То ли я пришёл не вовремя, то ли какая-то иная причина, но сегодня древний меч явно был не в духе. Стоило мне прикоснуться к его клинку, как тут же чувствовал гулкое всеобъемлющее раздражение и что-то отдалённо похожее на сильнейшую усталость. В принципе, я мог бы сегодня сюда не заходить и не навещать Безмерную Гордыню. Ещё век бы его не видеть! Раздражает меня этот меч своим характером. Но любопытство, которое именно данный клинок может развеять быстрее всего, всё же подтолкнуло свернуть с прямого пути и ещё раз навестить именно этот филиал Цеха Артефакторов.

Не став дальше пререкаться с Безмерной Гордыней, так как понимал, что это может длиться сколь угодно долго, а удовольствие от подобного процесса получит только проклятый меч, я достал из-за пояса свёрток, развернул его и положил выкупленный у Кейташи за две мифрильных монеты «бракованный» танто прямо на сталь Гордыни.

— Эй! — Тут же возмутился древний меч. — А ну, убрал от меня эту железку! — Он даже раскалился от негодования, заставив воздух над собой задрожать. — Убрал, я сказал, а то руки отрежу по самую шею!

Жаль, не получилось. Но надо уметь признавать поражения. Не то чтобы я боялся угроз Гордыни… Ничего он мне не сделает, пока надеется с моей помощью найти своего «ненаглядного» Макса. Но и ссориться лишний раз со столь могущественным артефактом всё же не стоило. Это как прыгать на противотанковой мине, вроде как и безопасно, но как-то не хочется и лучше воздержаться. Но стоило мне только снова прикоснуться к танто, как звучащий в моей голове голос древнего меча резко поменял тональность:

— По-го-ди… Оставь… Это что тут у нас «такое». — Голос Безмерной Гордыни стал похож на квохтанье курицы-наседки. — А кто тут у нас «такой» маленький? Кто у нас тут «такой» несмышлёный? А… — Внезапно интонации проклятого меча снова изменились, став более спокойными. — Пустышка… Которая может как стать, так и не стать…

— Не объяснишь? — Вкрадчиво пытаюсь вклиниться в поток словоблудия Гордыни.

— Ты не знаешь, что/кого мне принёс? — Фыркнул недоверчиво древний меч.

— У меня есть догадки, но не более. — Да и то догадки совсем слабые, но об этом предпочитаю умолчать.

— Первенец… — Голос Безмерной Гордыни похож на шёпот ветра в сухой пустыне.

— Поясни. — Из-за внезапно пересохшего горла, мой голос напоминает хрип.

— Не пытайся выглядеть тупее, чем ты есть. — Усмехнулся древний меч. — Ещё немного, и ты переступишь грань разумности. Без-возв-рат-но. — Были бы у него зубы, он бы сейчас скалился, «глядя» мне в глаза. — Ты же знаешь, кто его выковал.

— Знаю. — Несмотря на то, что вопрос был из разряда риторических, всё же предпочитаю ответить.

— Так что тебе тогда непонятно, трусишка, бегущий от своей судьбы?

— Разве борьба — это побег? — Огрызаюсь я, потому как именно сейчас его слова меня задели.

— А ты борешься? — Искренний задорный хохот раздаётся в моей голове. — Да трепыхание лягушки в чане с нагреваемой водой и то больше напоминает борьбу, чем твои потуги.

— Я не опускаю руки.

Спорить с этой железкой — только время терять, поэтому, пожав плечами, возвращаю разговор к интересующей меня теме:

— Я примерно понимаю, почему ты называешь этот клинок Первенцем, но хотелось бы большего.

— А мне бы хотелось наконец-то ощутить вкус сражения. — Скопировав мою интонацию, отозвался древний меч.

— Ладно, я понял, что зря сюда пришёл. — Тяжело выдохнув, я потянулся к танто. — Оставлю этот клинок с тобой, чтобы тебе не было так скучно. — А вот когда Кейташи взойдёт на Лестницу Дивино, вернусь и проверю.

— Стой! Что значит оставишь его со мной? — В голосе Безмерной Гордыни послышалось явное недовольство.

— Да то и значит… — Положив танто на более широкий древний меч, я без лишней спешки принялся заматывать оба клинка в ткань.

— Погоди! Стой! Ты не сделаешь этого!

— Уже делаю. — Пожимаю плечами, не очень понимая причину столь бурного возмущения Безмерной Гордыни. Неужели его так раздражает прикосновение чужой стали к своему клинку?

— Да остановись ты! — В раздражении вибрирует проклятый меч в попытках стряхнуть с себя ткань, но у него ничего не получается. — Стой!! Его нельзя сюда!

— Его нельзя? Кого его и почему нельзя? И куда это сюда? — Замедлив движения, но и не останавливаясь, задаю вопросы скучающим голосом.

— Ты сам уже понял. — Огрызнулся древний меч, но видя, что я продолжаю его заворачивать, начал говорить, — Сейчас это просто железка, мало отличимая от сотен и тысяч таких же поделок, что ежедневно выходят из-под кузнечных молотов.

— Значит, всё же отличимая. — Демонстративно замираю, при этом не опуская руки с тканью.

— Ладно-ладно. Мы оба знаем, кто выковал это недоразумение.

— Знаем. — Эхом отзываюсь я.

— Мы оба знаем, кем он может стать.

— Может.

— А может и нет. — Я чувствую злую усмешку в голосе Безмерной Гордыни.

— А может и нет, да. — Кто знает, как всё повернётся в этом Цикле.

— Так и с этой железкой. — Мне показалось, что древний меч постарался отстраниться от чужого клинка, но у него это не получилось. — Может да, а может и нет.

— Вероятность. — Прошептал я.

— Возможность. — Поправляет меня Гордыня.

— Ты назвал его Первенцем.

— И ты понимаешь почему. — Будь он человеком, то сейчас пожал бы плечами.

Тут он прав. Понимаю. Не просто же так я выкупил этот танто за такие деньги! Всё же это первое, что выковал Кейташи, будущий бог Труда, в новом мире. И сейчас я, кажется, получил подтверждение того, что деньги мной потрачены совсем не зря. Надо же — Первенец.

— И всё же не мог бы ты объяснить, что вкладываешь в это наименование?

— Да всё просто. — Привычное раздражение разливается в голосе Гордыни. — Это Первенец, первое, что родилось в руках Мастера. Он может как остаться никому не нужной железкой, так и перерасти в нечто большее.

— В большее?

— Я тебе что настоятель библиотеки Аэрада? — Окрысился древний меч.

— Но что-то ты знаешь. — Я не спрашивал, утверждал.

— Жнец Долгов. Серп Эйрата. — С «придыханием» отвечает Безмерная Гордыня.

Серп Эйрата? На некоторых статуях, изображающих Создателя Айна, и правда верховное божество местного Пантеона запечатлено с серпом за поясом. Но что-то не припомню, чтобы хоть что-то слышал об этом предмете.

— Люди утратили память об этом оружии.

— Жнец Долгов — это Первенец Дъюрьйина.

Та-а-а-ак. Дъюрьйин, конечно, считается величайшим кузнецом Айна, но он так и не поднялся дальше первого Марша. Да, древний дварф –великий мастер, но Эйрат — бог Создатель, не первый среди равных, а, по сути, Всеотец Айна. Божество, способное по щелчку пальцев создавать артефакты наподобие Безмерной Гордыни. Насколько я читал, Эйрат не пользовался предметами, созданными другими божествами. Ему «за глаза» хватало своих сил и умений. Но если верить словам Гордыни, один раз Верховное божество изменило своим правилам. Изменило ради Первенца Дъюрьйина.

— Только я бы не радовался так сильно на твоём месте. — Прерывает мои размышления древний меч. — Всё не так просто.

— Причина этого «не так просто»?

— А что, перестали в мире рождаться мертворождённые дети?

— Нет, не перестали.

— Вот и ответ на твой вопрос. Первенец может стать как отражением всего, созданного Мастером, так и навсегда остаться куском мёртвого металла.

«Отражением всего созданного» — не совсем понимаю значение этих слов, но звучит так, что у меня дыхание перехватило от возможных перспектив.

— А ещё рождаются безмозглые, тупые, ущербные…

— Я понял. — Мне показалось, что он собрался бесконечно перечислять, так что предпочёл его заткнуть.

— Ничего ты не понял. — Злость древнего меча настолько сильна, что обожгла мне лицо. — Железо изначально не живо. И чтобы Первенец Родился, должно сложиться намного больше всего, если сравнивать с рождением обычного ребенка.

— Но что-то ты знаешь.

— Что-то… Именно что-то, не больше. — Тяжёлый вздох. — Первое. Его нельзя запирать или прятать куда-то. Каким вырастет ребёнок, если его детство пройдёт в шкафу?