Объяснения с Соратой выпили, казалось, из Генри все силы, если они в нем еще оставались. Разговор в беседке за домиком длился всего полчаса, но эти тридцать минут превратились для Генри в настоящую пытку. Он едва высидел, отвечая на вопросы односложно и всячески пытаясь избежать болезненных воспоминаний, и все же, вернувшись в их с Кейт спальню, даже не лег в постель.

– Уже поздно, – Кейт переоделась в ночную рубашку и как раз планировала ложиться. – Ты еще не принял душ? От тебя странно пахнет. Где ты был?

Генри поднес рукав к лицу. Пахло сыростью и плесенью подвала. По спине пробежал холодок, было страшно закрыть глаза и снова оказаться в темноте. А ведь думал, что уже давно ее не боится.

– Я не хочу спать, – сказал он и, сменив свитер на спортивную толстовку, собрался уходить.

– Куда ты?

– Пройдусь немного перед сном, – ответил он первое, что пришло в голову. – Ложись без меня.

Сказал и подумал, что в последние месяцы произносил эту фразу слишком часто, чтобы это было случайностью. И Кейт это тоже понимала, именно поэтому ее глаза всегда такие печальные.

Генри вышел в коридор и направился в комнату Кутанаги Тору. О встрече с ним он Сорате так и не сказал, не хотел волновать, однако чувствовал, что это очень важная деталь, возможно, он пока даже не осознает всю ее важность. За закрытыми дверями слышались уютные звуки – шорох постельного белья, скрип пружин, шелест задергиваемых штор. Генри прошел мимо спальни Руми и ускорил шаг, когда ему показалось, будто дверь вот-вот откроется. А вот в следующую постучал, негромко, чтобы не привлечь лишнего внимания. Замер в ожидании ответа, но из спальни Кутанаги не донеслось ни звука.

– Кутанаги? – позвал Генри и легко надавил на ручку. Замок оказался не заперт, а внутри – никого. Педантично заправленная постель не разбиралась ко сну, и вообще казалось, что тут никто не появлялся с самого утра. Макалистер вышел, осторожно прикрыл за собой дверь и ушел. На улицу.

Ночь выдалась мрачной и темной, небо заволакивали тучи, за которыми не видно ни луны, ни звезд. В свете электрических фонарей у крыльца все казалось неестественным, болезненно-желтым, и туман подбирался к дому, как припадающий к земле зверь. Генри вздохнул, и с губ сорвалось облачко пара – холода наступали слишком быстро, словно время играло с ними в какие-то свои игры. Зябли руки, чуть покалывало щеки от холодного ветра. Синтар будто специально заключили в кольцо непогоды, чтобы поскорее избавиться от незваных гостей. Или приглашенных?

Шагая по дорожке к воротам, Генри неожиданно задался мыслью, почему именно они? Что могло связывать людей, столь друг от друга далеких, кроме случайного стечения обстоятельств? Взять, хотя бы Кутанаги. На взгляд Макалистера, с таким характером, точнее, с его отсутствием, карьеры журналиста ему не видать, как своих весьма выдающихся ушей. Однако же названное им издание даже Генри было известно. Впрочем, лично он у Кутанаги документы не спрашивал, может, и обманывает.

Отто Фишер. Немец, врачующий психику одной из самых странных национальностей в мире. На Синтар могли прислать кого угодно, а прислали иностранца, склонного к провокациям. То, что он всеми силами пытался посеять в доме конфликты, Генри уже понял, не понимал только, с какой целью.

Хасегава Руми. Генри все никак не мог привыкнуть, что эта эффектная девушка, два года назад за бутылкой краденого вина изливавшая на него свое женское невезение, вышла замуж за какого-то богача. А внешне кроме дорогущих шмоток ничего и не изменилось. Что ее привело на остров?

Генри добрался до ворот и проскользнул через калитку охранника, оставленную незапертой специально для дежурств у радиостанции. Отсюда дорога шла вниз, к подножию холма, и туман с радостью взялся вылизывать кроссовки, постепенно поднимаясь выше и оседая промозглой влагой на кожу, одежду и волосы. Видимость резко ухудшилась, однако свет маяка указывал верное направление. Легкий плеск волн едва угадывался, пожираемый расстоянием и серой мутной пеленой. Макалистер вдруг почувствовал себя старинным парусником, заблудившимся в море у опасных берегов. Под ноги попадались мелкие острые камешки, и приходилось идти медленнее, чем хотелось бы. Иногда ветер, вдруг усилившись, разрывал туман в клочья, и тогда становилась видна и дорога, и причал вдалеке, и красная, потемневшая от влаги, крыша домика смотрителя. Генри почти сбежал вниз, стремясь опередить подбирающиеся к нему сырые щупальца. Луч прожектора как раз скользил по побережью и накрыл Генри, безжалостно слепя привыкшие к темноте глаза. Он прикрылся рукой, и луч лениво пополз дальше, выхватывая из темноты жухлую траву вдоль дороги и холодную взвесь в воздухе, еще не ставшую полноценным дождем.

Верхнее окошко башни светилось желтым электрическим светом. Кусты давно отцветших роз клонились к порогу, и Генри осторожно переступил через них и толкнул дверь. В первую секунду показалось, что в проеме кто-то стоит, но это лишь иллюзия, игра контраста света и тени. Генри вошел внутрь и затворил дверь. Звуки стихли, отрезанные почти двухметровыми каменными стенами основания башни. Внутри было достаточно светло, уютно гудел генератор.

– Что ты пытаешься мне сказать? – спросил Макалистер, ощущая потустороннее присутствие рядом с собой. Мертвый смотритель во второй раз пытался войти с ним в контакт, но снова безуспешно, словно ему не позволяли этого сделать. Спустя пару минут Макалистер, так ничего и не дождавшись, зашагал по винтовой лестнице, придерживаясь за металлические поручни. Мимо проплывали световые окошки, в которых клубилась ночная тьма. Ступени чуть поскрипывали под ботинками, и этот звук разносился по всему маяку, снизу доверху.

В маячной комнате было тепло и пахло едой. Кутанаги сидел за столом и бодро поедал лапшу. Быстро-быстро мелькали палочки. При виде посетителя, Кутанаги едва не подавился.

– Мак… Макалистер-сан!

Недоеденная лапша шмякнулась обратно в коробочку для бенто.

– Откуда еда? – сразу спросил Генри, и Тору робко махнул рукой в сторону двери на смотровую площадку. Та была прикрыта неплотно, и из щели тянуло вечерним холодом.

На площадке возле перил ограждения стоял Сората и смотрел вдаль.

– Сора?

При звуке своего имени он вздрогнул и нарочито медленно повернулся, будто опасался того, что увидит.

– Генри?

– Что ты тут делаешь? Ты должен быть в постели.

– Потому что я больной? – невесело пошутил Сората и уперся спиной в перила. – Я не могу спать. Не хочу. А Кутанаги здесь совсем один, я принес ему ужин.

Генри обернулся назад, потом снова посмотрел на Сорату.

– Я видел Кутанаги в доме за несколько минут до того, как ты начал кричать, – признался Генри. – И пришел проверить, на месте ли он.

– Ты уверен? – Сората недоуменно нахмурился.

– Уверен. Его не с кем перепутать, – Генри подошел ближе и встал рядом, заглядывая в лицо сверху вниз. – Он не заходил к тебе?

– Он не покидал маяка с обеда. Так он говорит, и так должно было быть.

Генри покачал головой. Свежий морской ветер холодил щеки, проникал под воротник, хватал колючими пальцами за шею.

– Я его видел, – повторил он уверенно.

– Я тебе верю, – Сората тронул его за рукав. – Всему, что ты говоришь.