– Я бы сейчас не отказался, чтобы легенды про Акихико оказались правдой, – смущенно поделился Сората, снова цепляясь за локоть британца. – Студенты шутят, что он всегда в курсе всего, что происходит в Академии. Тогда он бы смог нас найти.

Тема таинственного замдиректора показалась Генри интересной, тем более им ничего не оставалось, кроме как неторопливо брести и разговаривать, полагаясь на случай.

– Академию основали десять лет назад? Двенадцать? Когда Акихико стал тут всем заправлять?

Сората пожал плечами:

– С самого основания, насколько я знаю. Пошел тринадцатый год. Забавно, да? Тринадцать лет Академии с названием «Тринадцать».

– Да, – протянул Генри задумчиво и увернулся от метящей в глаза ветки. Фонарь давно перестал приносить ощутимую пользу. – Сколько же Акихико лет? Он выглядит максимум на двадцать пять, если не меньше. У вас, японцев, это в порядке вещей, выглядеть моложе, чем вы есть на самом деле?

– Припомни еще, пожалуйста, шутку про узкоглазых, – огрызнулся Сората и споткнулся, громко ойкнув. – Я думаю, ему уже за тридцать, может, больше.

Генри не к месту развеселился, поддерживая ругающегося сквозь зубы товарища:

– Может, он вампир, а? Ночами пьет кровь девственниц и устраивает дьявольские оргии?

Сората резко выпрямился и с удивлением воскликнул:

– Генри! Ты веришь в вампиров? Ушам своим не верю. К тому же я не сплю ночами, я бы слышал крики.

– Значит, и ты вампир, – сделал Генри «логичный» вывод. Не то чтобы предмет обсуждения подходил для прогулок по ночному лесу, но от угнездившейся где-то в желудке тревоги стыли кончики пальцев, и хотелось слышать хоть чей-нибудь голос, пусть даже и свой. – Вернемся в «Дзюсан», немедленно проверю свою шею.

Сората издал нервный смешок. Идти он стал медленнее и ощутимо тяжелей, подволакивая ногу. Свой фонарик он давно потушил, обеими руками держась за британца. Местность не менялась, напротив, бесконечная череда мрачных деревьев перед глазами будто превратилась в черно-белую пленку, где каждый новый кадр был копией предыдущего.

– Думал, сразу вобьешь мне осиновый кол в сердце. Так, кажется, делают с европейскими вампирами?

– Нужны доказательства – шутливо парировал Генри. – Осторожно, тут яма. Свидетельства очевидцев, тела жертв, в конце концов. Куда вы с Дайске их прячете?

Кимура аккуратно обогнул препятствие, и Генри услышал, как хрипло и часто тот дышит. Устал.

– В подвалах, полагаю. Под Академией наверняка есть подвалы. – Он с благодарностью кивнул в ответ на заботливо подсвеченную корягу под ногами. – Но если ты боишься, могу сделать тебе бусы из чеснока или класть побольше соли в твой ужин.

Макалистер что-то ответил, но даже не запомнил, что именно, потому что луч фонаря внезапно выхватил из темноты знакомые облупившиеся подгнивающие опоры. Причудливая кривая вновь вывела их к недавно оставленной за спиной тории.

– Что за чертовщина? – Британец прикоснулся к шершавому влажному дереву. – Мы сделали круг? Но как? Почему я не заметил?

Кимура тяжело вздохнул, отходя в сторону. Какое-то время они по отдельности обошли прилегающую местность и одновременно вернулись к тории, словно она тянула их магнитом.

– Тория обозначает вход в храм, если объяснять совсем просто, – задумчиво проговорил Сората. – Видишь? Кажется, тут когда-то была дорожка. Если пойдем по ней, скорее всего, поднимемся на что-то вроде холма, а с возвышенности проще будет найти дорогу в Академию.

Он еще не перестал рассуждать здраво, в то время как мысли Генри пребывали в полном беспорядке. К тому же заметно похолодало, и руки покрылись гусиной кожей, а лоб, напротив, взмок от напряжения, и к нему противно липли короткие волоски.

– Да, ты прав. – Он сделал первый шаг по осколкам камня. – Давай проверим.

Кимура действительно оказался прав, и дикая тропа привела их, петляя и выворачиваясь, на ровную площадку, будто специально когда-то расчищенную от леса. Сейчас, разумеется, все поросло низким кустарников и сорной травой, но зато основной массив деревьев остался чуть ниже, и мужчины могли обозревать пространство вокруг почти совершенно свободно. Если не считать того факта, что пространство это терялось во мраке, превращая верхушки деревьев в слабоколышущийся черный океан.

Сората нашел поваленный ствол и сел на него, с облегчением вытянув ногу. Помассировал колено, поморщился. Вокруг него сразу собралось облако жужжащих кровопийц, точно чувствующих любителя поесть сладкого – подробность, которую Генри выдала Руми, впрочем, он и сам неоднократно замечал друга в компании очередного десерта. Макалистер прошелся, вглядываясь в темноту. Где-то на границе рельеф менялся, лес становился реже, пока не превратился в полоску зеркально спокойного моря. Чуть дальше вода золотилась под мощным лучом маяка – там была пристань.

– Эй, Сора! – Генри повеселел. – Будем идти на свет. Запомни направление.

Кимура рассеянно кивнул и потянулся.

– Идем?

– Да… – Макалистер замер. По темной морской глади медленно плыл огонек, старательно избегающий встречи с лучом прожектора. Огонек огибал остров и направлялся в сторону, противоположную пристани. – Гляди, это не корабль?

Кимура встал рядом и спустя минуту выдал:

– Невозможно, судоходные пути проходят чуть южнее. Может, баржа, которая доставляет на Синтар продукты?

Баржа, если это была она, погасила огни и растворилась во мраке.

Генри охватило возбуждение, предчувствие тайны, которую необходимо срочно разгадать. Баржи, скрывающие свое передвижение, не плавают безлунными ночами просто так, без цели. И где-то же она должна была пришвартоваться.

– Давай проследим за ней? – Он указал рукой туда, где погас огонек. – Это может оказаться простой контрабандой или браконьерством, а может, это как-то связано с пропажами людей на острове. Или, если хочешь, возвращайся в «Дзюсан», а я пойду один.

Сората поначалу не ответил, продолжая вглядываться в пустоту. А потом вдруг схватил Генри за локоть:

– Плохая идея. Не могу объяснить, но такое чувство… Так было на маяке, мне казалось, что Дайске знает о нас, наблюдает прямо сейчас. Давай вернемся в Академию вместе, Генри? Пожалуйста, поверь мне. Нам лучше вернуться.

– При чем здесь Дайске? – Макалистер не мог понять сбивчивой речи Сораты. – Ты снова чувствуешь его присутствие?

– Да! – горячо выдохнул японец. – Надо срочно возвращаться. Будет плохо, если он нас раскроет.

В слова Кимуры верилось с трудом, но в то утро на маяке он действительно что-то почувствовал, и Генри тоже. Дайске то был или нет, ощущения не назовешь приятными.

Британец бросил последний взгляд на кромку моря и недовольно поджал губы:

– Ладно, пошли назад.

Обратно возвращались в молчании, устраивавшем обоих, по крайней мере, со своей стороны Генри видел в этом передышку, возможность обдумать ситуацию. Сората был так напорист, что это казалось пугающим, совершенно на него не похожим. Генри подчинился, но в душе зародилось сомнение – правильно ли он поступил? В какой-то момент личность Сораты настолько затмила ему глаза, что за ней уже почти не угадывались реальные факты. А факты же были таковы, что под подозрением должны быть все, абсолютно все. Даже если они – это колкий японец со смеющимся, чуть смущенным взглядом.

Ночь успела укрыть окружающий здание парк темным бархатом с редкой россыпью жемчужно-ярких звезд. В траве звонко стрекотали кузнечики, мягко и убаюкивающе шелестела листва под слабым напором прохладного вечернего ветра. Природа готовилась ко сну, и тем нелепей и страшнее прозвучал истеричный вопль, такой громкий, что непонятно даже, кто кричал – мужчина или женщина.

– Где она?! Где она?! Куда вы ее дели?! Пустите, сволочи!

Макалистер обогнал Кимуру и первым вышел из тени деревьев на освещенную прожекторами площадку перед парадным входом.

– Где она?! – продолжал надрываться лохматый неотесанный тип, с трудом опознанный британцем как чудаковатый садовник Йохансон. Сейчас он вовсе не казался безобидным дурачком «не от мира сего», и двум взрослым мужчинам, среди которых оказался и учитель химии, с трудом удавалось сдерживать его.