Хибики поотстал, возможно, позволяя Макалистеру самому объясниться с Соратой, и Генри в одиночестве добрался до нужной двери. Та была чуть приоткрыта, в щель просачивался тусклый свет включенного, несмотря на дневной час, ночника. На секунду Генри замешкался, ему вдруг почудилось, что если он войдет, то увидит что-то страшное. Так бывает с детьми, заходящими в темную комнату, только вот Генри уже давно не ребенок. Он открыл дверь на всю ширь и застыл на пороге, не в силах сделать и шага.

Сората смотрел на него широко раскрытыми пустыми глазами, и пистолет подрагивал в руке в миллиметрах от виска. Потом Сората моргнул, точно просыпаясь, и палец на спусковом крючке конвульсивно дернулся. Сухой щелчок прозвучал громовым раскатом. Генри показалось, что он оглох.

Только после того, как он подлетел к стоящему возле зеркала Сорате и без размаха ударил в челюсть, пришло осознание происходящего. Пистолет выпал из руки и упал на мягкий ковер. Брызнула кровь из разбитой губы. Сората пошатнулся, хватаясь за край тумбочки.

Быстро, слишком быстро, чтобы понять, но недостаточно быстро, чтобы остановить. К счастью, пистолет оказался не заряжен, иначе…

Генри окаменел, так и стоя с поднятой после удара рукой. Напряженное тело только-только начало отмирать.

– Генри… – Сората разомкнул бледные губы и неверяще коснулся пальцами, стирая кровь, провел по ним языком. – Что ты делаешь?

– Я? – Генри опустил руку и выпрямился. – Что я делаю?

Сората молчал, продолжая прижимать пальцы к губам, красные капли медленно стекали по подбородку.

– Ты меня ударил.

Это было уже слишком. Генри схватил его за грудки и от души встряхнул.

– Ты меня обманывал! Сказал, что с тобой все в порядке и что? Что ты, мать твою, делаешь?! – Генри тряхнул сильнее, так что Сорате пришлось привстать на носочки, чтобы устоять. – Чокнутый идиот!

Он выпустил Сорату, и тот остался стоять с безразличным видом, как будто не происходило ничего особенного.

– Ты, правда, так думаешь? – спросил он тихо.

Генри посмотрел на валяющийся на полу пистолет, но не стал его поднимать.

– Я пытался понять тебя, защищал перед остальными, а что делаешь ты в ответ? Откуда у тебя пистолет?

– Ах, это, – Сората чуть поморщился. – Дэвид подарил, на день рождения.

Он отвернулся, и Генри схватил его за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.

– Ты хотел себя убить?

Руки тряслись от гнева и негодования. Казалось, он находится в каком-то страшном сне, что это иллюзия, нагнанная островом. Но Сората был настоящим и… одновременно он словно не был собой.

– А если и хотел? – проронил он, не делая попытки вырваться.

Генри отпустил его и рывком подхватил с пола пистолет и сунул под ремень брюк.

– Ты обманул меня, Сората. Ты…

– Пошел вон.

Генри удивился, такого он не ожидал. Сората спокойно повторил.

– Убирайся отсюда. Я хочу остаться один. Уходи.

Внезапно он толкнул Генри к двери. Макалистер попятился и оказался возле самого выхода.

– Ты понимаешь, что с тобой происходит что-то плохое? – спросил он без особой надежды. – Тебе нужна помощь!

Вместо ответа Сората захлопнул перед ним дверь. Генри в бешенстве ударил по ней ногой.

– Дурак! Вот и разбирайся сам! Идиот!

Он еще раз пнул дверь и ударил по ней кулаком. Кроме боли это больше ничего не принесло. Генри трясло, как будто это его миновала участь быть застреленным. В груди клокотала жгучая ярость, и она требовала выхода.

– Я уйду! Уйду! – пригрозил он, не чувствуя уверенности, но уже не способный сдать назад, обида оказалась слишком велика. Чертыхнувшись на родном наречии, он круто развернулся и почти бегом пошел к лестнице, по пути столкнувшись с Курихарой, наверняка, слышавшим все от первого до последнего слова.

– Перестаньте орать, Макалистер, – его спокойный голос только еще больше взбесил Генри, который и без того едва не взрывался от ярости. – Вы соберете зрителей.

– А мне плевать! – прорычал он, и выходящий из-за угла Кутанаги испуганно присел и едва ли не бегом бросился прочь.

– Вы на себя не похожи.

Генри все же остановился, не дойдя до лестницы пару шагов. Обернулся и ткнул в Хибики пальцем.

– Да? И на кого я похож?

– На сумасшедшего.

Генри опешил от такого заявления.

– Значит, застрелиться хотел он, а сумасшедший после этого я?

Курихара неспешно догнал его и, сунув руки в карманы черной толстовки, безразлично окинул взглядом.

– Я все видел и слышал, Макалистер. И вы, между прочим, даже не дали ему шанса оправдаться.

– Мне не нужны его чертовы оправдания, – отмахнулся Генри. Кровавая пелена застилала глаза. – Пусть засунет себе их в задницу вместе с пистолетом.

Курихара хмыкнул.

– И вы, конечно, не хотите вернуться и потребовать объяснений еще раз?

Даже если и хотел, после этих слов желание напрочь пропало. Генри отвернулся и начал спуск по лестнице, слыша шаги за своей спиной. Курихара не планировал отставать. На первом этаже было тихо, пусто и немного сумрачно. Несколько ламп в холле перегорело, а про замену никто даже не думал. Оттого просторное помещение, наполненное гулким эхом шагов, тонуло в густом тревожном сумраке. А еще здесь хорошо слышался шум дождя, похожий на шорох бумаги.

– Макалистер.

Генри выбрал направление и пошел в сторону буфета.

– Макалистер, куда вы?

– Хочу побыть один.

Курихара ускорил шаг, судя по звуку.

– Макалистер, если вы сейчас от него отвернетесь, он и правда может сделать это. По-настоящему.

Дверь буфета скрипнула, открываясь, но Генри так и не вошел внутрь.

– Этого я и боюсь, Хибики, – тихо признался он. – Что в этом есть моя вина. Что я заставляю его помнить все самое страшное, что было в его жизни.

– Самое страшное? – парень скептически изогнул бровь. – Не мните о себе слишком многого. Что, если до «Дзюсан» с Соратой происходили вещи пострашнее? Об этом вы не думали? Почему он прятался в Академии, выдавая себя за повара? Это вы помните? Его хромота, покушения на жизнь. Неужели вы правда думаете, что он начал жить, только повстречав вас?

Генри потряс головой. Слова Курихары, жесткие, но справедливые, как и почти все, что он обычно говорил, открыли ему глаза. Гнев, вызванный страхом за Сорату, сошел на нет. Стало неловко и стыдно.

– Я так не думаю.

– А кажется, наоборот, – сухо оборвал Курихара. – И если вы не собираетесь напиться с горя, то предлагаю пойти в более подходящее место и поговорить. Не только о Сорате.

Генри согласился, и более подходящим местом избрали библиотеку по соседству. В читальном зале были мягкие кресла, и Генри повел Хибики за дальние стеллажи, где можно было побеседовать с глазу на глаз. Зажгли одну из настольных ламп, но даже ее яркий электрический свет не сумел разогнать тревожную полутьму.

– Так что ты хотел сказать? – спросил Генри, усаживаясь в кресло.

– То, о чем вы должны были уже сами догадаться. От Сораты хотят избавиться.

– Кто?

Хибики пожал плечами.

– Мне-то откуда знать, детектив вы.

– Я не детектив, – опроверг Генри на автомате. – Так значит, ты считаешь, что среди нас есть кто-то, кто желает Сорате зла? Масамуне?

Секретарь пришел на ум сразу же, как только зашла речь о подозрениях. Кому, кроме него, могла быть выгодна смерть Кимуры либо же признание его недееспособным. В любом из этих случаев Масамуне мог рассчитывать на место босса в компании. Причем во втором случае – с большей вероятностью.

– Не уверен, – задумчиво протянул Курихара, закинул ногу на ногу, откидываясь на спинку. – Иноске предан как пес, хотя и зануден сверх меры. Мне сложно представить его в роли хладнокровного убийцы.

– Ему вовсе не обязательно убивать Сорату, – и Генри поделился своими мыслями. – Ты не можешь наследовать, детей у него нет, как и жены. Кому тогда отойдет его компания?

Курихара немного помолчал.

– Я не в курсе завещания. Но в случае смерти Сораты бизнес отойдет его матери, а она уже немолода. Скорее всего, Масамуне останется на должности помощника со всеми функциями директора. Или даже будет назначен генеральным директором. То же возможно и в случае с лишением Сораты дееспособности. Выберут того, у кого больше опыта в делах.