"Тотальная война" в моей интерпретации была вовсе не войной на уничтожение противника. Напротив, "Береговая охрана Сахалина" старалась этого противника убивать как можно меньше. Войска полковника Юрьева даже пленных не брали: тех, кто сдавался, выгоняли обратно на "временно японскую территорию" — отобрав, конечно, оружие. Всех раненых тоже отсылали в Японию — пленные были не нужны в любом виде. И не только солдаты.
На Йессо со всех захваченных территорий "береговая охрана" всех японцев просто выгоняла. Солдаты или казаки заходили в очередную деревню, переводчик-кореец из отряда Хона Гёнхо сообщал населению, что те могут взять все что угодно (за исключением оружия) и валить на все четыре стороны. Точнее, на две стороны — в направлении еще незахваченной части острова, а лучше — вообще на "материк" (так японцы именовали остров Хонсю). Через полчаса деревня полностью сжигалась…
К концу октября закончилась и "зачистка" Курильских островов (всех японцев перевезли на Йессо и тоже отправили к соотечественникам), а на Шикотане — создана еще одна "база флота". С четырьмя огромными танками для топлива. И с двадцать четвертого октября "арткатера" и мониторы начали делать войну для японцев "экономически невыгодной".
Игнатьев официально объявил всю территорию Японии и прилегающие морские коммуникации "зоной военных действий" — что в переводе на человеческий язык означало "кто не спрятался — сам себе злобный буратина". Этим Россия заранее формально отметала любые претензии (в том числе и со стороны "нейтралов") по поводу любого возможного ущерба.
Катера резво бегали вдоль японского берега, высматривая любые японские плавсредства. А высмотрев — превращали их в дрова: дюймовая пушка оказалась очень удобным оружием для этой цели. Понятно, что целями все же были в основном лодки, а не корабли — хотя и с дюжину небольших шхун этими винтовками-переростками тоже удалось потопить. А мониторы (к ноябрю их стало готово девять штук) вдоль берега не шлялись, а, внезапно налетев из-за горизонта, расстреливали японские порты. Двадцать шестого семь мониторов совершили рейд до Ниигаты и в течение двадцати минут совершенно спокойно обстреливали порт: два других монитора пришли чуть раньше и "утащили" за собой четыре миноносца, защищающие город от нападения с моря. Поскольку нападающим вообще никто не мешал, то стреляли они метров со ста-ста пятидесяти от берега, а зажигательные снаряды с фосфором поджигали даже намоченный дождями уголь в береговых угольных ямах. Ну и городу тоже досталось: хотя по нему специально не стреляли, горящие щепки и бумага, разлетающиеся на ветру, в городе, построенном из той же бумаги смогли многое натворить.
Двадцать восьмого отряд под командованием Евгения Яковлевича Рудакова сжег порт Амори. А сам Рудаков, сделав в закрытой бухте "крюк" на тридцать миль, прекратил и существование небольшого порта Муцу.
Неделю японцы пытались сообразить, что же происходит. А пока они соображали, "Диана" — самая шустрая из "богинь", загруженная бочками с мазутом, отошла от Охи на тысячу двести миль. В сопровождении шести мониторов. Еще двести миль мониторы прошли уже своим ходом — и сумели зажечь угольные ямы в Йокосуке. Демонстративно плюнув японцам в душу.
Вообще-то "Пионеры" были очень быстрыми кораблями, японцам их было просто нечем ловить. Но для настоящей войны они не годились. Двухконтурная турбина разгоняла этот утюг до тридцати семи узлов — вот только вот на "выход двигателей на рабочий режим" уходило минимум минут пятнадцать: пока вода вскипит, пока давление наберется, пока сами турбины прогреются. Второй "приятной особенностью" была неспособность монитора к манёврам: бешено вращающиеся турбины оказались слишком мощным гироскопом, и на большой скорости быстро повернуть было проблемой. Так что лёгкой "тотальная война на море" не была, а ходившие в походы моряки проявляли подлинный героизм.
В особенности те, кто в ноябре направлялся в Желтое море на перехват японских транспортов. Чтобы добраться до Порт-Артура корабли нагрузились мазутом так, что вся палуба была заставлена бочками — причем еще предстояло мазут из этих бочек перелить в баки в море, на приличной волне. К счастью, несмотря на "некоторые трудности", переход в целом завершился успешно: из шести мониторов три добрались до цели. Один сгорел — и узнать точную причину было невозможно. У второго полетела турбина, и третий один притащил поломанного собрата обратно в Отару. Отремонтировать его можно было разве что на заводе (при наличии новой турбины, которая хоть и имелась, но только в Калуге), так что всего этих турбоходов на Йессо осталось пять (удалось на Сахалине довести до ума еще два). В декабрю, когда выпал снег, Йессо поделился почти по диагонали, причем Японии остался юго-восток с большим морским портом Кусиро. В принципе, было нетрудно захватить и весь остров, но цель была совсем другая — и на этом наступление на Йессо остановилось.
Остановилось и японское наступление в Корее: полк Хона Гёнхо остановил их на подходах к Анджу и Кэчхону. С моим корейским партнером вообще получилось странно и смешно: поскольку указом Игнатьева "Береговая охрана" стала "специальными частями" русской армии, все её бойцы и командиры тоже стали российскими солдатами и офицерами. Ну а так как у Хона в подчинении было около четырех тысяч корейцев, бывший корейский лейтенант сразу стал полковником русской армии…
Алексеев быстро осознал выгоды такого положения и приложил все усилия по обеспечению "новых подразделений" необходимым. Ну и я старался не отставать, тем более народ уже был обучен под стандарты "береговой обороны". Винтовки у них, правда, так и остались австрийские, но дополнительно Хон получил сорок Рейнсдорфовских пушек (доставленных к тому времени по железной дороге) и сотню миномётов — которые вообще в Комсомольске делались.
Подойти к Анджу или Кэчхону армии можно было лишь по довольно узким долинам — которые насквозь простреливались артиллерией с окружающих из гор. Плохо было то, что до железной дороги от Анджу было почти двести пятьдесят километров — но сотня грузовиков успевала доставить и провиант, и патроны, и снаряды. И все остальное, включая полевые бордели…
А отвечать на обстрелы японцам было просто нечем: им до базы снабжения тоже было двести пятьдесят верст, но уже гужевым транспортом. И снабжать им требовалось не пять тысяч человек, а почти сто тысяч. Все же война — это не только и не столько пострелушки, сколько снабжение. Перевозка очень многого всего на большие расстояния.
Но после того, как турбоходы добрались до Порт-Артура, с перевозками морем японцам стало совсем грустно: мониторы постоянно "барражировали" вдоль корейского побережья Желтого моря, топя любые суда с японским флагом. Это было нетрудно, поскольку японские боевые корабли были переведены в Японию — для защиты портов от тех же мониторов. Не все, конечно — но лучшее, что могли японцы противопоставить нашим "микрокрейсерам" в Желтом море, были эскадренные миноносцы. Вполне себе боевые корабли — вот только их пушки калибром в пятьдесят семь миллиметров против рудаковского монитора оказывались практически бесполезными: снаряды чаще рикошетировали от брони, установленной под углом в двадцать градусов к горизонту. А хорошо бронированную рубку пробить они тоже не могли. Впрочем, вскоре выяснилось, что и семидесятишестимиллимитровый снаряд с расстояния в кабельтов ее не всегда брал — три полудюймовых слоя брони под углом сорок пять градусов снаряд держали уверенно, а попасть в крошечный иллюминатор было почти нереально.
Так что перед Рождеством японское судоходство в Желтом море прекратилось. Временно, как они надеялись — но пока войска из Кореи стали потихоньку выводиться через порты восточного побережья. Генералитет Японии здраво рассудил, что пока российские порты закрыты льдом, снабжение армии на Йессо обеспечивать России тоже нечем — и решили перед новым сезоном очистить остров от Юрьева со товарищи.
