— Я не знаю, что с ним, но он другой. Это не мой сын. У него глаза… — она справилась с воспоминанием, — у него глаза взрослого. Я помню каждого своего мальчика: как они мужали, теряли друзей, женились, возвращались после войны… Нельзя перепрыгнуть эти этапы!

— Материнское чувство, кхм, — шумно вздохнул носом некромант и вышел, наконец, перед ней, словно давая на себя посмотреть.

Ольга знала, что если Распутин захочет, то она не сможет на нëм сфокусировать взгляд.

— Ты вернëшь мне моего мальчика, Григорий?

— Никого возвращать не надо, глупая ты женщина. Тебя гложет вина…

— Неправда! — выкрикнула она и тут же испугалась своего голоса, для неë позиция подчиняющейся была непривычна, потому настоящее нутро пробивалось наружу. — Да я виновата, что бросила его, я плохая мать, но это не Артëм!

— Не заставляй меня жалеть, что я пришëл сюда, — Григорий приблизился к окну и смотрел, как вдалеке бегают по плацу дружинники.

— Умоляю, — Ольга встала на колени, — он сейчас служит в Вологде, в отряде Бенкендорфа, пожалуйста, найди его, пытай его, что хочешь делай, но вытрави эту гадость из моего мальчика.

— Бенкендорф? — не слушая причитаний, Распутин вычленил важнейшее из бессвязного потока слов.

Он приехал сюда прямиком из Москвы, получив весьма интересное письмо. Эта дурочка думала, что он явился из чувства долга, но на самом деле его терзало любопытство. Некромант всё откладывал поездку и в итоге смог вырваться в эту глухомань.

— Ты сказала — Бенкендорф? — Григорий переспросил уже на тон выше.

— Д-да, — сморкаясь в платок, ответила Барятинская.

Так получилось, что Распутин знал, кто это такой.

«Интересно, что нужно охранке от бывшего идиота?»

Вологодская губерния, Бастион.

Мы сняли целый этаж в приличном трактире, где самую большую комнату занял я. По соседству через стену поселили Ломоносова, а Семён расположился напротив в оставшейся комнатушке. Я любил удобство и простор и не мог вот так отказаться от этих привычек. Чем дольше живёшь, тем больше начинаешь ценить всё в моменте.

Деньги за псов упали на счёт, и я мог их обналичить в местном банке, чем и собирался сегодня заняться. А также прикупить немного барахла.

Лицо Шпульца надо было видеть. Когда я зашёл к нему в целости и сохранности, он чуть чаем не подавился, но быстро взял себя в руки и принял доклад Бенкендорфа. Меня, естественно, попросили погулять во время всех обсуждений. Отряд Христа взял передышку на недельку, и мужики ушли тратить честно заработанное.

Мы знатно погудели вечером в одном кабаке, отметив первый поход и знакомство. И вот сейчас, пока мои боевые друзья приходили в себя, опохмелялись или искали некроманта для облегчения последствий, я собирался бодрый как огурчик. Ещё бы — потоки маны промыли весь организм, удаляя любые остатки спирта.

У меня на тот вечер были другие планы, но отказаться я не мог — тут так не принято. Обязательно нужно и такое «крещение». Я пока не понимал, с чем это связано, но Ломоносов хорошо успел объяснить местную культуру. Справедливости ради эффект потом действительно проявился — ко мне стали относиться лояльней, несмотря на дворянское происхождение. Как к своему.

Мы быстро перекусили втроём в трактире и пока шли в банк, Ломоносов рассказывал, что они успели разнюхать.

— Короче, как ты и просил — узнал по поводу постоянных групп. Ты оказался прав — людей тут катастрофически не хватает, так что навряд ли клирики тебе откажут, если напросишься в сопровождение.

— Отлично, — кивнул я.

Шпульц, конечно, пугал уставом и всё такое, но руководитель специально не договаривал о проблемах в Бастионе. Это чтобы Бенкендорфу было удобней за мной присматривать, но у меня на этот счёт имелись другие планы.

— Что по связям с клириками? Ты уже наладил с кем-нибудь контакт?

— Да, есть немного, но мне нужно пару раз сходить с ними на закрытия Брешей. Думаю, местный игумен даст добро, сегодня проработаю этот вопрос.

— Отлично, — похвалил я Ивана, — пойдём вместе.

Первая часть плана уже заработала. Тайная канцелярия может сколько угодно плести свои козни, но что мне мешает заниматься тем же?

В банке выдали три тысячи за вылазку на собак. Негусто, но следует помнить, что лаборатория Лазаревича и результаты его опытов стоили бешеных денег, и на их фоне моя двадцадка это пшик. Выдача вознаграждения основывалась на отчётах командиров подразделений, где прописывался вклад каждого члена группы.

«Да ты просто зажрался, Аластор», — сказал я сам себе.

Ещё недавно сто рублей казались чем-то недостижимым, а сейчас нос воротишь от трёшки. Что ж, прогресс налицо, но я знал себе цену и три тысячи не те деньги, что я хотел получать. У меня были амбиции на большее.

— Семён, что там по зачаровальням?

— Мастерская Ожеговых согласилась дать вам в аренду инструмент и стол, но только в вечернее время после смены основных работников.

— Пойдёт, что по оплате?

— Триста за одно посещение. Болванки ножей в количестве пятидесяти штук по вашему приказанию куплены. За них уплочено тыщу рублёв, — загибая пальцы, на ходу докладывал Семён.

Вот же ж… Цены кусались, но тут тебе не тепличные условия Громовца, где под боком отчий дом, кузня и собственная мастерская.

— Для начала пойдёт, хорошая работа. Сегодня договоришься с остальными. У Ожеговых только огонь и ветер, а мне нужен инструментарий на всё.

— Вашбродие, с этим сложности. Вам пока не верят… Боятся подпускать к дорогому инстрУменту…

— Всё равно пробуй, скоро мы это место основательно разворошим. Поверят.

— Будет сделано!

В Бастионе не всегда получится ходить в рейды, поэтому я эффективно распределил всё своё время с уклоном на заработок денег, чтобы не было простоев. Ничто не мешало мне и дальше зачаровывать оружие. Сбывать его здесь я не собирался — конкуренция слишком высока, но вот на экспорт в Громовец — самое то. Накоплю приличное количество ножей и отправлю с одним из купеческих караванов на родину. Феликс был предупреждён и разберётся на месте, что с ними делать.

— Нам два комплекта штанов, плащей, курток и вот этих сапог, — показал я продавцу пальцем на приличную с виду экипировку.

— Артём, — Ломоносов дёрнул меня за рукав и головой указал на висящую в палатке одежду, от волнения у него даже очки запотели. — Это же дорого! Пять тысяч, ну куда…

— Помолчи, иди свой размер лучше подбери, — отмахнулся я от него.

Нечто подобное я видел на парнях Христа, только вот у них ещё и зачарованные шмотки. Я же взял обычный набор, но он был достаточно крепок, чтобы защитить ноги — жёсткую ткань, как показал торговец, даже ножом сложно пробить. Куртка удобна в плане кармашков под всякую мелочёвку (насчёт неё у меня были свои соображения). Сапоги с добротной подошвой — выдержат даже прокол гвоздём. Точнее, согнут его. То, что нужно против монстров.

В Бастионе чудовищнее цены на экипировку и магические комплектующие. Всё из-за высоких заработков местных. Они могли себе позволить сорить деньгами, чем и пользовалась администрация с купцами. Налоги щедрым потоком шли в казну и распределялись на нужды крепости, а большая их часть утекала в столицу.

Без преувеличения здесь можно было купить всё. А если чего-то нет, сделай заказ — привезут. Всё на благо безопасности империи и чистого барыша. Циркачи, театральные труппы, шлюхи и другие «творческие» коллективы гастролировали из Вологды в Бастион под охраной магов. Не скажу, что это плохо, но по-другому никак. Люди здесь тоже хотели наслаждаться жизнью и готовы были щедро платить.

В общем, мы прикупили себе два базовых набора ликвидатора и попросили доставить их в трактир. Экипировку для Ломоносова я рассматривал как нечто, что не обсуждается. Мои люди будут ходить в самом лучшем. Я не допущу, чтобы Иван нелепо пострадал в рейде. Его роль заключалась в другом, но он должен был подружиться с церковниками.