Глаза Маркуса полыхали яростью. Потоки тьмы стали почти осязаемым. Вампиры явно тоже это чувствовали. На лице Малека на пару с неприкрытой ненавистью мелькнул страх, губы сжались с тонкую полоску, и он отступил на несколько шагов.

— В таком случае мы проводим вас до поместья, — процедил тот, почти не открывая рта, и запрыгнул на коня.

Маркус приподнял руки, и я заметила едва уловимое движение вокруг. Сначала даже не поняла, что происходит. Что-то двигалось по всей округе, сползаясь к нам с окрестных могил, сплетаясь в какое-то существо. Да это же тьма! Я ахнула. Клубясь и извиваясь, сгустки обретали силуэты двух огромных чёрный коней. Животные рыли землю копытами и негромко фыркали.

— Садись, — приказал мне вампир, слегка повернув голову в мою сторону.

Жар вернулся и прошёлся гусиной кожей по телу. Я боялась двинуться с места, окружённая толпой кровопийц, следящих за мной. Не дожидаясь моей реакции, он насильно посадил меня на коня и залез на второго. Мы двинулись без какой-либо команды. Конь вообще не реагировал на меня, повинуясь лишь хозяину. Чёрная шкура слегка подёргивалась дымкой, из пасти шёл пар, глаза скакуна отливали алым пламенем. Грива развевалась, а мощные мышцы не знали усталости и работали на пределе.

С боков и сзади нас окружали другие всадники. Они шли с той же скоростью, но не смели выбиваться вперёд. Мне даже показалось, что их кони не такие резвые.

Несколько дней без сна полностью истощили меня. От всех этих скитаний и нервного перенапряжения не осталось сил на бешеный ритм скачки. Раны на руках и ноге саднили, к тому же ладонь порядком распухла и постоянно кровила. Кровь с виска заливала в глаз, красной пеленой окрашивая освещённые восходящим солнцем пейзажи. Утренний ветер противно бил в лицо и продувал тонкую мокрую накидку насквозь, жар отступал и возвращался с новой силой.

Кони не сбавляли темп. Бесконечный галоп забирал жалкие крохи сил. Холод и ветер уже не чувствовался. Я едва держалась в седле, собирая всю волю в кулак и приказывая себе терпеть. Нельзя отключаться, нельзя падать, мне в ту же секунду растопчут голову мощные копыта потусторонних коней. Ещё немного. Мне нужно ещё немного потерпеть, мне уже даже не холодно. Я выдержу. Я всё выдержу… Ещё шаг, и ещё, и ещё один…

Руки разжались, и я погрузилась во тьму.

Я видела маму и папу. Я видела любимую сестрёнку. Они стояли на сцене на празднике урожая. Отец, как всегда с серьёзным лицом, мама, прекрасная и утончённая, улыбались, а сестрёнка весело хохотала. Амалика, одетая в свадебное платье, сшитое по нашему с ней придуманному эскизу, выглядела просто волшебно. Как же оно ей шло! А фата из нежнейшей прозрачной лёгкой ткани волнами ниспадала до пола. Лоб украшала прекрасная диадема с бриллиантами, переливающимися в осенних лучиках солнца. Она смеялась и явно была счастлива.

Активно работая локтями, я пробиралась к сцене. Чем сильнее я старалась, тем плотнее сжималась толпа, не давая мне ступать дальше.

— Мама! Ами! — кричала я в надежде, что они заметят, высоко махая руками и подпрыгивая.

И меня увидели. Сестра широко улыбнулась и помахала мне со сцены. Волнистые светлые локоны развивались на лёгком ветерке. Она была прекрасна, как жаль, что меня не будет на свадьбе. Мама тоже помахала мне и одарила тёплой улыбкой.

— Посмотри какие цветы красивые! — восторгалась сестрёнка и заливалась весёлым смехом. Она кинула мне букет и снова захохотала. Прекрасные белые лилии были украшены шёлковыми лентами, расшитыми мелкими жемчужинами. Я аккуратно взяла букет, боясь помять нежные цветы.

— А как же ты? Тебе нужен букет на свадьбу, — непонимающе посмотрела на неё я.

Амалика погрустнела.

— Нет, не нужен, сестрёнка, — покачала она головой. — Я ведь умерла…

Она развела руки в стороны и печально посмотрела на меня. По белой ткани расплывались кроваво-красные пятна. Кровь полилась из её глаз, словно слёзы, стекая к подбородку и капая на белоснежную ткань. А в следующий миг она вздохнула и рассыпалась в пыль.

— Неееееет! — заорала я и бросилась вперёд, — Амалика, мама, папа!

Заливаясь слезами, а лезла сквозь толпу, расталкивая людей руками и ногами, а добравшись, обнаружила только пепел. А потом и люди вокруг беззвучно рассыпались в прах. Я упала на колени, всё ещё сжимая букет. Некогда прекрасные лилии медленно покрывались тёмными пятнами, пока совсем не почернели и не рассыпались, оставив у меня в руках лишь пару потускневших бусин и серый пепел.

Боль, отодвигаемая все эти дни в глубины сознания, вернулась, поглощая меня без остатка. Слёзы душили, не давая сделать и вздоха. Иногда они заканчивались, и тело просто сотрясалось в беззвучной истерике. Без конца то просыпаясь в слезах, то засыпая и опять видя смерть своих любимых, я перестала осознавать, где реальность. Я видела их смерть столько раз, что хотела уйти за ними, хотела раствориться, никогда не существовать, лишь бы не чувствовать всепоглощающую боль, пустоту и собственную никчёмность. Я обязана была предвидеть, я обязана была спасти их, но я не сделала ничего… Мои родные погибли из-за меня. Я просто не имела права жить, когда их больше нет.

Когда слёзы кончились, а боль достигла пика и вытеснила все мои чувства, я просто лежала и смотрела в одну точку. День и ночь мелькали перед глазами, будто кто-то просто включал и выключал свет. Иногда я слышала звуки открываемой двери и чувствовала чужое присутствие, но мне было плевать. Терять мне было уже нечего. В какой-то момент оцепенение начало спадать. Далекая мысль на грани сознания отметила, что время замедлилось, а слух начал различать звуки вокруг. Я почувствовала затекшее от лежания в одном положении тело. Часть меня сопротивлялась и не хотела выходить из небытия сознания, но другая твердила, что пора очнуться.

Не без труда я перевернулась и осмотрелась. Комната оказалась мне совершенно незнакома. Тёмно-бордовые стены с потускневшим рисунком дополняли плотные портьеры такого же цвета. Мебель из тёмного дерева выглядела дорогой, но довольно старой. Массивная кровать с балдахином занимала большую часть комнаты. С двух сторон слабо горели магические светильники.

Скинув с себя пуховое одеяло и пошатываясь от слабости, я двинулась к резному трюмо с огромным зеркалом. Смутно знакомая девушка смотрела на меня в отражении пустым взглядом. На бледном лице не было ни кровинки, щёки ввалились, а под глазами залегли глубокие синие тени. Некогда красивые голубые глаза потускнели и потухли. Белые волосы, отливая серебром, дополняли образ привидения. Подняв руку, я заметила, что раны больше нет, как и ссадины на виске. Грязь тоже отсутствовала. Видимо меня помыли и одели в… Я только сейчас заметила, что стою в длинной ночной сорочке цвета спелой черешни. Рукава закрывали кисти полностью. От горла к низу подола шла красивая вышивка золотистыми нитями.

Держась за стены, я вышла на небольшой балкончик. Голые ноги резануло резким холодом от каменного пола, заставив поморщиться. Лучи закатного солнца ласково коснулись лица, двинулись вглубь комнаты и растворились в тенях. Дом, в котором я находилась, располагался на возвышенности, а недалеко в низине горели огни незнакомого городка. Высокие каменные стены, окружающие особняк, огибали сад, с трудом различаемый в сумерках. Нагнувшись и желая рассмотреть его получше, я наткнулась на невидимую преграду. Проверив её руками в обе стороны, я заключила, что сквозь магический барьер выбраться невозможно.

Вернувшись в комнату, я только с третьего раза заметила стоящий на небольшом колченогом столике поднос с едой. Какое-то мясо, хлеб, фрукты, сок, булочка с маком. В животе заурчало, но есть я не стала. Приоткрытая дверь вела в ванную. При моём появлении светильники ярко заискрились, вызывая неприятную резь в глазах. Огромное зеркало ещё раз посмотрело на меня едва знакомым измученным лицом.

Я потёрла виски. События вспоминались с трудом, будто происходили не со мной… Вампиры, кони, нескончаемые скачки навстречу ледяному ветру и тьма вокруг… Вероятно я в доме Маркуса, и почему-то ещё жива. Мы что-то искали, но не нашли, тогда зачем я здесь?