— Да он ведь целое состояние стоит! — разве что не присвистнула девчушка, — может, ты прям из Яснограда?

— Это подарок, — отозвалась, новую надпись выводя:

“Академия очень красивая. Мне нравится. А башенка больше не грустит?”

“Нет, не переживай. Меня зовут рабочие, пиши завтра, как пройдет первый день. Доброй ночи, пичужка”.

Вот так вот коротко и закончили. Конечно, расстались они всего ничего времени назад, но Веське уже грустно оттого делалось, как еще столько месяцев впереди пережить — кто б подсказал.

— Точно сосватана, — ехидно посмеивалась соседка, — так токмо по суженым вздыхают.

Веська в очередной раз за вечер улыбнулась плутовато.

Утро в суете началось. Веська хоть и привычная была к подъемам ранним, но все ж события дней минувших ее поизнурили.

Очи распахнула, так даже не уразумела сразу, где находится. Вот потолок над ней бревенчатый… А откель он такой, когда ж башне все из камня черного?

Зажмурилась снова — череда воспоминаний понеслась перед взором внутренним. В груди все сжалось болезненно — тоскливо.

— Эй, просыпайся, голубушка! — послышался бойкий девичий голосок. Веся глаза-то раскрыла, но сознанием все еще где-то в ином месте пребывала. — Первый звонок к подъему уж прозвонил, а ты спишь, что тот сурок, — ее соседка металась по комнате, перерывая раскиданные здесь и там вещи. И когда только успела такой бардак устроить? Вчера ж еще все по местам лежало… Вот у Весеньи в башне завсегда спальня в порядке пребывала, у каждой вещи — свое местечко имелось.

— Весенья? Как тебя по батюшке-то? Я вот Светозаровна. Костяника Светозаровна Купцова. Смешно этак, правда? Батька купец и фамилия — Купцовы! — Казалось, девице и не нужны вовсе ни слушатели, ни зрители. Сама себе что-то жестикулировала, руками потрясала, да исподним, что в руки эти самые попадались. На Веську даже не подглядывала. Чего только ищет с таким тщанием?

Весенья тем временем на постели уселась, зевая. Кажется, еще с вечера она себя лучше ощущала, нежели теперь. Тело ломило, глаза чесались, а какая усталость навалилась, словно и не спала вовсе.

— Моесиловна я, Весенья Моесиловна, — отозвалась через силу ноги на пол спуская. Коврика теплого тут не было… лишь сухая колкая рогожка. А она, оказывается, успела привыкнуть к ощущению мягкого меха по утра.

Головой потрясла, ладонями по щекам провела, с лица усталость стирая. Ну, нет уж! Не дело это, вот так убиваться! Да, она привязалась к башне, но до этого ведь о доме родном, где с малых лет жила, так не страдала!

“Потому, что там никого не осталось…” — шепнули мысли. Пришлось те вдохом глубоким отогнать.

— Ты поди пока, умывайся, не то Лазаря всю воду горячую с этажа изведет, — подсказала Костяника, к ней оборачиваясь. Да как разглядела соседушку, мигом от поисков своих оторвалась, — ты в порядке? На тебе лица нет.

Веся щеки свои поспешно ощупала, глаза проверила, нос вот тоже, рот на месте. Чего пугает зазря?

Костяника сперва хмуриться принялась, брови вместе свела и с лицом непонятливым на Вешу глядела, а потом как расхохоталась. А Веся и вдруг осознала, чем занимается. Нет, ну надо простые слова так понять пребуквально? Улыбка сама собой на губах растянулась.

— А может, и хорошо, ежели холодной умоешься, хоть проснешься, — девица плюхнулась на постель рядом с Вешей, — плохо спала?

Веська головой покачала.

— Устала просто за последние дни, ничего страшного.

Но соседушка не унималась. За руку ее ухватила, в своих пальчиках мягких сжимая. Невольно подумалось Весе, что такие пальчики вряд ли работу тяжелую ведали. Стало даже как-то внезапно неловко.

— Ты не переживай. Я, может, и бедовая, да только своих не обижу. Коли поговорить захочешь, знай, что тута я. Ты меня еще, конечно, не ведаешь, но я людей хорошо чую. Ядвига Николаевна говорит, у меня особые способности к этой… — она снова лицо поморщила, явственно усилия прикладывая, дабы память расшевелить, — а! К эмпатиИ!

Весенья о подобном читала у Лесьяра в башне. Потому кивнула со взглядом благодарственным. Такие маги особливо природу людскую ощущали.

— Так вот, в тебе зла не чуется. Дышится рядом легко так, — заявила Костяника, подной грудью вдыхая, — и я очень рада, что мне именно такая соседка попалась! Все ж пять лет с тобой жить… А то вон Таське Лазаря подвернулась.

— Ты уже второй раз ее упоминаешь, — хихикнула Веська.

— Да еще бы! — Костяника и глаза закатила и руками всплеснула, — как с ней познакомишься, сама все поймешь! От нее никому продыху нет.

На часы настенные глянула да тут же подскочила.

— Ой, давай уж поторапливайся, не то точно на завтрак опоздаем, одну кашу оставят! — и снова в вещах рыться принялась.

Про кашу, конечно, странно прозвучало. А что, собственно плохого в ней? Но что спорить, на месте узнает, что соседушка сим сказать хотела.

— Ты потеряла чего? — спросила, взглядом провожая летящие через комнату панталоны. Те приземлились аккурат на столик.

— Да заколку свою найти не могу! — отозвалась с досадой, — бабочка ажурная такая, мне ее батька купил, когда я первый раз с ним на ярмарку поехала. Почитай, полжизни со мной, — вздохнула горестно, захлопывая крышку тяжелого сундука, — и ведь вряд ли спер кто, она ж не золотая даже, так, латунь, а мне как память дорога.

— Может найдется еще, — успокоила ее Веся, — хочешь, я потанят попрошу поискать?

— Ой, было бы славно! — обрадовалась девица, ручки на груди в жесте молящем сцепляя, — попроси, пожалуйста!

— О чем хозяюшка нас просить изволит? — из тени за Весиной кроватью потанята выскочили. Сами лохматые, рубашки набекрень, точно впопыхах собирались. Хозяюшка на них глянула, головой качая. Да токмо тут же отвлечься пришлось — позади такой грохот раздался, что Веша пока оборачивалась, успела много чего напредставлять.

Впрочем, сундуком никто не кидался, мебелью тоже. Ну, почти. Костяника, не ожидая столь внезапного появления в их комнате двух нечистиков, умудрилась стул опрокинуть.

— А можешь их еще попросить, — начала громким шепотом, к Весенье обращаясь, — чтоб они так не выскакивали?

И косится на краснощеких, точно то не потанята, а самые настоящие бесы. Пацанята понурились тотчас, пятачки повесили виновато и копытцами перед собой зашаркали.

— Думаю, они тебя слышат, — таким же шепотом отозвалась Веся, посмеиваясь, — и больше не будут из теней выскакивать, а будут из своей комнаты в нашу ножками ходить, чай, рядышком совсем, — и подмигнула малышне приободряя.

— Мы не хотели никого напугать, — повинился Славка.

— Просто почуяли, что хозяюшка про просьбу нам молвит, вот и явились, — продолжил за друга Зарька.

— Говорят, — чуть отойдя от испуга, вновь заговорила Ника, кресло на место поднимая, — что такая связь глубокая токмо у взрослых ведунов обычно устанавливается.

Веся уж рот раскрыла, думая рассказать про то, как забавно все с именами в тот день вышло, когда она без задней мысли чертятам грустным оные раздала, да тем самым их к себе привязала… Но тут же вспомнила наказ Лесьяров — не говорить никому, что то по незнанию случилось. Костяника, правда, не производила впечатления такого человека, кто над тем смеяться станет, да все ж не стала рассказывать. Плечами пожала неопределенно.

— Так вышло, — отозвалась уклончиво. Сама ж мальцов вперед вывела, — это Славка, а это Зарька, — представила обоих, — ты им расскажи, что именно ищешь, а я умываться пока пойду.

— А вы постарайтесь отыскать, пожалуйста, — и совсем тихо добавила, — нам здесь надобно дружбы заводить.

Чертята закивали с готовностью и к Весиной соседушке поворотились. Та их разглядывала уже безо всякого страха.