некий м-р Милнер уговаривает меня продать мастерскую ему. Проблема в том, что Милнер не готов выкупить ее сразу: ему мастерская будет нужна лишь в случае, если он приобретет какое-то рудное месторождение. Когда же это случится, и случится ли вообще — он и сам не уверен. Поскольку при удаче своего начинания он готов выложить двадцать тысяч фунтов, то возможно мне имеет смысл и подождать. Однако если у него ничего не получится, то катер я получу минимум на год позже возможного, да и то, если сарай к тому времени не развалится.
Так как вы, отец, в жизни повидали больше моего и умеете оценивать реальность различных планов, то прошу дать совет: стоит ли мне ждать или не тешить себя напрасно тщетными иллюзиями?
Надеюсь на получение ответа до Рождества, чтобы в случае разочарования успеть отремонтировать мастерскую до весны".
— Вы думаете, этого достаточно?
— Более чем. Запечатайте, и передайте письмо мне. Почтой все же лучше его не пересылать, а мистер Милнер уже через неделю отправляется в путешествие и скорее всего сможет передать его лично, из рук в руки. Кстати, в воскресенье в Ньюмаркете состоится демонстрация нового автомобиля, я вас приглашаю. Зрелище, мне кажется, вам очень понравится…
На самом деле никто, конечно, именно мои интересы защищать не собирался, просто Игнатьев подписал с американцами "Договор о взаимной защите инвестиций". Точнее, дополнительное соглашение к Русско-Американскому договору, существующему еще со времен Александра-Освободителя. Только прежний касался лишь российских инвестиций в Америке (и, конечно же, американских в России), а нынешняя, расширенная версия гласила, что "стороны будут совместно защищать инвестиции друг друга и в третьих странах". А защищать было чего…
Я "сдал" Роджерсу (всего-то за пятнадцать процентов, правда после долгой торговли) нигерийское месторождение нефти "Южная Дельта" — когда готовил Фёдорову очередной отчет по "новый кувейтам", места нескольких крупнейших месторождений запомнил. Тех, которые были привязаны к каким-то легко опознаваемым географическим ориентирам. И эта "дельта" — на самом берегу залива — хотя до кувейтских месторождений не дотягивала, но, с натяжкой, соответствовала описанному образу "Кувейта". В том числе и тем, что находилась в британских владениях. Англия в связи с разгромом Японии в войне финансово просела очень сильно — оказалось, что общая сумма выданных Японии "военных займов" сильно превысила сто миллионов фунтов (что было больше годового бюджета России), и усиленно изыскивала средства. А Генри готовился к тому, чтобы помочь британцам…
Игнатьев же изыскивал источники пополнения бюджета России. И находил!
С моих предприятий в бюджет уходило в виде "налога на зарплату" по сто двадцать тысяч рублей в месяц. А, скажем, Путиловский завод должен был платить по семь — там народу было меньше. Должен был платить — но не платил, потому что завод был собственностью казны. Казенным он стал еще за три года до войны, но — в отличие от "предыдущей истории", в связи с отречением царя французам продать его не успели. Что меня очень радовало: я и сам к нему присматривался. Пока — безуспешно, но это только пока.
Самым большим достижением именно моей промышленности стал пуск автозавода в США: Вилли Форд полностью оправдал ожидания. На заводе в Честере он наладил выпуск автомобиля уже своей собственной конструкции — "сельскохозяйственного" пикапа. Видимо все же эпоха диктует свои нормы "промышленного дизайна", и моим "инвалидкам" и "мини" существенно их изменить не удалось: пикап мне напомнил машины годов так двадцатых — по крайней мере на картинках я примерно такое и видел. Прямоугольный капот, большие крылья с торчащими фарами, колеса на спицах. И это чудо резво бегало с полутонной груза, приводимое в движение "улучшенным" двухцилиндровым мотором мощностью в шестнадцать лошадок. Размерность цилиндров была "газовская", мотор прекрасно работал и на пятидесятом бензине — самая "фермерская" машина. Правда, фермеры — при цене в восемьсот пятьдесят долларов — в драку за техникой не лезли, но все двести выпускаемых ежедневно машин успешно находили владельцев, так как удобство "механического транспортного средства" очень быстро оценили мелкие торговцы. И — европейский военные: Германия подписала контракт на десять тысяч автомобилей этих машин, получивших название "Mule".
Мне машинка приносила пятьсот долларов прибыли: всю машину без мотора, фар и шин Вилли собирал за полторы сотни долларов, а мотор теперь обходился в семьдесят рублей. И вот уже четвёртый год повторить его зарубежным конкурентам не удавалось. И причина была очень простой: те, кто хотел повторить, особыми деньгами не располагали — а потому не могли понять, почему копии так быстро разваливаются (причём — в буквальном смысле).
Чугун-то тепло проводит не очень хорошо, так что если делать отливки толще, то мотор мгновенно перегревается и клинит. А если отливать такие же, как и меня, то цилиндры почти так же мгновенно лопаются. Лантановый чугун чуть ли не втрое прочнее обычного, но чтобы его приготовить, нужно знать хитрую технологию…
Более или менее приличный мотор сделали немцы — Вилли Майбах. С водяным охлаждением — но его мотор получился почти втрое тяжелее "газовского". И вдвое длиннее — при той же мощности. Мне этот мотор (и изготовленный на его базе автомобиль) обошелся почти в три миллиона рублей — пришлось срочно давить конкурента. Меньше всего хотелось иметь под боком "моторизованную Германию" — и на европейский рынок была запущена машина "Пассат". Тот же "УАЗ-469", только "с кожаным салоном" — по цене в семнадцать тысяч марок (на пятьсот марок дешевле майбаховского "Мерседеса"). Прибыли с этих "тюнингованных колхозников" практически не было: отделка салона кожей и карельской березой была ручная, дорогая, да и никелирование всего, что торчало, в копеечку обходилось — но "Мерседес" с этим чудом техники конкурировать не мог ни по цене, ни по "комфорту". Да и делалось их всего под сотню в год — однако пришлось немецким рынком озаботиться всерьёз и ставить завод по производству автомобилей уже в Германии. По "американской модели": мотор, электрика и колеса поставлялись из России (что гарантировало нужную мне цену) — но завод обошёлся дорого.
Впрочем, он того стоил — первая версия "Жука", выпущенная на рынок по три тысячи марок, немецких конкурентов выбила окончательно. А ещё — существенно придавила "русских" нефтяников с фамилиями Ротшильд и Нобель: на машинах стояли моторы, разработанные под шестьдесят шестой бензин. Тот, что они делали в России, в лучшем случае имел октановое число в районе шестидесяти двух, а в основном — от пятидесяти до пятидесяти четырех. Для моих тракторов годился, а вот на экспорт в Германию — нет. Так что в Европу бензин шёл только с моих заводов.
Кризис помогает развитию промышленности, но только у тех, кто в курсе грядущих событий. Нефтяные компании с конца позапрошлого года стали разоряться десятками — а я (по возможности, конечно) их скупал. И в результате почти треть бакинских скважин оказалась в моей собственности. До войны прибыли с них не было вообще, добываемая нефть попросту продавалась на заводы тех же Нобелей и Ротшильдов по себестоимости — а иногда и вообще в убыток (хотя и небольшой — скважины нефти давали очень мало). А после знаменитого пожара больше половины участков удалось купить вообще почти задаром, и эта собственность пока просто болталась балластом. И только получив кучу денег и мощную поддержку в правительстве я решил переломить ситуацию.
