— Общежитие первого курса, — указала Ведана Людимировна на широкий проход слева от лестничной площадки, где они очутились. Пройдя через арку, Веська узрела зал просторный, весь в столиках да диванчиках мягоньких. Светляки под стеклянными колпаками давали мягкий и теплый свет, атмосфера выходила приятная, уютная. Сейчас здесь было пусто, но этакой живости добавляли где-то забытая книжка, где-то палток на спинку дивана накинутый... Весенья тотчас вообразила, как могла бы здесь учебой заниматься.

"Не "могла бы", а буду!" — теперича лишь стало до разуму девичьего добредаться, где она оказалась и для чего. Странное чувство, чуть пьянящее и с толку сбивающее...

От зала сего, точно лучики от солнышка, расходились коридоры. Вместе с проводницей отправились они к самому правому. Тот оказался не слишком длинным, видать, не шибко много соседей. В этом месте уже, постучав в третью дверь, остановились.

Отворилось споро. На пороге встретила их девчушка лет пятнадцати с виду. Волосы черные в две тугие косицы стянуты, да так, что едва ль не из-за них глаза карие чуть раскосыми смотрелись. Взгляд этакий живой, плутоватый, нос курсносый, а кожа белая, точно фарфор. Хорошенькая, точно куколка. И маленькая такая, точно на голову ниже Веси.

— Доброй ночи, Костяника. Познакомься, это — Весенья, твоя новоиспечённая соседка.

Взглядами вымерялись недолго. Спервоначала у одной на лице улыбка растянулась, а после и у другой.

— А это? — без церемониалов ткнула девчушка пальцем в сторону потанят.

— Подручные мои, — отозвалась Веся, отчего у Костяники глаза ну точно на лоб полезли. Еще чутка — из глазниц вываляться смогут.

— Ты ведь первокурсница! — воскликнула пораженно.

Веська знать не знала, как на то реагировать, посему лишь плечами пожала.

— Час уже поздний, — поторопила Ведана Людимировна, — успеете еще поболтать. Сейчас лучше подготовиться к завтрашнему дню. Костяника, надеюсь, ты помнишь, о чем мы беседовали…

— Так, конечно, Ведана Людимировна, — фыркнула девчушка.

— Бесята будут жить дальше по коридору, — продолжила дама. А Веська не стала уточнять, что те скорей во мраке станут прятаться, чтоб извечно рядышком обретаться, но отдельно от нее жить не будут. Впрочем, сейчас споры ни к чему. Да и отдохнуть всем не помешает.

Заглянув в небольшую спаленку с двумя маленькими кроватками, и юная ведунья и подручные ее остались довольны.

На том и распрощались. Веся поблагодарила провожатую за прием и уверила ту, что станет обращаться только в крайнем случае.

— Мне на самом деле тебя-то в наказание пихнули, — заявила Костяника, едва дверь за Веданой Людимировной закрылась. Весенья от такого заявления малость опешила. От соседки сие не укрылось, та даже смехом прыснула, — я просто немного набедокурила на той неделе, вот и решили, что надобно мне… как это сказали… — она явно сосредоточилась, чтобы вспомнить непривычную фразу, — чувство ответственности прививать! Во!

Они прошли вглубь комнаты, здесь, среди бревенчатых стен, обнаружился небольшой очаг, две больших кровати из простого сруба сколоченные, на стенах — полки, где пустые, где с книгами. Мебель добротная, из темного дерева. Возле обеих кроватей — сундуки с вещами и шкафчики с прозрачным верхом. Посреди комнаты, аккурат перед очагом — столик с двумя удобными креслами. У дальней стены — окно за ажурными занавесями. А сбоку в стене — еще дверь, знать, в туалетные комнаты.

— Ну, рассказывай, — Костяника с размаху плюхнулась на одну из постелей. Смяты они были обе, точно Вешина соседушка поочередно на обеих валялась. Впрочем, то было недалеко от правды.

— Рассказывать? — переспросила удивленно. Сама ж про себя поспешно раздумывала, чтоб такое-этакое сочинить.

— Хотя погоди! — перебила ее порывистая девчушка. — Дай, сама угадаю.

Она пригляделась к Весе, даже кончик языка прикусила, смешная такая.

— Городская? — с прищуром подозрительным вопросила, но и здесь Весенья и слова вставить не успела. — Как есть городская! И спинку вона, как ровнехонько держишь. И одежа какая, деревенские такого не сошьют. Еще и не одна посередь курса явилась, с подручными, видать, ране училась где?

Ну, здесь уж Веша выдохнула, присела на свободную постель с улыбкой, позволяя Костянике самой историю придумывать. Зачем ей что-то сочинять, когда вон эта егоза сама сейчас все набрешет! А та только и рада. Совсем уж в фантазии свои провалилась.

— Издалека верно откуда-то, раз порталом тебя привели, а я видала, в окно глядела, тебя поджидала. Страх, как интересно было, кого ж ко мне подселят. Горянка, напротив живет, вон мне сегодня на голове плешь проела со своими распросами. А я что? Мне только и сказали — Костяника, мы тебе наказание придумали, наконец. Подселим к тебе соседку. Не, конечно наказание то не в том, а что мне с тобой, значится, нянчиться придется, — она глянула встревоженно, подскочила даже, теперь уж сидя на Веську уставляясь.

— Не, я ж не против! Но вот Ведана Людимировна почему-то решила, что сие наказанием будет славным. Странные они иногда, эти учителя.

— Ведана Людимировна показалась мне доброй, — отозвалась Веся, заглядывая в свой сундук и принимаясь вещи в оном перебирать.

— Ну, не злая, эт да. Но иногда такая строгая бывает, у меня аж мороз по коже идет. Во, как сейчас, глянь! — и сама под нос Веське руку сунула, показывая, как, стало быть, кожа у ней пупырками покрывается.

— А ты сама откуда будешь? — ведуня решила не изменять историю, что Костяника про нее сочинила.

— Так отсель, из Благовещенска и есть, — махнула рукой, — папка — купчий, маманька ребятню нянчит. Я только и радехонька была из того дома шумливого сюда сбежать, как дар обнаружился. Ой, батька так рад был, так рад! Не зазря, говорит, на всяк случай сбережения хранил. Вот и поступила. Хотя, иногда, конечно, и обратно тянет. А ты, есть у тебя семья? — но поглядев внимательно еще добавила, — али жаних?

— Сирота я, — покачала головой.

— А кто ж тогда за учебу твою платит? Точно ж говорю, жаних! — и сама себе в ладоши захлопала, шебутная.

Признаться, после всех дней минувших и событий череды, этакая шумная соседушка малость тяготила. С другой стороны, если все таковое, каким кажется — скучать не придется.

Потому на последнюю фразу, совсем уж забавляясь, Веська лишь плечами пожала. Костяника ж снова прищурилась.

— Какая-то ты не шибко говорливая. Ну, да маменька завсегда говаривала, что я даже мертвого разговорить способна. А кто ж виноват, что мне всех узнать охота? — Вскочила она с постели, — пойдем, покажу тебе, что тута есть еще.

— Спасибо...

Так узнала Веся о туалетной комнате, где даже с лейка-дождик обнаружилась за стеклянной дверцей. Водопровод и здесь в почете оказался, не придется думать, что с ночной вазой делать…

Спать уж ложились, когда Веська, под нескончаемый щебет соседки, вспомнила про пергамент. Из сундука оный выудила, за столик уселась да принялась грифелем выводить буковки печатные. До Лесьяра с его завитками ей, конечно, далеко было, но лучше так, чем ничего вовсе.

“Меня уже заселили в комнату, все хорошо, встретили радушно”, — написала и замерла, ожидая, когда надпись исчезать примется, чтоб на Лесьяровой стороне явиться.

— Ты меня слушаешь? — чуть обиженно позвала Костяника.

— Да, извини, — опомнилась Веська, — я обещала написать, как на месте устроюсь.

— Кому? Ты ж сирота, — усмехнулась соседка. Глаза сузила, веселясь подозрительностью, — говорю ж, жаних есть!

Вешка отрицать не стала, ровно как и подтверждать. Рано о том пока думать даже. О женитьбе всмысле.

Надпись на листке тем временем исчезла, чтобы мигом позже проявились другие витиеватые буквы:

“Очень рад! Как тебе сама академия? Башню почти восстановили…”

— Это что у тебя, двусторонний свиток? — Костяника, как увидала со своей кровати волшбу творимую, тотчас все слова растеряла.

— Вроде бы... я пока не шибко разбираюсь.