Лезут, чтобы в очередной раз не добиться цели. Дождались мы, наконец-то, обещанной поддержки. Воздух загудел от приближающихся самолетов. Их много, очень много. Гул перебил свист, и с неба на вражеские позиции полетели бомбы. Вскоре все было кончено. Перед нашими глазами предстала картина побоища: развороченные кучи металла, когда-то бывшие танками, кровавое месиво из человеческих тел, и тишина. Она опять окружила нас. Столь пронзительная, что можно услышать даже биение собственного сердца.

– Ну что, Анциферов, живем? – спросил я.

– Живем, ваше благородие, – ответил вахмистр, чтобы, спустя какое-то время, вместе с другими казаками под гармонь петь у костра подаренную мною отряду песню из будущего. И душа готова трепетать и рваться наружу, когда слышишь эти слова:

В очередной раз убеждаюсь, что без мотивации абсолютно любое дело в лучшем случае начинает буксовать и тормозить уже на старте, а в худшем и вовсе никуда не движется. Ради чего вообще Россия участвует в этой войне? Вопрос, который я уже слышал не единожды в разных условиях и от разных людей. И со временем он не угасает, а продолжает будоражить военные умы, даже когда армии Юго-Западного фронта преодолели наконец-то Карпаты. И пусть не столь быстро, как хотелось бы, но уверенно движутся по венгерской равнине, стремясь выйти к Будапешту. О том, как взять этот город, думать надо, господа военные! А вы что? Все спорите и спорите.

– Для чего, ну для чего мы ввязались в эту авантюру? Проливы? Британцы нам их не отдадут никогда, и можете в этом не сомневаться.

– Позвольте, но ведь они наши союзники…

– У России есть только два союзника: ее армия и флот[155].

– И все же, как мне лично кажется, мы совершенно зря столь поспешно оборвали наши связи с Германией. Та же торговля…

Тут, пожалуй, соглашусь. До войны германский капитал действительно основательно пустил корни в русскую экономику. Только в последнем довоенном году почти половина импорта из Германии в Россию шло. Про промышленность нашу опять же забывать не стоит. Немецкие фирмачи очень даже в нее охотно инвестировали. Тот же концерн «Сименс и Гальске» занимался прокладкой телеграфных линий в Закавказье, выиграл монополию на электрификацию Москвы. А в это время через главную русско-германскую таможню Вержболово в Россию шли составы с немецкими товарами. Грянула война, и… никакого эффекта. Петербург в Петроград переименовали, погромы устроили, контрразведку доносами на политически неблагонадежных «немцев» забрасывали. До «Зингера» добрались[156], но и там вышла одна бестолковщина.

Наконец, Комитет учредили[157], и что же? Помогло это исправлению дел на фронте и в тылу? Да ничуть…

Но теперь, когда за дело взялось ВЧК, есть все шансы на перемены. Даже если в войне у Центральных держав появился еще один союзник. Влезла-таки Болгария во всеевропейскую драчку себе на беду. Интересно, что им такого пообещали за это и…

– Поберегись! – раздалось у меня за спиной, и я отошел в сторону, пропуская руссо-балтовский пулеметный броневик «Разящий», эту закованную в металл почти что трехтонную машину, переданную вместе с четырьмя такими же нашему восстановленному отряду. Видел я на фронте броневики и раньше, но все больше издали, а тут случай представился детально познакомиться с этими зверюгами. Вообще нашей военной промышленности есть чем гордиться в этом отношении. К началу войны броневых частей ни у одной армии не существовало, зато уже спустя всего три недели со вступления в войну России приказом военного министра Сухомлинова была сформирована первая автомобильная пулеметная рота. По сути это первая в мире броневая часть, хорошо показавшая себя в боях под Лодзью в ноябре четырнадцатого. И тактическая задача у броневиков простая: непосредственно поддерживать пехоту и кавалерию как при наступлении, так и во время обороны.

К семнадцатому году броневиков у нас имелось много, и мы их не только за границей закупали, но и делали сами. Тот же только что проехавший мимо меня «Руссо-Балт» тип «С», вооруженный тремя расположенными треугольником «Максимами»: один установлен на лобовом листе корпуса, второй – в кормовой, третий – «кочует» с левого борта на правый и наоборот. В боекомплекте девять тысяч патронов и шесть пудов бензина (или же обычных девяносто шесть килограммов). И со всем этим добром справляется экипаж, состоящий из офицера, шофера и трех пулеметчиков.

Есть в отряде еще пушечный «Гарфорд» с Путиловского завода под громким названием «Бессмертный». Здоровенный такой бронированный грузовик весом под девять тонн и двигателем в тридцать «лошадок». Едет медленно, максимум семнадцать верст в час на передних скоростях и три версты на задней. Я его изнутри тоже осмотрел как следует. Климат-контроль там явно не предусмотрен. Вместо этого в передней части над двигателем стоит водительская кабина. Бензобак под сиденьем шофера и его помощника. Средняя часть – пулеметное отделение, в котором кроме двух «Максимов» есть зарядный ящик на тридцать два пушечных патрона и хранится другое оружейное имущество. Всю заднюю часть броневика занимает вращающаяся на роликах башня с установленной внутри на тумбе трехдюймовой противоштурмовой пушкой. Кроме пушки есть там еще один «Максим». Стенки у броневика обшиты войлоком и холстом, имеются амбразуры с защитными заслонками. Коробка передач тоже интересная. Со специальной переходной муфтой, управляемой рычагом с места водителя. Это для того, чтобы все четыре передние скорости в задние переводить, а одну заднюю в переднюю. Есть и зеркало заднего вида со специальным броневым кожухом, установлено справа от кабины, но толку от него мало, как уверяет шофер[158]. А вот и один из них – командир «Разящего» поручик Горбунов. На Козлевича из «Золотого теленка» смахивает. Околыш фуражки закрывают авиационные очки, на ногах коричневые ботинки с крагами. Эмблема на погонах тоже примечательная: два похожих на велосипедные колеса с крыльями и пулеметом. Но сейчас не до эмблем, поручик явно чем-то обеспокоен. Рукой куда-то показывает. Что там?..

Да. Действительно. Тут не беспокоиться нужно, а орать. Только я пока не решил, от радости или от злости. Дилемма, однако.

Вопрос ребром: преодолели ли мы за прошедший месяц очередной позиционный тупик? Вроде бы преодолели. Мы наступаем, враг отступает, но c какой-то особой остервенелостью держится за любой сколь-нибудь мало-мальски пригодный к обороне плацдарм. Кое-где вообще возведены целые линии обороны. Вот и сейчас перед нашим отрядом, ставшим полноценным корпусом, стояла позиция, укрепленная всевозможными дзотами, дотами, подземными убежищами, блиндажами. И не подступишься к ним так просто. Кроме уже привычных берсерков, много огневых точек, заграждений, всевозможной «колючки» и заминированных рвов. И все это ради какого-то венгерского городка, превращенного в настоящий бастион. Почему мы должны штурмовать эту каменюку? Непонятно. Все, что мне удалось узнать и рассказать своей вновь полностью восстановленной сотне, так это коротенькие сведения о неком стратегически важном заводе, находящемся в этом городе. И готов я материться долго, усиленно и изощренно. Уже четыре дня тут идут упорные бои, а бомбардировщиков, пришедших в последнюю минуту на помощь к горстке людей, противостоящей берсеркам и танкам, в упор не видно. Испарились, как и «Горынычи». Хорошо, что хоть артиллерия помогает с броневиками, но…