— Дык, Александр Владимирыч, чего ж их не печь-то? Муки много, всего прочего — досыта имеется. Да и какой труд — радость это, ежели есть из чего печь. А уж если всегда есть — так это втройне радость. А вам что, не нравится? Ежели не угодила, вы скажите, я не буду — но видно было, что приготовление пирогов для нее — действительно счастье.

— Мне — очень нравится. Так что пеки, сколько хочешь, я просто подумал — а вдруг ты недовольна, что каждый день приходится пироги печь? Ну ладно, сегодня пироги — как и всегда, впрочем — хороши получились. Пойду и сам поработаю…

Вечером Камилла пришла часов в восемь, и в состоянии глубокой задумчивости молча прошла в свою комнату. Откуда, переодевшись, направилась в кухню, где так же молча приступила к уничтожению ужина. На меня, нетерпеливо ерзавшего на стуле, внимания она не обращала. Но все же, когда ее тарелка опустела, она поглядела на меня каким-то отстраненным взглядом и (не мне, а куда-то в пространство) изрекла:

— Паршивый из меня получается химик-технолог.

— Вообще никакой — согласился я, — ты — чистый исследователь высочайшей пробы. А технологов у нас и без тебя хватает.

— Не хватает. На Сарпинские озера, как мы подсчитали, нужно потратить минимум семьсот пятьдесят тонн ДДТ. Только на Сарпинские озера — а если все остальное бросить, то у нас получится делать по тонне в сутки.

— Почему? И что надо, чтобы делать больше?

— Потому что на десятину, то есть на гектар, нужно фунт с четвертью, то есть полкилограмма реактива — это мы с Василием Павловичем подсчитали. Примерно, конечно, но, думаю, хватит. А чтобы делать больше… Фенол у нас есть. Спирту нужно в день тонн двадцать. Но сейчас весь спирт на каучук уходит.

— Сколько уходит?

— Все, что делается. Двести сорок тонн.

— Считай, что спирт у тебя есть. Что еще нужно?

— Барботажные колонны. И хлор, много хлора. Вот я тебе говорила, что мне нужен мегаваттный генератор?

— А у тебя нет? Ты же, если мне память не изменяет, у Африканыча один выцыганила?

— Два… — вид у Камиллы был виноватый — но мне же щелочь еще делать нужно. Они на производстве щелочи оба задействованы.

— Сейчас важнее всего саранчу победить. А колонны эти, как их…

— Барботажные.

— Во-во, их-то где взять?

— Я с Юрой говорила, он сказал что за неделю сделает если нужно. Керамические, из труб, что в Казани делают. Но это обойдется в полторы тысячи рублей…

— Камилла, скажи честно: тебя давно пороли?

— Как?

— Ремнем. По попе. Ты мне зарабатываешь в день по сто тысяч, или даже по двести — не знаю, это вообще подсчитать невозможно — и думаешь о полутора тысячах?

— Я не буду… но я все равно не знаю, как все это организовать. Я знаю, сколько чего взять, куда положить и что со всем этим сделать. Но как сделать чтобы люди делали именно то, что надо — я просто этого не понимаю — и она чуть не расплакалась. — А ведь без этого действительно саранча все сожрет!

— Не волнуйся, у нас есть человек, который все это как раз понимает. Завтра с утра озаботим Сашу Антоневича — и через неделю у нас все будет.

Через неделю у нас ничего еще не было, разве что из Казани привезли керамические трубы. Хорошие трубы, в аршин диаметром (внутренним), и длиной по двенадцать метров. Юра Луховицкий, проникнувшись важностью задачи, на этот раз спроектировал что-то очень простое и недолговечное ("Сами понимаете, Александр Владимирович, больше пары месяцев насосы не выдержат в атмосфере хлора"). Но "быстровозводимое" — пятнадцатого апреля дюжина этих самых барботажных колонн перегоняли спирт на хлораль. Процесс требовал большого количества серной кислоты — но уж в этом у нас недостатка не было, как не было недостатка и в чугунных ретортах для перевозки кислоты из Саратова.

Еще дюжина реакторов из этих же труб активно вырабатывала хлорбензол. Тут "химия" была пострашнее, но все же работа с фенолом была уже отработана и технику безопасности народ понимал туго: несмотря на довольно теплую погоду никто к реакторам близко не подходил, не напялив "придуманных" мною противогазов с активированным углем. Ну а сама Камилла в ручном режиме управляла дано уже изготовленном реактором, в котором две вышеупомянутые гадости в серной кислоте превращались в третью. Со скоростью чуть больше тонны ДДТ в час.

Как говорится, дуракам везет. В том смысле, что производство сотен тонн отравы из сотен тонн другой гадости не сопровождалось кучей несчастных случаев. Для чего, впрочем, пришлось из Казани вместе с трубами вывезти и всех работников Варюхинского аспиринового завода — людей, с фенолом хорошо знакомых. Ну да аспирин подождет — тут ситуация складывалась вполне себе критическая, а других профессионалов взять было просто негде.

Я же, вовремя сообразив, что от несчастных случаев все же никто не застрахован, большую часть вредного производства догадался разместить в глухой степи, в сорока верстах от Волги на левом ее берегу. Так что если мы чего и напортачили, то, по крайней мере, никого не убили.

С "химией" все вроде получилось — а вот как эту "химию" доставить на место? Ведь доставлять ее нужно, равномерно рассыпая по полкило дряни на гектар. У меня, вообще говоря, эта деталь процесса особых вопросов не вызвала…

Пока Камилла, Юра Луховицкий и Саша Антоневич (плюс еще сколько-то сотен человек) разворачивали "большую химию", я занялся "средствами доставки". Тем более, что для изготовления таких "средств" у меня почти все уже было готово. Некоторые сомнения вызывала одна деталь, и я вспомнил, наконец, о поручении, которое дал Косте Забелину.

— Саш, у меня пока два мотора готовы. Вот тут — на семь цилиндров, он получился весом в двести десять килограмм. И на девять — он уже триста килограмм почти весит. Соответственно сто двадцать и сто сорок пять сил.

— А как с надежностью?

— Девятицилиндровый еще не испытывали на ресурс, а семицилиндровый — уже второй сделан. Первый как раз я на износ и гонял, наработал почти сорок часов. Твоя идея с двойными маслосъемными кольцами оказалась очень удачной, горячее масло все же успевает в коллектор стекать и нижние цилиндры работают практически в том же режиме, что и верхние. Сейчас на втором моторе я как раз решил попробовать хромированные кольца, думаю, что ресурс еще минимум на четверть вырастет. А первый мотор послезавтра снова на испытания поставим — гильзы цилиндров поменяли. И я хочу попросить, чтобы ты Никанорову отдельную премию выписал: он придумал ставить съемные седла клапанов, так что мотор после ремонта от нового вообще не отличается…

— Подожди ставить на испытания, мне сейчас срочно полностью рабочий мотор нужен. На машине заодно ресурс и проверим…

Очень удачно получилось, что вполне рабочий мотор как раз в начале апреля у меня оказался. Потому что только его мне и не хватало. Остальное — пришлось лишь по мелочи доработать.

С эпоксидкой у Камиллы, конечно, не очень пока получилось — придуманный ей отвердитель превращал смолу в камень меньше чем за минуту. Но оставался и обычный, "горячий" способ изготовления карболитовых изделий — и для ветровых насосов было изготовлено уже с десяток стеклопластиковых лопастей. Небольшая доработка, конечно, потребовалась, но именно что небольшая.

Виртуоз металлообработки Вася Никаноров планетарный редуктор для мотора сделал за два дня. Благо качественной стали у меня было теперь просто завались — для изготовления одного планетарного редуктора весом в четырнадцать килограмм, конечно.

Раму я сделал из стальных тонкостенных труб, которые были сделаны для почти готового велосипедного производства в Харькове. А обшивку рамы — опять из стеклопластиковых листов. И даже растяжки были изготовлены из "ниток, которые прочнее стали" — лавсановые.

Народ взирал на новую машину с очень большим недоумением. Я про себя тихонько хихикал, слыша самые разнообразные предположения о ее назначении. Хотя в общем народ был прав: машина делалась для распыления "вредной химии": последние сомнения на эту тему исчезли после установки на редуктор "главной детали" снежной пушки. И народ лишь гадал, как именно будет распыляться порошок.