– Вот и конец близок, – проронил Дайске негромко и, круто развернувшись на каблуках, покинул кабинет.

Руми торопливо вышла из укрытия и огляделась. На первый взгляд ничего не изменилось, но один из ящичков был чуть выдвинут, всего на пару миллиметров, но девушка помнила, что тщательно задвигала все после своего осмотра.

– Вот жук, – восхищенно протянула Руми. – Тихий, как привидение.

Она заглянула внутрь и достала тонкую пачку медицинских карт.

Кавасаки Рэн, Джим Бартон, Макота Юмико. Этих людей Руми не знала, а вот Накамуры Хироши был ей хорошо знаком. Генри обрадуется такой находке. Асикага быстро пролистала оставшиеся карточки, а последняя, тринадцатая, заставила ее удивиться. Спешно свернув находку и засунув за пазуху, она стремглав бросилась к себе.

Генри сидел на песке, обхватив руками колени, и глядел на море. Начинался прилив, вода пришла в движение, набегая на полоску земли и вновь отползая назад, точно играясь. Надрывно и печально кричали чайки, пикируя с высоты в поисках пропитания. Далеко на горизонте опускался в синие воды багровый шар солнца.

Кусты на склоне зашевелились, зашуршали, и из тени леса вышел Кимура. Окинул пустынный пляж взглядом и нашел Генри, которому стоило большого труда не выдать радости. Предложение Сораты вместе осмотреть место со старых фотографий уже начало казаться тому шуткой, еще одной злой насмешкой, как недавно, на лестнице. Генри возомнил, будто его одного достаточно, чтобы сделать кого-то счастливым, но на самом деле его никогда не было достаточно.

– Не сиди на земле, – с ходу велел японец, спустившись с насыпи, – она только кажется теплой.

– Боишься, что я заболею?

– Боюсь, что ты заразишь меня. Тогда Кику убьет нас обоих. – Сората подошел ближе. – Давно ждешь?

Генри проигнорировал последний вопрос, потому что действительно ждал некоторое время, но лишь потому, что специально дал себе время на раздумья.

– Сора… та. – Генри смущенно кашлянул. – Сората, я хочу извиниться. – Он замолк, ожидая какой-нибудь колкой шуточки, вроде «кто бы мог подумать», но Кимура молчал. – Хотел извиниться за доктора Сакураи. Я обязательно поговорю с Руми, и ни она, ни я больше не станем беспокоить твою женщину.

Под конец голос Макалистера окреп, и закончил он вполне уверенно.

– Извинения принимаются. – Сората прошел мимо мужчины к кромке воды, где на песок была затащена деревянная лодка с парой весел. – Я тоже погорячился. Ты же не обижаешься на меня, Генри?

Британец смотрел на идеально прямую строгую спину и не знал, как стоит ответить на такое. Правду? Но он обиделся. Нет, не так. Оскорбился? Расстроился?

Отчаялся.

– Ерунда. Давай просто забудем об этом.

Генри подошел, встал рядом. Ветер приятно обдувал лицо, в небе медленно гасли закатные лучи, и их пурпурно-фиолетовые щупальца стекали по небосклону вниз, как капли краски по холсту.

– Красиво, – выдохнул Сората и повернул голову к Генри. – Ты так не думаешь?

Стоило сказать, что они пришли не красотами любоваться, но вместо этого вырвалось согласное:

– Да. Очень красиво.

Плечи Сораты дрогнули, и Генри понял, что тот смеется.

– Что?

– Мы ведь не красотами любоваться пришли, а я так легко отвлекся. Давай посмотрим, в какой стороне должен находиться островок.

Они достали фотоснимки и разложили на носу лодки. Пейзаж определенно сходился – об этом свидетельствовали проржавевшие металлические столбики, когда-то державшие деревянную мостушку, да и в остальном пляж мало поменялся более чем за век, только подступающий лес стал гуще и ближе. Генри достал бинокль и осмотрел горизонт.

– Ничего, – разочарованно вздохнул он. – Пусто.

– Дай мне. – Кимура выхватил бинокль и приложил к глазам. Становилось темнее, солнце почти полностью скрылось, оставив на виду только горячий рыжий бок. Вода окрасилась кровью.

Сората не отчаивался и был вознагражден:

– Да! – воскликнул он и протянул бинокль Генри. – Смотри скорее. Видишь, вон там? Это же остров, да?

Генри до рези в глазах уставился в линзы бинокля и действительно увидел!

Остров выделялся темной точкой и, настроив резкость, британец разглядел скалистые уступы и полоску побережья. Кое-где голые камни были чуть прикрыты зеленой шапкой редкого леса.

Мужчины обменялись азартными взглядами. Сора шутливо толкнул Генри кулаком в плечо:

– Он существует, а ты сомневался.

– Остров, который виден только на рассвете и на закате? – хмыкнул Макалистер. – Да уж, и как я мог сомневаться в его существовании?

– Не остри, – нетерпеливо перебил его японец. Обиды были забыты перед лицом нового открытия. – Что будем делать? Каков ваш план, капитан Макалистер?

Закат золотил темные волосы Кимуры, придавая им красивый медный оттенок, и Генри догадывался, что его собственная голова сейчас будто объята живым пламенем.

– На абордаж?

Сората засмеялся:

– Такой план мне по душе. – Он подхватил с земли рюкзаки, которые собирались припрятать до утра в зарослях, и бросил на дно лодки. – Но я забыл свою абордажную саблю.

Генри дождался, пока друг залезет в лодку, и уперся ладонями в нос:

– Не беда, у меня есть с собой абордажный нож. А акулы здесь, кажется, не водятся.

Отплыть от берега во время прибоя оказалось нелегко, но Генри изо всех сил налегал на весла, и земля осталась позади. Когда последние лучи погасли, остров стал виден невооруженным взглядом. Сората был назначен штурманом и впередсмотрящим одновременно. Устроившись на носу, он скептически оглядывался на напряженно работающего веслами Генри и, наконец, не выдержал:

– Может, уступишь мне? Я повыносливее буду.

Если это была шутка, но не самая удачная. Макалистер, в свою очередь, недобрым взглядом покосился на него и недоверчиво пробормотал:

– А пополам не переломишься?

Небо темнело на глазах, смешиваясь с насыщенной синевой моря, и горизонт потерялся в сгущающихся сумерках. Лодка легко покачивалась на колышущейся водной глади, и британец дал рукам отдохнуть.

– Я в одиночку разгружаю машину с продуктами, – оскорбился Сората. – Ты опять судишь по каким-то своим извращенным стандартам. Мы же вроде выяснили, что я нисколько не слабее тебя.

Кимура выпрямился на носу во весь рост, гордо скрестил руки на груди, и соленый ветер, становившийся тем сильнее, чем больше отдалялся берег, тут же принялся трепать его волосы, выдирая из косы прядку за прядкой. Генри совершенно не хотелось спорить, и он прикрыл глаза. Мерный шелест волн убаюкивал. Лавка под ним шевелилась как живая, пальцы сжимали чуть сопротивляющиеся весла. Мужчина отпустил одно, чтобы утереть брызги с лица, лодку ощутимо качнуло, Генри инстинктивно пригнулся, хватаясь за борта, и в этот момент позади Кимуры вздыбилась огромная волна. Она рухнула на лодку, сметая все на своем пути и переворачивая с ног на голову.

Генри бешено заработал веслами, но удержать лодчонку на плаву было слишком сложно, ее бросало из стороны в сторону, захлестывало волнами, подбрасывало вверх и вновь погружало, казалось, до самого дна. Соленые брызги жгли глаза, и Макалистер перестал видеть хоть что-нибудь в мешанине из ветра и воды. В ушах свистело, и, когда лодка перевернулась, он успел лишь схватиться за свой рюкзак прежде, чем волны сомкнулись над головой…

Холод пробирал до костей, но Генри был ему благодарен. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит наполовину в воде, наполовину – на острых камнях. Попытался подняться, но ладони скользили по разбросанным вокруг обрывкам водорослей, разбитые колени отдавались саднящей болью. Мужчина сел, огляделся, дожидаясь пока голова перестанет кружиться и гудеть, как противоугонная сирена. С моря наползал промозглый молочно-белый туман, густой, как взбитые сливки, и за ним мир терялся, будто его и не было. Генри поднялся на ноги и вытер кровоточащие ладони о штаны, ссадины сразу защипало. Пляж, усыпанный галькой и осколками скальной породы, был довольно узким и переходил в поросший низким леском склон, но туман добрался и туда, затрудняя осмотр.