- Где остальные Елисеев!!! – засыпали прорвавшегося товарища казаки, и тот горестно выкрикнул в ответ: - Нету остальных, всех косоглазые перебили и пожгли!!!

- Измена, измена!!! – моментально взорвалась яростными криками огромная площадь, и моментально выхватили оружие, казаки принялись выискивать жаждущим взором коварного врага.

- Молчать! Молчать! – громко выкрикнул Резухин, гневно потрясая рукой с зажатым в ней наганом. То были его последние слова, поскольку находившийся рядом с ним, командир монголов Едигер-батыр, выхватил саблю и в мгновение ока ударил ею по голове сначала Резухина, а затем и Бригса. Телохранители британского генерала немедленно разрядили в огромного монгола свои пистолеты, но дело было сделано, и презренные предатели были наказаны.

Всё, что происходило дальше, больше напоминало сцену из кошмарного сна. Стройные ряды казаков мгновенно перемешались, каждый хотел узнать, в чем дело и это только вносило ещё большую сумятицу. Конвойные Бригса были благополучно перебиты монголами, которые, насадив их на длинные и крепкие копья, буквально выдрали их из седел и подняли в воздух.

Конец всей этой свары и неразберихи положил пулемет, открывший огонь со стороны одной из улиц выходящих на площадь. Этого было достаточно, чтобы вся конная масса рванула прочь, прорубая себе дорогу среди китайцев, которые появились, словно по мановению палочки и набросились на казаков.

Лишенные единого командования, кавалеристы моментально разбились на несколько отрядов, и они прорывались сквозь ряды противника, наобум, чисто интуитивно выбирая  направление к своему спасению.   

Путь их по пекинским улицам были отмечены телами погибших китайцев, казаков и монголов, лежавших вперемешку на тротуарах негостеприимной столицы. В некоторых случаях казаки смогли прорваться из вражеского кольца, в других прорывающиеся были полностью перебиты, зажавших их китайцами. Всего из Пекина вырвалось живыми около семисот человек, все остальные кавалеристы Азиатской дивизии погибли.

Сколько погибло китайцев, никто не знал, но по самым скромным подсчетам никак не меньше двух тысяч. Уничтоженная в Летнем дворце сотня дорого продола свои жизни; кроме Елисеева в живых осталось ещё только два человека, которые вслед за хорунжим выбрались из дворца, пока китайцы гасили горевшее здание дворца, подожженное казаками

Больше всех от событий в Пекине, выиграл мистер Перкенс. Он с почестями отправил останки своего шефа, в Лондон, выражая при этом истинную скорбь по погибшему товарищу, чем заслужил честь и уважение среди других членов посольства. Мученическая  гибель Бригса была как нельзя лучшим вариантом для разведчика.

Теперь никто не узнает, что Бригс поехал на переговоры с Резухиным именно по настоянию Перкенса, который утверждал, что только мундир британского генерала сможет склонить русских к почетной капитуляции. Так же никто не узнает, что именно по приказу Перкенса появился таинственный пулеметчик, открывший огонь по казакам Унгерна.

Вытерев слезы и проводив мистера Бригса в последний путь, Перкенс с чистой совестью занял место погибшего и стал писать представление о посмертном поощрении тайного агента Д.Д. Бонда, благодаря храбрости и смелости которого был уничтожен опасный смутьян Унгер. Его тело так и не было обнаружено в развалинах Летнего дворца сожженный русскими варварами.       

Весть о гибели барона Унгерна, достигла Урги в начале марта, породив среди монгольской верхушки активность. Едва только смерть барона стала очевидной реальностью, как высокие князья и ханы стали собираться между собой, пытаясь решить, кто должен получить высшую власть над Монголией. Духовный лидер монголов Богдо-Гэгэн, лишенный военной поддержки Унгерна находился в сильном смятении, но старался не выказать князьям свою слабость.

О подозрительной возне среди знати, Покровскому доложил Чойболсан, с которым полковник сильно сблизился за последний месяц. В сложившейся ситуации оба эти человека, сильно нуждались в поддержке друг друга. У Покровского, несмотря на прибывшие в Ургу остатки Азиатской дивизии, положение было довольно шатким. Начавшаяся княжеская возня за власть могла закончиться для русских повторением пекинского варианта, и полковник остро нуждался в верных клинках степных всадников. Его же монгольскому побратиму был нужен авторитет верховной власти, которой полковник был наделён лично Унгерном, пусть даже и покойным.

По сути дела, у Покровского было два варианта действий. Либо быстро вывести своё воинство в Забайкалье и забыть этот поход как страшный сон. Либо остаться в Урге и попытаться довести до конца начатое бароном дело, хотя бы в первозданном замысле.

К принятию первого варианта, полковника подталкивал прибывший из Харбина посланец генерала Щукина, но когда Покровский потребовал от него письменных подтверждений о необходимости вывода русских частей из Монголии, то он стушевался и спешно покинул Ургу, к огромному облегчению верховного комиссара.   

- Князья, после смерти вождя не хотят признавать твою власть над собой Алексей – молвил Чойболсан, оказавшись с Покровским наедине.

- Ты славный воин, но всё же ты чужак, и склонившись перед великим ханом Унгерном, князья никогда не склоняться перед тобой. Только великий дух Чингисхана, обитавший в теле великого «белого воина» мог повелевать ими. Теперь же когда великого хана нет, ничто им не мешает вновь затеять грызню за власть, благодаря чему китайцы, и захватили Монголию. Всё повторяется вновь – горестно молвил молодой монгол.

- Но если это случиться, то вновь придут китайцы и Монголия навсегда потеряет свою независимость, так как второго Унгерна нет. И тогда все наши старания и жертвы пойдут прахом! – воскликнул Покровский и с радостью заметил, что его слова нашли живое понимание и отражение на хмуром лице его собеседника. – Неужели вам всем безразлична судьба своей родины?

- Не говори так Алексей! Я вместе с тобой плечом к плечу сражался за свободу своей страны, но что я могу сделать против князей? Кто они и кто я – гневно ответил Чойболсан на упрек Покровского.

- Знаешь, друг, что я тебе скажу. Сегодня кончилось время великих князей и ханов и наступило время простых людей, которые своими делами меняют судьбы стран и народов. Что ты скажешь, если я помогу тебе стать правителем Монголии? – спросил Алексей монгола после короткого раздумья.

- Я, правитель Монголии!?

- Да, ты. На мой взгляд, ты многое сделала для освобождения своей страны, чем все князья вместе взятые. И сделаешь ещё больше. В этом я абсолютно уверен. Так как?

В комнате возникла долгая пауза. Сомнения и тревога открыто читались на лице молодого воина, на плечи которого, по капризу судьбы тяжелым бременем ложилась ответственность за свободу страны. Чойболсан был очень озадачен словами своего боевого товарища, но чем больше он размышлял, то тем больше эта идея становилась ему по душе.

Он сам прекрасно видел, чем обернулись для страны и простого народа княжеские распри и, взяв в руки оружие и завоевав себе свободу, Чойболсан совершенно не хотел терять её опять по чьей-то прихоти и капризу.

- Скажи честно Алексей, если я соглашусь, то Монголия перейдет под власть русских? – осторожно поинтересовался батыр ценою предложенной помощи.

- Нет, друг мой. Твоя страна будет полностью свободна. Нам не нужны эти земли. Земли у нас хватает своей. Нам нужен верный боевой товарищ и друг в борьбе против гаминов и японцев, которые помяни моё слово рано или поздно, но обязательно явятся сюда. Поэтому нам и надо держаться вместе, что бы противостоять общему врагу.   

- Твои слова правдивы комиссар, но как же ты собираешься убедить князей?

- Честно сказать не знаю точно, как, но точно знаю, что такие люди понимают только один язык, язык оружия.

- Некоторые воины потребуют плату за свои клинки – продолжал осторожно говорить монгол.

- У меня найдутся веские аргументы, склонить их на нашу сторону – успокоил его полковник.