А-хре-неть.

Поле боя осталось за мной, но я слышу неясные звуки шагов за углом, в темноте. Существа остаются там: с прострела ушли, но не сбежали куда подальше в дальний угол.

Так, по-моему, пора отсюда драпать! Тратить боезапас на тушки, которые просто не хотят умирать… Ну такое себе, и связываться с этим странным «нечто» совсем не хочется.

Отхожу обратно к тележке, командую искину следить за движением, а сам зацепляю трос, отключаю блок управления и подключаю кабель аккумулятора. Все, я отсюда валю!

Мое отступление удалось: меня никто не преследовал, так что моя экспедиция вернулась обратно на базу без приключений.

Итог: потерян дрон, потрачено немного боекомплекта, получена чрезвычайно важная и угрожающая информация.

Радует одно: я узнал об опасности заблаговременно и у меня пока еще есть время предпринять меры.

— Так, искин, в каком из блоков упакован мой огнемет?!!

Анализ событий занял у меня добрых три дня. Я занимался делами по хозяйству, следуя намеченному плану развития, но при этом не прекращал осмысливать то, что я увидел.

Перво-наперво, эта форма жизни способна брать под контроль тела людей и не погибает, если отстрелить голову. Возможно, паразит использует тело просто как оболочку, и управляет им, не задействуя мозг. Если зараженный при этом сохраняет сознание — что вряд ли — то ему можно только посочувствовать.

Второе — эта форма жизни может изменять тело своего носителя произвольным образом. Первый был с тремя разными глазами, второй — с когтистой лапой, третья — вообще с клешней и еще более сильными превращениями, а в темноте сидело нечто даже со щупальцем.

Третье — эта форма жизни действует сообща. То, что со щупальцем, спасло первых трех, вытащив их из опасного места. Более того, я прокрутил запись и осознал, что они еще и как-то координируют свои действия. Так, приставной шаг они выполняли синхронно.

И, наконец, четвертое — тут налицо признаки коллективного разума, а не просто координации. Все три кадавра мутировали по-разному. Первый — с уклоном в зрение, у него три разных глаза, и я бы не удивился, если бы все три видели в разных спектрах. Второй — с боевыми мутациями в виде когтей и зубов, но с сохранением одной функциональной руки. Третья — еще более боевая мутация из-за клешни и вообще чего-то еще непонятного. То есть, налицо распределение функций. И совершенно неслучайно, что трехглазый выскочил первым, его задача — первичное опознание цели, так сказать.

Была в этом всем еще одна странная деталь. Окей, с дроном все понятно, он светом разбудил одного, тот разбудил остальных. Но следом за этим они все рванулись на выход — а между тем, засечь неподвижно стоящего «Луиджи» нельзя, он не производит шума, пока стоит. И тем не менее, кадавры ломанулись на выход.

Немного поразмыслив, я осознал еще одну вещь.

Кадавры не нападали на меня — это я напал на них, открыв огонь. Вот выбегает глазастый — и начинает на меня смотреть. Вот он отступает в сторону, освобождая место для зубастого — и они смотрят на меня оба. Вот они делают синхронный шаг и выходит третья, с клешней — и все трое на меня смотрят. Вот они освобождают место для четвертого — и у меня сдают нервы, я начинаю стрелять.

А между тем, с их стороны все еще не было агрессии или подготовки к ней. Тот же глазастый, не имея оружия, стоял первый и помешал бы двум другим быстро обогнуть решетку и атаковать…

Впрочем, тут-то как раз есть объяснение: перед ними стояла глыба металла, в которой паразит не распознал новую добычу, что и сбило его с толку.

Ну и еще одна странная деталь: паразит или паразиты, захватив тела людей, почему-то остались внутри лаборатории. Они сожрали того, кого оторвали от рубильника, затем расхреначили и выжрали склад провианта — и впали в спячку, из которой их вывел дрон.

А отсюда снова пара странностей: во-первых, а откуда неразумной твари знать, что внутри жестянок находится пища? Во-вторых, почему они не покинули лабораторию, ведь выход же есть?

Я обдумал ситуацию и так, и эдак. По всему получается, что какой-то огромной угрозы для меня паразит не несет. Просто потому, что я запакован в бронированный саркофаг и до меня им не добраться никак. Более того, механические объекты ими не определяются как враги.

Ну и последний открытый большой вопрос — сколько человек спаслось, были ли среди них зараженные, что с ними случилось и покинули ли базу некоторые зараженные?

Если эта пошесть попытается перекинуться на кого-либо — ну, мне это на руку. Это замедлит их развитие и может быть, даже сделает за меня часть работы.

Так что у меня все пока по плану.

Поднятие радиоантенны принесло свои собственные плоды: я начал ловить чужие радиопередачи. Многое было в шифрованном импульсном формате, но были и передачи открытым текстом. В частности, я поймал достаточно сильный и четкий сигнал: «Говорит Новая Америка. Вызываю немцев, японцев, русских. Говорит Новая Америка. Вызываю…» и так по кругу.

То, что про русскую колонию никто ничего не знает — оно и понятно. Немцы и японцы тоже выпали из общего поля зрения. Это не значит, что с ними что-то случилось — просто они, вероятно, выбрали удаленные места под свои колонии. В этом просматриваются сразу две возможные цели. Во-первых, чем дальше колония — тем труднее на нее напасть. Если до колонии сорок-восемьдесят километров, то атакующее подразделение может напасть по земле буквально на второй-третий день после высадки. Если не удалась атака — ну, отойти домой, делов-то. Если до противника пятьсот километров — это делает пеший поход очень плохой затеей, а шансы на успешный побег при неудачной атаке вообще очень малы. Другими словами, для атаки на удаленную колонию нужно прокачать транспорт, при этом защищающаяся колония не должна прокачиваться симметрично, она может сделать уклон в укрепления, линии обороны, минные поля и огневую мощь, и тогда расклад будет совсем не в пользу атакующих.

Во-вторых, удаленную колонию сложнее разведать, а это дает возможность скрытно провести развитие в сторону военной силы. В случае, если это Германия и Япония — ну, вероятность появления новой «Оси» штука маловероятная, но я все равно не удивлюсь, если это случится.

Я решил не убирать антенну, только переставил ее в лес и пристроил рядом с особо высоким деревом. С большого расстояния не видно, что это антенна, а поскольку я перешел в режим радиомолчания — то я буду получать новую информацию без всякого риска.

Месяцы продолжали сменять друг друга.

Я успел за это время немало.

Построил приземистый ангар и наладить в нем линию сборки, включающую в себя четыре ленты «антиконвеера», на которых суммарно работает одиннадцать роботов-сборщиков. Заодно перевез туда все свои принтеры, чтобы не стояли под открытым небом.

Создал пока что маломощную, но уже автономно работающую линию горной промышленности. Пока что добываю только железо, которое переплавляю в сталь на таком же маломощном, но работающем агрегате, а затем сталь измельчается в порошок, из которого лазерные принтеры производят свои изделия. То есть, я закрыл базовые потребности в производстве всего, что может быть произведено из стали, и вышел в этом аспекте на самообеспечение. В частности, я уже сам произвожу расходные материалы типа буров для горнодобывающих установок, и хотя просто стальной бур без добавок и насадок приходит в негодность быстро — это все-таки самообеспечение. Я построил вторую измельчающую установку для переработки отработанного металла снова в порошок и дело пошло быстрее.

Еще мне предстоит решить вопросы с полимерами для принтеров — но все в свое время, для этого нужны более продвинутые химические процессоры.

Тем не менее, я сумел построить первый летающий грузовой дрон, при помощи которого доставил первую серьезную машину для добычи серы на вершину скалы. Путь поближе к жерлу потухшего вулкана занял два дня — больно медленный агрегат — но затем он все-таки добыл для меня первую партию серы, которую привез обратно грузовой дрон. Система очень низкоэффективная: грузовой дрон вынужден возить большой и тяжелый дополнительный аккумулятор для подзарядки бурового дрона, так что его грузоподъемность не превышает двухсот килограммов, а дальность полета вообще смешная — меньше пяти километров.