— Если бы… Кобальтовая бомба — это «грязная бомба». Чтоб ты понимал, в Хиросиме и Нагасаки люди продолжали жить и после бомбардировки, и сейчас живут. Но на территории, где взорвалась кобальтовая бомба, жить больше нельзя. Даже при заражении в один грамм кобальта-60 на квадратный километр набрать смертельную дозу можно меньше, чем за десять лет. Самое страшное, что любая бомба может быть превращена в кобальтовую путем замены внешней оболочки, состоящей из урана-238 или свинца, на кобальт. Ты читал «На берегу» Невила Шюта?

— Нет.

Еще десять минут ожидания.

— Прочти, она есть у тебя в базе. Еще вчера это была фантастика. Сегодня это очень реальный сценарий. Собственно, перейду к главному. В исламе национальности вторичны, как и культурные особенности. Саудиты не построили своего корабля, но их устроит, если любая мусульманская колония достигнет процветания и таким образом ислам будет сохранен как религия и идеология. А потому колонии Ирана, Пакистана, Турции и Индонезии — твои самые приоритетные цели. Ни при каких обстоятельствах ни одна из этих колоний не должна добиться успеха.

До Солнца — не до самого Солнца, а до того места в зените, из которого уже можно прыгать — осталось всего ничего, буквально неделя полета, и по этому поводу собралась конференция капитанов.

— Я надеюсь, никто не будет возражать против протокола Комитета? — спросил британец.

Возражений не последовало, потому каждый корабль получил в свое распоряжение четыре часа эфирного времени, на протяжении которого остальные корабли обязуются соблюдать радиомолчание с тем, чтобы радиопередача на Землю имела самый минимум помех. Предполагается, что капитаны и некоторые другие члены экипажей кораблей, навеки покидающие Землю, обратятся к населению планеты с речами. Порядок выступления — строго алфавитный, так что моя очередь была ближе к концу.

Речь моя, конечно же, была написана заранее, от меня требовалось зачитать ее от имени капитана «Прометея», но я немного напорол отсебятины. В конце концов, я тут капитан — мне решать, что говорить.

— Люди Земли, я буду краток. Не будьте тупыми обезьянами и сумейте совладать со своими низменными инстинктами. Мы отправляемся к планете, про которую известно очень мало, она только в теории похожа на Землю на девяносто пять процентов. Может статься, что Аврора нас принимать откажется наотрез и мы найдем там только быструю гибель. Вы, остающиеся, несете такую же ответственность за сохранение человечества, как и мы, уходящие. А верней, даже большую, потому что вам нужно всего лишь совладать со своими недостатками, а нам придется совладать и с человеческими недостатками, и с чужим миром, который запросто может не захотеть стать таким же загрязненным и опустошенным, как Земля. Ну а если Аврора примет нас милостиво — тогда мне хочется, чтобы когда-нибудь наши потомки вернулись на свою историческую колыбель и встретились с вашими, а не нашли только разрушенный радиоактивный мир. Пожалуйста, люди Земли, будьте людьми в лучшем понимании этого слова, а не в худшем. Прощайте.

Прыжка как такового я не почувствовал. Переход из привычного пространства в тоннель, проходящий сквозь «ничто в нигде», а затем обратно, но уже у чужой звезды, произошел как-то… никак. Ну просто запускается протокол прыжка, искин гундосит о критической перегрузке энергосистемы, на экранах пошла рябь, а потом бац и все, сброс напряжения, в тоннельном приводе начался пожар, включились системы пожаротушения — но я снова вижу черный космос, только сбоку не желтый карлик по имени Солнце, а красный. Ну здравствуй, Росс 128.

Искин автоматически отсоединил бесполезный и вышедший из строя тоннельный привод. Собственно, таков и был изначальный расчет, корабль построен вокруг тоннельного привода, отсек тоннельного привода — отсоединяемый модуль. Ни к чему тащить к планете ненужный двигатель.

— Искин, доклад!

— Все системы работают. Фиксирую сбои в показателях датчиков радиоизлучения.

— Обстановка?

— Обнаружены семь кораблей. Расстояние в среднем от тысячи километров. Включаю двигатели и начинаю разгон. Бета Росса оптически обнаружена, начинаю расчет траектории…

В этот момент я увидел вспышку, и через мгновение на ее месте появился восьмой корабль, вернее, девятый, если считать с «Прометеем».

— Обнаружен восьмой корабль, — доложил искин.

В этот момент я подключился к общему каналу — там поздравления капитанов друг другу, фоном слышны вопли «Йес!», «Аллах Акбар!» и «Банзай!».

— Джентльмены, мы следуем протоколу и формируем ордер или дальше каждый сам по себе? — спросил британец.

— Да нам бы вначале найти остальных, — сказал китайский капитан, — тут только девять кораблей. Семь пропали…

Я сверился с искином и тот подтвердил, что второй китайский корабль пропал тоже.

Тут бац — и во вспышке света появляется десятый. Осталось шесть.

И в этот момент пошел сигнал тревоги: перегружен основной реактор, экстренная активация графитовых стержней. Второй, резервный, начал демонстрировать тенденцию к спонтанному увеличению мощности, пришлось и ему стержни засунуть наполовину, при этом его выходная мощность осталась на высоком уровне. Черт, это не по плану!

— У всех перегрузки реактора? — спросил немец.

— У меня, — признался я.

— И у меня, — добавил итальянец.

— Она у всех, — сказал индонезиец. — Странное последствие прыжка.

Бац — сбоку вспышка, в двух тысячах километров выпрыгивает одиннадцатый корабль, американец.

— Глуши реактор, Америка! — закричали сразу несколько голосов, — сейчас будет перегруз!

Я снова запросил рапорт искина, и тот сообщил, что показатели датчиков радиации равномерно повысились по всему кораблю, но наружные — меньше, потому что они принимают внешнюю космическую радиацию и потому менее чувствительны к легкому повышению. И как только искин закончил доклад, так сразу же сообщил, что рост радиации внутри корабля застыл на одном месте и затем пошел на убыль. Эффект оказался кратковременным. Мне даже немного жаль, потому что если бы мы все сдохли от радиации — моя миссия была бы выполнена автоматически.

…И в этот момент далеко справа расцвела ярчайшая вспышка.

На общем канале — лютый гвалт, капитаны под вой сирен пытаются выяснить, кто в кого звезданул, и тут все это перекричал француз:

— Да никто никого не звезданул, это ядерный взрыв в четырех тысячах километров от нас!

— Какого хрена⁈ КАК⁈

— Элементарно, господа, — хмыкнул китаец, — кто-то из участников экспедиции протащил на борт своего корабля тактическое ядерное оружие — и это несмотря на все усилия Комитета. Но тут из-за радиационной аномалии это вылезло им боком. У нас всех перегрузки реакторов — и я прикинул, что если бы под такую аномалию попал ядерный заряд — то там просто началась бы цепная реакция безо всякой инициации или обжима. Что мы с вами только что и наблюдали. Только вот ядерный боеприпас стержней внутри не имеет, его заглушить нельзя.

— Ну что ж, — подытожил британец, — сама Вселенная позаботилась о том, чтобы на Аврору никто не привез ядерное оружие, и теперь мы сможем спать спокойно, зная, что его ни у кого нет. Только кто это был?

— Когда нас станет пятнадцать — если станет — тогда мы узнаем, кого не хватает.

За следующие три минуты выпрыгнули все остальные корабли и нас стало пятнадцать. Не досчитались турок.

— Турки всегда были любители начхать на законы, правила и соглашения, ну там, пленных казнить и все такое, — хмыкнул британец. — Собакам собачья смерть, а нам минус проблемная колония. Индонезийцев только жаль, которых они к себе забрали…

Ну что ж, первый пункт моей миссии выполнен без меня. Тоже в кныш, как говаривал Гоголь.

Начался долгий-долгий процесс разгона.

Несмотря на то, что Бета Росса находится в двадцать раз ближе к своей звезде, чем Земля к Солнцу, путь туда займет полгода. Во-первых, тут у нас уже нет ракетных сбрасываемых ускорителей, которыми мы разгонялись от Земли. Во-вторых, на подлете к Солнцу мы тормозили почти до нуля, чтобы ошибочный прыжок не привел к полету прямо в звезду Росса, и сейчас наша скорость очень низкая, так легче развернуться в нужном направлении. В третьих, разгоняться до высокой скорости неразумно, потому что у Авроры снова надо будет тормозить, а это требует очень большого количества топлива, и разгон, и торможение. Проще полгода ползти на «второй черепашьей скорости», потому что людям на полгода надо намного меньше еды и воды, чем кораблю — топлива на разгон и торможение.