Нас бросили. Так, во всяком случае, многим начало казаться, когда обескровленный отряд отбил очередную атаку «тараканов» (это так наши солдаты берсерков окрестили), чудесным образом все еще не сумевших взять позиции, несмотря на помощь со стороны артиллерии. Но штурмовать продолжают упорно, хоть и не с той интенсивностью, что раньше. Видимо, надоело немецким генералам народ зря класть, или «озверин» начал побочный эффект давать. Плюс потери. Трупами нападавших покрыты все склоны, кучи тел навалены в пропастях, и все это гниет. Мы все пропитались запахом смерти до последнего атома, но упрямый Добротин намерен до конца выполнять приказ и держать оборону. Даже если со снабжением снова начались пусть пока небольшие, но перебои. И причина тут проста: в тылу и прифронтовой зоне ВЧК вместе с контрразведкой ведут яростную войну с диверсионными группами под общим названием «черные крестоносцы». Откуда взялись эти спецы-вредители, я не знаю, но вредят они постоянно и масштабно. Чего только стоят подрывы ж/д путей, уничтожение наших офицеров, отравление колодцев и прочие вещи. В общем, работы в тылу много. Нам тоже скучать не приходится. К германским берсеркам добавились австрийские. С каждым днем их становится все больше. Сеитин по этому поводу шутит: «Немак решил себя на австрияка сменять? Так нам же лучше, больше в плен сдаваться будут».
Оптимист у нас трубач. Большой оптимист. Австрийцы, как и немцы, постоянно хлещут «озверин» и сдаваться явно не намерены. С тем же рыком и дикими прыжками лезут вперед с винтовками наперевес. И это еще хорошо, что их артиллерия бьет не так сильно, как раньше, а своих пушек мы, скорее всего, так и не дождемся. Зато кроме пулеметов с патронами прислали нам еще и несколько ящиков с гранатами. Вот где сюрпризы сплошные. Открываем один, а там полно «фонариков», они же ручные гранаты Новицкого. Весит каждая такая «штука» два с лишним кило, летит на двадцать пять шагов при броске из положения лежа, но предназначена исключительно для подрыва препятствий и колючей проволоки. Против живой силы действовать «фонариками» строжайше запрещено, запал горит двенадцать секунд, и за это время враг может перебросить гранату назад. Они бы еще пару ящиков «Лишинок»[151] прислали. Но делать нечего. За неимением инструкторов пришлось мне, как уже всем давно известному здесь вундеркинду, обучать казаков обращению с гранатой, вспоминая уроки Докучаева:
– …Для подготовки гранаты и броска нужно вытянуть за кольцо ударника и рукоятки и поставить его на шептало. При метании нажимается выступающий из рукоятки рычаг, что приводит к освобождению ударника, который под действием пружины прокалывает капсюль-воспламенитель…
И это еще цветочки. Ягодки начались, когда я узрел содержимое остальных ящиков. Классические «коктейли Молотова». Получите, распишитесь и разбирайте зажигательные «стеклянные» гранаты. Имелись ли они на фронтах Первой мировой? Насколько я помню, в июне пятнадцатого в Императорском Московском техническом училище изготовили зажигательные снаряды конструкции прапорщика Юрьева. Это стеклянные бутыли с пиротехническим воспламенителем, заполненные смесью мазута, бензина и керосина. Но все это пошло в авиацию после предложения сбрасывать сверху «зажигательные снаряды». Как оказалось, решение неверное – бутылки глубоко впивались в землю, так что содержимое выгорало в ямке, вместо того чтобы разбрызгиваться в стороны. Кроме того, стекло тамошних винных и пивных бутылок было слишком крепким и не разбивалось при падении. У присланных же нам бутылок стекло вполне пригодное к использованию. Уже лучше. С такими гранатами можно и с пехотой воевать. Вот только воевать нам всем пришлось вскоре не только с ней, но и с кое-чем похуже.
* * *
– Чего они не лезут? – спросил меня Анциферов.
– Не знаю, – ответил я. – Может, готовят что-то…
Я и в самом деле не знал, почему казавшийся нескончаемым штурм вдруг прекратился. Уж не задумали ли немцы опять нас травануть? Не похоже. После неизвестно от чего взорвавшихся газобаллонных батарей с химией враг решил больше не связываться. Тогда что у него на уме?
– Ваше благородие, ваше благородие, гляди! – Анциферов протянул мне бинокль. Глянул я и вздрогнул. Этого нам тут только не хватало. С железнодорожного состава съезжали огромные, похожие на металлические коробки махины с черными крестами. Вне всякого сомнения, я вижу Sturmpanzerwagen A7V – первый серийный тяжелый танк Германии, выпущенный с тысяча девятьсот семнадцатого года до тысяча девятьсот восемнадцатого малой серией в двадцать машин. Только от одного ТТХ содрогаешься: весит тридцать тонн, длина под семь с лишним метров, ширина и высота по три с лишним, экипаж восемнадцать человек. При этом не пробьешь ни бронебойными пулями, ни осколочно-фугасными снарядами. Недостатки: слабая проходимость, очень плохое обозрение (на расстоянии свыше десяти метров водитель ничего не видит), большой шум и загазованность в кабине. Вооружен опять же не как нужно. Сначала хотели на эту «парилку» поставить только пулеметы, а затем, как и британцы, прилепили еще и малопригодную 57-мм пушку Максима – Норденфельда, захваченную еще в четырнадцатом в бельгийском Антверпене. Нужно было бы родными крупповскими пушками оснастить, но не срослось: не понравился слишком большой откат орудия.
Мне про все это двоюродный брат Пашка рассказывал. Он танкистом служит, попутно интересуясь военной историей вообще и танкостроением в частности. Про А7V отзывался крайне нелестно: «…Если с этим утюгом как следует поработать, то из него прок бы вышел. В носовой части на месте орудия следовало посадить водителя, в этом случае он имел бы прекрасный обзор. Позади водителя и несколько выше сажаем командира танка, чтобы он мог быстро передавать водителю указания, находясь с ним рядом. Опять же с постом управления доработки сами собой напрашивались: там вполне можно разместить башню от крупповской бронекаретки, вращающейся вместе с орудием на триста шестьдесят градусов. Вот тогда танк получится куда более совершенным, чем тот, который немцы реально использовали. Но ведь не додумались. Вместо этого со своей гигантоманией за чертежи „Вагена“[152] засели…»
Эх, Пашка, Пашка, видел бы ты, как твой братец, очутившийся в чужом теле и в чужом времени, прямо сейчас наблюдает, как раскритикованный тобой германский монстр готовится к бою.
«Ну здравствуй, „Железный капут“»[153], – подумал я, представляя себе, как эта громадина с сидящими внутри майором, бароном фон Швальцкопфом-тринадцатым, наводчиком Гансом Шмульке и простыми солдатами Дранкелем и Жранкелем двинется по африканской (то бишь венгерской) земле усмирять «непокорных зулусов». И, может быть, даже беспощадный меч Дебилунгов против нас приготовлен.
Но я зря шучу. Что-то «капут» движется слишком хорошо и быстро. Неужели до ума довели?..
И как нам с танками бороться? Артиллерии нет. Но есть гранаты. Те же «коктейли Молотова». От них в Великую Отечественную фашистские «тигры» и «пантеры» очень даже хорошо горели. Главное, правильно и вовремя бросить.
«Приготовить стеклянные гранаты!» – скомандовал я, хотя в успех их применения почему-то не верил. Это больше на тот случай, если снова попрут берсерки. Я одну из гранат уже заранее опробовал примерно для подобных целей, выбрав в качестве условного противника здоровенный валун. Выбрал, поджег шнур, бросил. Поначалу ничего вроде бы с разбитой бутылкой не происходило, но затем появился легкий дымок, и вдруг весь валун охватили жидкие языки пламени. Может, и против железок пригодится?..
А танки все ближе и ближе. И едут они удивительно быстро для своей массы, хотя должны быть неповоротливы. Следом за ними идет вражеская пехота – тут и австрийцы, и немцы, и еще какие-то части в незнакомом мне коричневом обмундировании. Красные погоны, того же цвета воротники и околыши на фуражках. На ногах вместо сапог или ботинок какие-то нелепые обмотки на ремнях. И тут память как вспышка высветила в сознании цветные иллюстрации из справочника. Да ведь это болгары. Но откуда они тут? О вступлении Болгарии в войну пока ничего не слышно, но тем не менее ее солдаты вместе с другими наступающими тоже «звереют» и лезут вперед…
