Ну, мне в пластуны записываться не нужно (опыту и так хватает), а вот командовать прибывшей сотней из 2-го пешего батальона Черноморского казачьего войска очень даже предстояло. В этой реальности помогать мне будут Севастополь защищать от союзников, да и в моей тоже при обороне города отличились[262].

Через недельку следом за пластунами прибыл в Севастополь груз из Питера с «пояснительной запиской» от Петрова. Мне бы сначала записку прочитать, а не к ящикам с оружием спешить. Так нет же, решил посмотреть, чего это такого мне прислали. Картечницы? Их в Севастополе вроде как немного, и все они под присмотром. Может, новые гранаты? Или штуцер модернизированный, до ума доведенный?

Ответ не заставил себя долго ждать. Открыл я тогда первый ящик и воссиял. Давно бы так, господин Петров, а то «не нужно торопиться, не нужно торопиться». Бить нужно на опережение, вот что.

«– …Что это?

– Разве не видите? Нарезной штуцер.

– Вижу, но какой-то он странный… Весом поменьше и… где порох с пулями?»

Ноша моя тяжкая. Объясняю Герасимову и остальным любопытным, что перед ними самая обычная, одна из двухсот… «7,62-мм винтовка системы Мосина обр. 1891 г.». Правда, миллиметры мне пришлось заменить линиями, год выпуска утаить, про бездымный порох и остроконечные патроны «сказку» наспех придумать, да и само понятие «винтовка» до нынешних военных пока не дошло[263].

А дальше уже из других ящиков начали выниматься пулеметы Льюиса (8 шт.), «максимы» (5 шт.) и РГ-14 (100 шт.). Снова мне сказочником побыть пришлось, сочинять про секретность. Как в одиночку учить Отряд всем этим пользоваться, я тогда еще не думал. А зря. Время поджимало.

На мой вполне закономерный вопрос «ОТКУДА все это?» Петров ответил в сопроводительном письме – «ОТТУДА». Спасибо, конечно, вам, Александр Степанович, за такую замечательную посылку. Отдельная благодарность за новенький маузер с порядочным запасом патронов. Но все же хотя бы «Морти» сюда снарядите, чтобы он вражескую флотилию на подступах к Крыму потрепал. А еще лучше «Щуку». Пусть оставшимися торпедами поработает и разнесет хотя бы пару-тройку британских плавучих сараев с трубами. Вот это дело, а так…

Бурчу? Но как иначе? Оружие из будущего у меня теперь есть, но вот когда его смогут пустить в ход «местные аборигены»? И когда, а главное, где предстоит воевать моему заградотряду с союзниками? Вопросики.

Привести в порядок мысли я пытался за счет хождения по складу и неспешных рассуждений. Итак, если неприятельский десант не попрет на Питер, а изберет своей целью Севастополь, то тогда понятен уровень готовящейся обороны. Особенно морские подступы укрепляют. Мин Якоби в городе заготовлено и много. Минеры тоже все время начеку. Для чего? Здесь как раз все понятно. Что происходило в «известной мне истории» после первой же нашей сухопутной неудачи у реки Альма? Меншиков отвел свои войска к Каче, оставив Севастополь без прикрытия с изгиба. Отличный момент для союзного флота, который мог ворваться на севастопольский рейд, но не ворвался. Тем не менее именно тогда и было принято решение затопить корабли Черноморского флота и перекрыть фарватер, а экипажам с артиллерией укрепить сухопутную оборону. Правильное ли решение? Как посмотреть.

У союзников восемьдесят девять военных судов, включая пятьдесят пароходов. У Черноморского флота сорок пять судов и одиннадцать пароходов. Даже при таком раскладе кое-какие шансы у нас имелись. Компромиссный план от Корнилова: флот рассредоточивается в Одессе и Николаеве. Старые корабли затопить, прикрывая ими фарватер, а более новые и быстроходные покидают Севастополь и начинают рейдерствовать, нападая на вражеские транспортники, атакуя уязвимые базы на побережье.

И все могло получиться, но Меншиков скомандовал иначе, послав гибельный для флота приказ: «Затопить!». Корнилов спорил, убеждал, предлагал ввести корабли в бой. В ответ «сухопутный» (кавалерийский) адмирал заявил адмиралу настоящему, что если тот не намерен повиноваться, то должен немедленно уехать в Николаев. Корнилов не решился оставить Севастополь. В итоге 11 сентября 1854 года поперек фарватера между Константиновской и Александровской батареями ушли на дно фрегаты «Флора» и «Сизополь», линейные корабли «Уриил», «Три Святителя», «Силистрия», «Селафаил», «Варна»…

Думаете, на этом потопление завершилось? Если бы. Осенние шторма частично разрушили все эти «преграды», и в начале декабря того же года пришлось затопить корабль «Гавриил» и корвет «Пилад». В феврале нового, 1855-го идут на дно «Двенадцать апостолов», «Ростислав», «Святослав», «Кагул», «Месемврия», «Мидия». В общей сумме пятнадцать самых крупных судов Черноморского флота пали жертвой чьей-то бездарной ошибки. Оставшиеся корабли затопили уже после оставления Севастополя. А ведь если бы кто-то как следует подумал головой, то передо мной на столе в форте не лежал бы лист с таким текстом:

«Севастопольская оборона продлилась 349 дней – с 25 сентября 1854 г. по 8 сентября 1855 г. Русские войска под командованием вице-адмирала В. А. Корнилова (до 17 октября 1854 г.), а после адмирала П. С. Нахимова (до 10 июля 1855 г.) героически обороняли город. После исчерпания всех возможностей обороны южная часть Севастополя была оставлена».

Испугался альминской неудачи Меншиков, и пошло-поехало дело под откос…

Кстати, об Альме. По мнению Петрова, именно в этом сражении наши враги, скорее всего, попытаются преуспеть более обычного и одним мощным броском прорвать оборону и завладеть городом. Вот этих-то «прорывников», скорее всего, и предстоит встречать мне и моему Отряду. Притом на подготовку у нас времени было непонятно сколько, зато неизвестности хоть отбавляй.

В нервозном ожидании приходилось жить дальше, хрипло рассказывая очередной порции записавшихся к нам солдат и офицеров (а таких все больше и больше) устройство и принцип действия диковинного оружия. Видел бы меня сейчас Докучаев, когда я, словно попугай, повторял уже когда-то сказанное им, тыкая указкой в «люську»:

«– …Ствол пулемета, скрытый внутри кожуха, неподвижен. В передней части его внизу имеется боковое отверстие, через которое часть пороховых газов проходит в помещенную под стволом газовую камору раньше, нежели пуля успеет вылететь из ствола; эти газы толкают назад находящийся в каморе поршень… У вас есть вопрос, рядовой Достоевский?

– Так точно. Почему в… диске только сорок семь патронов? Я уверен, что можно разместить и больше…»

Хороший вопрос. В самом деле, почему? Почему бы сразу авиационные «Льюисы» мне не прислать? У них-то боезапас поболе[264]. Или еще лучше пулемет Дегтярева. А парочку «Утесов» слабо?..

Замечтался я что-то. Но Достоевский верно говорил. «Люську» он, кстати, одним из первых освоил и «максимом» тоже живо интересуется. Так у пулеметной команды моего Отряда появился деятельный командир, быстро завоевавший уважение солдат и чин прапорщика. И о своем петрашевском прошлом он воспоминать не любит. Царская каторга – место действительно страшное, раз уж разделяет жизнь на до и после.

Еще один сюрприз прибыл из Питера в мае. Из петербургского Ракетного заведения в Севастополь доставили шестьсот двухдюймовых ракет системы Константинова. Довез их до города обоз в сопровождении поручика Щербачева, фейерверкера и четырех нижних чинов, знающих, как с ракетами обращаться.

Ракеты – это хорошо, но «катюшу» бы сюда или «Горыныча» для большего эффекта. В «моей истории» от питерских ракет при обороне Севастополя проку было мало. С четвертого бастиона ими несколько раз обстреляли неприятеля, не причинив тому ущерба. После ракеты сдали в склад, расчеты заняли места у обычных пушек.

О недостатках ракет забывать тоже не следует. Заряд слабый, кучность попадания низкая. Но и эту проблему, кажется, в Питере решили. Едва вместе с Герасимовым новоприбывшие «ракетчики» начали доставать из ящиков железные трубки и направляющие, настроение у меня улучшилось. Не «катюша», конечно, но тем не менее получился десяток 22-ствольных ракетных станков на конной тяге. Вышла эдакая конно-ракетная артиллерия. По кораблям вражеским из такой не особо постреляешь, а вот в рядах пехоты союзников переполоху они наделают изрядно.