Вглядываюсь во мрак под капюшоном Эхзолла.

А мрак пристально вглядывается в меня.

Анклав

— Вкусно?

— Не.

Норана уныло жуёт пончик. Дорогущую еду аристократии.

— Хе-хе. А время-то пришло. Тик-так, тик-так. У нас была сделка, девочка. Ты делаешь то, что я тебе говорю.

— Ладно. Гриб дай.

— Как-нибудь потом — обязательно. Когда… повзрослеешь.

Чпу-ук!

Норана пропадает из анклава. Пончик падает. Зелёное повидло из какой-то тёртой травы нехотя растекается по сторонам.

Голос Врага Времени неестественно спокойный:

— У тебя всё будет хорошо, моя давняя и дорогая подруга.

Наши глазелки прерываются появлением из ниоткуда Нораны.

— Привет.

Резко поворачиваем головы. Норана уныло пожёвывает, стеклянными глазами смотрит в… стену.

«Эхзолл — вот моя плата. Носитель чёрного эфира. Ты знаешь, что это значит».

Эхзолл подходит к девочке, кладёт худощавую конечность ей на макушку, почти ласково поглаживает.

— Ты же… — Он сгибается чуть ли не до пола, вглядываясь в её лицо. — Невероятно… Это невозможно. Ты не в состоянии. Никто не в состоянии возвращать мёртвых к жизни.

Подхожу к Эхзоллу, перехватываю его за запястье. Сжимаю до лёгкого хруста.

— Не знаю, о чём вы тут говорите, но она не будет разменной валютой.

Эхзолл вырывает руку.

— Ты же не знаешь, кто она, да, человек?

— Полагаю, что нет.

— Она… реинкарнация той, кого когда-то… даже не знаю, как это сказать… любил Арелья. Если к нему вообще применимо это понятие.

Сжимаю зубы. Это девочка — тихоня, которую я просто по доброте душевной приютил. Она никому не мешала, ни во что не ввязывалась, проблем никогда не доставляла. Но она всегда вызывала улыбку на наших лицах. Даже у Альдавира, когда тот перекидывался с ней партишкой в карты. Просто потому, что она самая простая из всех нас, несмотря на наличие чёрного эфира. Играла в куклы, кушала булки, её не интересовали ни боги, ни аристократы, ни деньги. Она просто у нас была — и всем это нравилось. Несмотря на её невидимость, для многих она стала светлым лучиком. Для меня в том числе. Все мы верили, что если бы мир состоял из таких, как она, — не было бы ни войн, ни дрязг, ни всего того говна, что вокруг творится.

Клыки и когти увеличиваются, в руке появляется пистолет, в уме формируется плетение обители первого круга. Из глотки вырывается совершенно нечеловеческий рык:

— Здесь и сейчас… Вы все сдохнете…

Тиина в мгновение ока оказывается на столе, ощетинившись как разъярённая пантера. Альдавир сидит на месте, но светится концентрированным эфиром как бенгальский огонь. Впервые в его глазах я не вижу желания убежать от многократно превосходящего его силой врага.

Никто из нас не знал, на что в действительности способна Норана, пока Костя не решил продать её таракану. Оказалось, что ее главная сила — очарование.

«Ой-ой, мастер. Сколько экспрессии, сколько эмоц…»

Усилием воли глушу Костю куда подальше. В ближайшие пять минут он надёжно заперт в глубинах, из которых ничего не увидит и не услышит.

— Сдаюсь, люди. — Эхзолл отступает на пару шагов, поднимает руки. — Давайте не будем разрушать это место. Разуйте глаза и уши — я её не связал и не утащил в подземелье, довольно потирая руки.

Прикрыв глаза, я не без труда затыкаю жажду крови.

— Всё? — Эхзолл переводит взгляд с меня на потухшего Альдавира и севшую на место Тиину. — Мир?

— Временный.

Беру Норану за руку, сажаю её на стул между Тииной и Альдавиром. Сам встаю напротив Эхзолла.

— Арелья нас не слышит. Говори, кто она и почему он отдаёт её тебе.

— Она… Когда-то она была в нашей партии с Арельей. Очень давно. Но она умерла. Как и многие из тех, кто тогда был с нами. Кто-то от старости, кто-то по другим причинам. Время не щадит никого.

— Ей от силы пятнадцать лет на вид, а по факту ещё меньше.

— Ты мыслишь плоско, человек. Душа — вечна и бессмертна. Тело — лишь сосуд. После смерти тела душа обычно уходит в другое место. Реинкарнация никогда не происходила в одном мире. До сегодняшнего дня… Мало того, к этой человеческой девочке возвращается память прошлой жизни. Скажи, ты не замечал странностей в её повадках? Может, во внешнем виде?

— Замечал. Она очень быстро взрослеет.

— Неудивительно. В прошлой жизни она была не человеком. При реинкарнации душа в новом сосуде не просто так начинает всё сначала. Сосуд не может выдержать опыт и память прошлой жизни. Арелья… хитрый червяк… Так вот зачем ты здесь…

— Говори проще.

— Девочка умирает, человек. Ей осталось недолго. В прошлой её жизни Арелья пометил её своим эфиром. Что-то сделал с ней. Именно поэтому после смерти её душа переродилась в этом же мире и она стала вспоминать себя. Именно поэтому Арелья смог найти её. Но проблему с сосудом он решить без меня не может. Девочке нужно подходящее тело. Именно поэтому он пришёл ко мне. Ради того, чтобы её спасти, он… позволяет мне изучить свой чёрный эфир. Почти что самое ценное, что у него есть. Я бы назвал это жертвенностью, если бы не знал, что в Арелье нет ничего благородного. Скорее всего, он решил, что реальная возможность попасть в Цитнапеш того стоит.

Поворачиваюсь к Эхзоллу спиной, скрещиваю руки на груди, сталкиваюсь глазами с Нораной. Очень глубокий у неё взгляд, не детский.

— Это правда?

— Угу. Споры. Нужно вдыхать, а не глотать.

— Эм…

— У неё переходная стадия, человек. Вы пришли в последний момент. Интересно, на что пришлось пойти Арелье, чтобы успеть… Теперь слушай меня. Ты знаешь, кто такие некроморфы?

Снова разворачиваюсь к Эхзоллу, смотрю на него другим взглядом. Ну конечно… Пусть в Ньёрте Айрад был и противнее, но это та же аура. Та же «вонь». Так вот почему вампирское чутьё корчилось в муках.

Киваю.

— Знаю.

— Надо же. Ладно, тогда тебе не надо объяснять, что наш облик — не облик от рождения. Мы себя такими сделали. Я, например, когда-то был человеком. Но чтобы стать сильнее, мы меняем свой сосуд. А душа остаётся прежней.

До меня начинает доходить.

— Ты можешь сделать для Нораны сосуд, в котором она выживет?

— Да. И он не обязательно будет вызывать отвращение. Да, я вижу, как вы на меня смотрите. К сожалению, красивый вид сосуда и его функциональные качества плохо сочетаются. Девочка может получить от меня тело, идентичное тому, в котором она была в прошлой жизни. Арелья прекрасно знает, что к ней я относился намного лучше, чем к нему. Она была… чем-то вроде талисмана. Думаю, ты понимаешь, о чём я говорю.

В голове словно взрыв. Костя пробивает ментальную защиту.

«Знаешь, Эхзолл, я тут подумал. Ну, если тебя такая цена не устраивает, то ладно. Норана, девочка моя, возвращайся».

Чпу-у-у-ук!

Норана пропадает. Она почему-то слушается Костю во всём.

Эхзолл неприятно стрекочет жвалами.

— Ты не изменился, Арелья. Как всегда… тянешь за самое чувствительное.

«Тебя тянуть-то не за что, давно отрезал. Я прожил десятки, а может, и сотни тысяч лет. Думаешь, во мне остались какие-то привязанности к прошлым жизням, м-м-м? А вот у тебя… остались? Готов ли ты проверить, насколько мне важна её ничтожная жизнь?»

Эхзолл скрипит, скрежещет, вибрирует. Атмосфера в помещении тяжелеет.

Спустя долгие секунды он издаёт звук, похожий на выдох.

— Я возьму её. Ты, человек. Ты веришь мне? Отдашь её?

Думаю. Ощущение, что я научился делать это намного быстрее. Не так, как Костя, но многократно быстрее — точно.

Чпу-у-у-к.

Без предупреждения я возвращаюсь в анклав.

Норана сидит на полу, рассматривая на указательном пальце божью коровку.

Сажусь напротив неё.

— Ты понимаешь, что происходит?

— Угу.

Не знаю, насколько у неё повзрослевшая душа и действительно ли она умрёт, как мне пытаются внушить, но я буду разговаривать с ней как с той, кого знаю.