Прощать самого себя все-таки бывает полезно. И когда Генри проснется, он обязательно расскажет Сорате об этом.
Времени у них достаточно.
Эпилог
Я встретил гонца на пути.
Весенний ветер, играя,
Раскрытым письмом шелестит.
(Кито Такаи)
– Ты все собрал? Счета оплатил? Свет в туалете выключил?
На экране старенького ноутбука Сората выглядел особенно сонным, но все равно по-японски собранным. А еще расслабленным и умиротворенным, словно тяжелый груз, носимый им много лет, наконец, свалилась с плеч. Генри даже показалось, что Сората слегка поправился от безмятежной жизни. Смотреть на него такого было непривычно, но приятно.
Кимура наставительно постучал кончиком ручки по столу, отчего в динамиках неодобрительно захрустело. Заправил выпавшую прядь за ухо – давно забытый жест. За последние полгода волосы сильно отросли, и теперь Сората собирал их в маленький задорный хвостик.
– Сядь и подумай еще раз.
Генри прекратил метаться по пустому кабинету, перепрыгивая через чемоданы и коробки, и сел в кресло. За несколько месяцев, что пролетели после комы как один миг, он и правда успел сделать многое.
В первую очередь он окончательно расстался с Кейт. Сделать это оказалось на удивление просто, может быть, потому, что она уже была готова к разрыву, а может, и сама пришла к такому же решению. Их жизнь давно перестала походить на тот идеал, который они сами себе придумали. Когда Кейт предложила остаться друзьями, Генри впервые осознал, что они больше не встретятся. После нескольких лет постоянных ожиданий невозможно просто дружить, остается только друг друга простить и попрощаться. Кейт так и сделала. Она всегда была очень умной девушкой. Буквально сегодня утром она забрала последние вещи и вернула Генри кольцо. От этого на душе стало легко и в то же время мучительно грустно.
– Документы все собрал? – не унимался Сората, – Билет проверил? Ты улетаешь завтра в десять утра, не хочу, чтобы ты бегал по квартире в панике или забыл паспорт. Ты точно взял паспорт?
Генри показал Сорате папку, покрутил ее перед веб-камерой и демонстративно положил обратно на стол возле ноутбука.
– Все собрал, все проверил. Счета оплатил, документы подготовил, из транспортной компании за багажом приедут в шесть утра. Остался только ноутбук и ручная кладь. Еще вопросы?
Генри тоже волновался. Когда Сората предложил ему переехать в Японию, они уже договорились снова встретиться через несколько месяцев. Встретиться, чтобы больше не расставаться, не терять друг друга.
– Ключи миссис Хадсон вернул?
– Что?
– Как «что»? Разве у тебя нет миссис Хадсон? У каждого уважающего себя английского детектива должна быть миссис Хадсон.
Генри поднял взгляд на монитор. Сората над ним откровенно потешался, так же, как делал это два года назад, в давно забытой всеми Академии «Дзюсан». Всеми, но не ими двоими.
Генри улыбнулся в ответ:
– А как у тебя дела?
Сората накрутил на палец прядь, не такую длинную, как раньше, но достаточную для нескольких оборотов. Генри следил за движением как завороженный.
– Вчера утром подписали последние документы, приют заработает в следующем месяце. Нет желания подзаработать? Должность коменданта пока свободна. Говорят, там будет хороший директор, обещал неплохое жалование, полный соцпакет, проживание и трехразовое питание.
– Звучит заманчиво. Пожалуй, я бы рискнул, если директор будет готовить сам.
– Столько яичницы с беконом наш бюджет не осилит.
Генри засмеялся первым.
Вместе они решили заняться тем самым приютом. Зло острова Синтар уничтожено, людям больше не угрожает опасность. Руководство «Аэлитой» Сората передал Масамуне, и тот оказался настолько рад, что не сумел этого скрыть.
Сората хихикнул и горестно вздохнул, словно долго собирался что-то сказать и, наконец, решился:
– Меня бросила Мицуки, – Сората откинулся на спинку кресла, от чего на экране осталась только его лохматая макушка и глаза, затененные челкой. – Разорвала помолвку на днях. Сказала, что хочет поехать учиться в Европу, добиться чего-то самостоятельно. Она всегда мечтала стать актрисой, на свадебной встрече она мне в этом призналась, тогда я обещал ее поддержать. Мне казалось это удобным, дать свободу ей и получить свободу в ответ. Но теперь она что-то переосмыслила и не хочет выходить замуж для галочки за человека, который ее не любит. Но, сдается мне, в виду она имела совсем другое.
– А ты?
– А я, кажется, начал к ней привязываться, – Сората горько усмехнулся. – Но, знаешь, она хотя бы жива. Лучше безответно любить живую женщину, чем оплакивать мертвую возлюбленную.
Сората с этим справится. Генри даже не стал говорить опостылевшее «все будет хорошо». Лучше один раз сделать, чем тысячу раз сказать.
– Когда я прилечу, мы напьемся, – потребовал он. – И сходим в баню. А еще я хочу посмотреть на гейш. А еще… Почему ты смеешься?
Сората покачал головой и, засмеявшись громче прежнего, прижал ладонь ко рту.
– Ты такой дурак, Генри. Прилетай скорее, пожалуйста.
Раздался сигнал нового письма.
– Подожди секундочку, – Генри подсел поближе и, свернув окно камеры до небольшого квадратика в углу экрана, открыл почту.
– Что там? – спросил Сората. Генри ответил не сразу.
Адрес отправителя показался смутно знакомым. Генри открыл письмо и, пробежав глазами по первой строчке, громко выругался.
– Да что такое? – заволновался Сората. – Покажи.
Генри переслал письмо Сорате и подождал, пока тот его откроет на своем компьютере.
– Это…
Генри обреченно кивнул.
– Я знал. Я чувствовал, что без него не обойдется.
Они оба начали читать.
«Приветствую, мой британский друг!
Вот и снова все закончилось хорошо. Как я люблю.
Наверное, вы гадаете, от кого это письмо, но, скорее всего, уже догадались. Пришла пора нам познакомиться по-настоящему. Человека по имени Акихико Дайске никогда не существовало. Вы же знаете легенду? Тогда считайте, что я отдавал дань уважения точно такому же пленнику острова, как и я. Моя же фамилия давно потерялась и является не больше, чем словом, доставшимся от очередной приемной семьи. Я сделал фамилией свое имя, то единственное настоящее, что у меня оставалось. Ну а Дайске… Это ведь значит „помощник“. По-моему, мне подходит.
Прекрасно представляя себе ваши удивленные лица, спешу сообщить – нет, я не настолько всесилен, чтобы срежиссировать эту чудесную постановку от начала до конца. Однако, Генри-кун, вам следует что-то менять в себе, вы стали совсем уж предсказуемы. Стоило мне лишь разок мелькнуть перед вами, как вы уже встали в стойку охотничьего пса.
Это не так уж плохо, если подумать. Просто чуточку надоедает.
Также смею предположить, что письмо это рано или поздно дойдет и до нежно любимого мною Кимуры-сана, если этого уже не произошло. Он, вероятно, уже понял, каким уникальным даром обладает. Скажите ему, что не стоит бояться, ведь это все равно, что отрицать самого себя. Поверьте моему опыту – ни к чему хорошему это не приведет. Когда-нибудь Кимура-сан превзойдет даже меня, впрочем, у меня есть время и силы довести свою задачу до конца.
Уничтожить одного-единственного человека ради спасения тысяч невинных жизней оказалось тяжелее всего, через что мне пришлось пройти. Все же я не герой, и им никогда не стану. А вы, освободив погрязшую во тьме душу мононокэ, исцелили Синтар, но чтобы навсегда поставить точку в этой истории, нужно нечто большее.
Я не прошу помощи, уверен, вы с большим удовольствием откажете мне в ней. Поэтому просто поделюсь кое-чем, что может показаться вам интересным.
P.S. Счастлив, что вы оба, друзья мои, живы, здоровы и еще в своем уме. Увы, последнее – явление среди людей довольно редкое.
P.S.-2. И, признаться, я им завидую».
