— Завод-то есть, но фосфора в шлаках нету — рудой у нас служит огарок от сернокислого производства. Но это — решаемо. Правда вот нескольких лет клевером все засевать у нас нет. Я где-то читал, что есть какой-то однолетний клевер, горный, что ли — так он и сена очень богатый урожай дает, и почву улучшает. Вдобавок, неплохо растет и в засушливых местах. Вы не посмотрите при случае, где можно семена его купить?
— Посмотрю, обязательно. Но однолетний — не знаю, не знаю. Чтобы достаточно азотистых веществ скопилось, клевер нужно выращивать все же лет пять…
— Станислав Викентьевич, у вас какие планы? Снова уезжаете в Уругвай или здесь остаетесь?
— Ну, еще одну зиму там побуду, я же приехал чтобы несколько знакомых туда на работу пригласить — вы очень хорошо придумали семена растить и зимой и летом, селекционерам от этого огромная выгода по времени. И станцию в Уругвае забрасывать никак невозможно — но мне уже эта работа не по годам. Вот опыт молодым передам — и по весне окончательно домой вернусь. А супруга моя нынче поедет в Ленкорань, на тамошнюю станцию. Она, знаете ли, дома-то у себя большую ферму по выращиванию нутрий завела, в Ленкорани им климат подходящий будет. Я вас попрошу — вы уж окажите ей в том содействие, а пользы от болотного бобра изрядно нам будет.
— Конечно, конечно… вы сейчас в Москву собираетесь?
— В Москву на пару дней, а потом — в Петербург. Я, знаете ли, списался с Университетом, мне сообщили что есть несколько весьма талантливых студентов — вот и попробую их уговорить со мной поехать.
— Это очень хорошо, тем более — Университет. Вас не затруднит профессору Фаворскому письмо мое передать?
После разговора с Леонтьевым я немедленно направился в лабораторию к Камилле:
— Эй, женщина-химик! Мне нужна срочная химическая консультация. Как разделить хлористый натрий от хлористого калия? Вот у меня есть тысячи тонн смеси, а нужно в одну кучку сложить почти чистый калий, а в другую — вполне съедобную поваренную соль. Уточняю: ты этим заниматься не будешь, а заниматься будут простые мужики без химического образования. Возможно, и без церковно-приходского тоже.
— А деньги у тебя есть?
— Камилла, солнышко, сколько тебе на этот раз надо? Я куплю тебе все что ты захочешь — но только после ответа на мой вопрос и, возможно, не сразу.
— Мне денег не нужно, просто потребуется много дров или угля. Потому что надо все это растворить в кипятке, а затем остудить — и хлористый калий выпадет в осадок. Потом в этой же воде снова растворять твою смесь — и то, что не растворится — это будет поваренная соль. Я тебе потом напишу на бумажке, сколько надо воды и смеси, но примерно и так понятно: воду надо много раз кипятить и охлаждать, а если ты говоришь, что у тебя смеси тысячи тонн, то дров потребуется очень много. А тебе зачем?
— Мне — нужно. Я тебе сегодня оставлю самый вкусный пирожок, спасибо!
Не знаю, когда у меня начнется спокойная и размеренная жизнь весьма небедного дворянина? Пирожок я Камилле оставил, потому что не успел его съесть: поезд снова уносил меня вдаль. Для начала — в Москву: знал я там одно местечко. А со мной — впервые — ехала Мышка: предстояли немаленькие расходы, а кроме нее вряд ли кто-нибудь смог бы удержать меня от разорения. Потому что земля в Подмосковье стоит несколько дороже, чем в Поволжье.
Впрочем, восемьдесят верст от Москвы — это все же достаточно далеко для того, чтобы цены не взлетали до небес. Восемьсот восемьдесят десятин земли напротив села Воскресенское обошлись мне всего-навсего в сто тысяч — правда при том, что вообще-то земля в этом районе шла хорошо если по шестьдесят-семьдесят рублей за десятину. По счастью, подходящий участок целиком принадлежал не очень богатому дворянину из Коломны, весьма обрадовавшемуся случаю заметно поправить свое финансовое состояние — ну а я, откровенно говоря, был готов к тому, что придется землю скупать мелкими кусочками. Оформление всех бумаг я взвалил на Мышку, а сам отправился уже совсем далеко — в Пермь.
На этот раз моим попутчиком стал некто Киселев Афанасий Петрович, бывший приват-доцентом Императорского Технического училища. О нем я несколько раз слышал от своих инженеров, это училище закончивших: его характеризовали как преподавателя въедливого, но дело знающего. Я же обратился к нему, поскольку в разговорах промелькнуло упоминание о том, что когда-то кому-то он проектировал шахты где-то в Тульской губернии.
Афанасий Петрович на мое предложение заняться практической деятельностью ответил категорическим отказом — и упорствовал в своем мнении ровно до момента, когда я озвучил размер заработной платы. Жалование приват-доцента составляла всего сто пять рубликов в месяц, и это считалось очень неплохими деньгами — даже при том, что почти три месяца летом жалование не платилось. Поэтому за тысячу в месяц русский приват-доцент был готов оправиться хоть в пустыню Гоби (причем — пешком).
Вот меня всегда удивляло одно: сначала Волга впадает во вдвое большую ее Оку, а немного погодя — вообще сбоку в полтора раза превосходящую ее Каму. Но в Каспийское море впадает все же Волга.
Кама — не Волга. Даже в такое суровое лето воды в реке было достаточно, и через три дня после нашего туда приезда в Пермь прибыла новинка Царицынского судостроения — пятисоттонная самоходка "амазонской" серии "Маронья". В отличие от каспийских рефрижераторов на ней не было шестиметровой высоты борта, а капитанская рубка вообще стояла на двух "подпорках", установленных вдоль бортов. Конструкция на первый взгляд совершенно дурацкая, но брат-близнец этой баржи, "Токантин", сейчас готовился работать железнодорожным паромом на линии Свияжск-Казань. Да и просто разгружать такую баржу на необорудованном берегу было очень удобно — а нам предстояло делать именно это.
Чтобы не усложнять ситуацию, сначала я направился с визитом к Пермскому губернатору. Дмитрий Гаврилович Арсеньев, насколько я разузнал, человеком был суровым, но справедливым. Заботился о развитии подведомственных ему территорий — ранее, в бытность военным губернатором Амурским, очень много чего там полезного сделал. Ну а в Перми он особо заботился о поддержании правопорядка, в частности — учредил специальную фабрично-заводскую полицию.
Поскольку сам он, по слухам, носился по губернии как электровеник, лично проверяя как идут дела, то в качестве небольшого подарка я привез автомобиль — близнец УАЗика. А в довесок к нему — десять мотоциклов с коляской, для нужд полиции. Встретиться с губернатором оказалось довольно просто: я пояснил секретарю, пытавшемуся меня направить в канцелярию для записи на прием, что и к царю без записи в гости прихожу. Секретарь как-то недоверчиво хмыкнул, но губернатору о моем приходе доложил — и Дмитрий Гаврилович буквально через пять минут меня пригласил в кабинет, где я озвучил список доставленных даров.
— Вам не кажется, молодой человек, что ваши так называемые подарки как-то корыстно выглядят? — не очень приветливо прокомментировал сказанное мною Арсеньев.
— Да я вам больше скажу, Дмитрий Гаврилович, я их исключительно из личных корыстных интересов и привез сюда. Ведь я собираюсь купить кое-какую собственность, строиться буду — и мне было бы очень неприятно, если разбойничающие элементы что-то украдут или поломают — а я с таким уже сталкивался. Поэтому везде, где я веду деятельность, я стараюсь максимально помочь силам правопорядка охранять мою собственность. Но не путем выставления, скажем, особой полицейской охраны у моих домов — это, во-первых, бесполезно, а во-вторых, малоэффективно: мне дешевле мужиков с дрекольем нанять. Но если полиция создаст атмосферу всеобщей безопасности, пресекая антиобщественную деятельность на корню, то такой подход даст мне больше гарантий в том, что мои интересы не пострадают. Нельзя быть единственным сытым в толпе голодных, нельзя получить персональную безопасность когда все вокруг пропитано криминалом. Я же просто облегчаю полиции ее работу — а полиция, свою работу выполняя лучше, помогает мне.
