Да и с Маратом, мужчиной, который ее делает, успела подружиться. На самом деле он и есть владелец этого павильончика и еще нескольких в городе, но начинал именно с этой точки, поэтому зачастую сам тут и стоит.

Желудок тут же поддерживает эту идею, бурчит.

Но что скажет Рокотов? Не слишком ли это много для одного раза?

Бросаю мимолетный взгляд на часы. Если и покупать, то сейчас, через полчаса павильончик уже закроется.

Интересно, Максим вообще когда-нибудь ел эту пищу богов?

Задаю этот вопрос вслух и натыкаюсь на недоуменный взгляд.

— Разумеется, нет.

— Значит, надо это исправлять.

Тяну Рокотова за руку в нужную сторону, но он стоит на месте, упирается как бык.

— Кира, я не думаю, что это хорошая идея. Давай лучше в ресторан?

— Максим, ты чего? Ты выживешь, обещаю, — не сдерживаю смех. — Это не так ужасно, как ты думаешь.

Судя по его выражению лица и сведенным к переносице бровям, он в этом сильно сомневается.

Теперь я просто обязана его ею накормить!

— Я ее тут часто ем, — привожу самый серьезный аргумент.

— Ладно, пойдем, — в итоге со вздохом выдает он.

О боги, ну как на плаху собирается. Ох уж мне эти буржуи.

Мы подходим к павильончику, и Марат сразу здоровается на свой манер, нараспев:

— Привет, красавица, давненько тебя не было! Рад тебя видеть, очень рад! Как ты? Как мама?

— Привет, Марат. Спасибо, все хорошо, — улыбаюсь ему в ответ. — Ты сам как? Как дочка? Как жена?

Марат складывает ладони и покачивает головой.

— Аль-хамду ли-Ллях*, Кирочка. Все отлично, вот, переехали недавно в новую квартиру.

Мы еще несколько минут беседуем в сопровождении изумленного взгляда Рокотова.

Потом наконец отходим в сторону лавочек, чтобы присесть. Я несу шаурму, а он стаканчики с чаем.

Я приземляюсь на лавочку, Максим садится рядом, осторожно берет из моих рук шаурму в бумажном пакетике и косится на нее.

И выжидающе на меня смотрит.

Я с аппетитом кусаю свою.

— М-м-м, вкуснятина!

Рокотов все еще не ест.

— Максим, ты ждешь, не отравлюсь ли я? Не, конечно, можешь подождать полчасика, но тогда шаурма уже остынет. А ее нужно есть теплой.

Он поджимает губы и качает головой.

Старательно сдерживаю улыбку, киваю на его шаурму. Мол, ну, давай же.

Или все, его лимит на благодушие исчерпан? Щас как встанет, как скажет, что с него хватит, он на такое не подписывался.

Но нет, Рокотов все-таки ее кусает. Через пару секунд начинает жевать. Приподнимает бровь:

— Хм. Это не так плохо, как я думал.

— Вот видишь.

Несколько минут мы молчим, а потом Максим спрашивает:

— Откуда ты знаешь этого Марата? Общались так, будто знаете друг друга много лет.

— Тут и познакомились, — пожимаю плечами я. — Пришла за шаурмой как-то раз, так и разговорились.

Рокотов прокашливается.

— А ты со всеми продавцами так общаешься?

— Нет, — снова пожимаю плечами. Отвечаю с улыбкой: — Но Марат хороший человек, умный и трудолюбивый. Дружелюбный. Почему не поговорить? Оно как-то само так вышло.

Вижу, Максиму такое в диковинку. Он как-то странно на меня смотрит.

— Понял.

Я снова кусаю свою шаурму, и тут чувствую, как мои ноги в полуботинках сзади что-то ощутимо задевает.

С бешено бьющимся сердцем резко подпрыгиваю с лавочки и ору:

— А-а-а!

Я мало того, что подскакиваю, так еще и неуклюже всплескиваю руками, и моя шаурма летит вниз, яркой кляксой приземляясь в нескольких сантиметрах от ботинка Максима.

Часть соуса и содержимого ожидаемо попадает и на ботинок, и на его брюки.

Красивые были брюки. Черные. А теперь на них такой же авангардный рисунок, какие мы видели на выставке. Неловко-то как...

Однако мне тут же становится не до того.

Я заглядываю под лавочку, пытаясь понять, что это вообще такое было.

Собака? Кошка? Ни под лавочкой, ни рядом никого нет. Но мне точно не показалось!

— Кира, что такое? Ты чего орешь? — Рокотов переводит недоуменный взгляд с меня на свой ботинок и обратно. — Тут ведь никого нет. Или…

Он вглядывается в свою шаурму, потом в мою, что лежит на земле, ведет носом, хмурится.

Чего это он так к ней присматривается? И тут до меня доходит.

— Ты подумал, что я что-то увидела в шаурме? — старательно сдерживаю усмешку.

— Ну, — изгибает бровь Максим, — я бы не исключал такой возможности. В конце концов, кто знает, в каких условиях хранят продукты в этом твоем павильоне.

Мои брови тоже приподнимаются сами собой. Я ведь говорила, что с ней все нормально, что сама часто ее ем. Если бы что-то было не так, давно бы заметила или я, или мой желудок.

Зачем тогда согласился есть? Ну, отказался бы, и все. Глядите-ка, на какие жертвы пошел. Для чего, спрашивается.

Я тянусь к своему клатчу, достаю оттуда пачку сухих платочков и протягиваю их ему.

— Держи. Дело не в еде. Мои ноги кто-то задел, вот я и испугалась.

Рокотов хмыкает. Не верит, что ли? Думает, что я нарочно, чтобы его испачкать? Делать мне больше нечего.

Пока он старательно протирает брюки и ботинок, я снова осматриваю лавочку и краем глаза замечаю какое-то шевеление слева, у ближайшего дерева. Резко разворачиваюсь, успевая увидеть что-то белое. И очень быстрое.

— Прости, я правда не специально, — лепечу Максиму и мчусь к дереву.

Обхожу слева и вижу… зайца.

Зайца, блин!

Моя челюсть стремительно летит вниз. Офигеть. Что он тут делает и как сюда попал?

Зайчишка сидит с другой стороны дерева, прижав длинные уши к телу и устремив на меня свои глазки-бусинки. Красивый. Наверняка перепугался не меньше моего.

Максим тоже подходит, вопросительно на меня смотрит, и я прикладываю палец к губам. Потом киваю на незваного гостя нашего импровизированного ужина, шепчу:

— Вон, видишь?

— Кхм, кхм. И часто тут зайцы разгуливают?

— Я думаю, он сбежал из Сафари-парка. Откуда еще ему тут взяться, — развожу руками. — Может, попробовать поймать и отнести охраннику?

Я делаю маленький шажочек вперед, и Максим тут же останавливает меня за руку.

— Не вздумай. Этот зверь только на вид очень милый, но своими задними лапами способен вспороть живот.

Я округляю глаза. Кто, заяц? Вот этот вот миленький трусишка?

Похоже, сомнения явственно отображаются на моем лице, и Рокотов максимально серьезно добавляет:

— Я не шучу, Кира. К тому же вдруг он чем-то болеет.

— Ладно, — сдаюсь я в итоге. — Пойдем тогда хотя бы скажем охраннику, что видели тут зайца.

— Это можно, — кивает Максим.

Я возвращаюсь к лавочке, поднимаю свою шаурму с земли и с сожалением выбрасываю ее в урну. Эх, только половину съесть успела.

Странно, а куда делась шаурма Рокотова? Выкинул, что ли, под шумок?

Вот хитрюга!

Мы идем к посту охраны Сафари-парка, а затем я указываю пальцем вверх и вправо. На колесо обозрения.

Мои глаза сразу загораются. Обожаю виды, которые отсюда открываются. Живописно что днем, что вечером.

— Может, прокатимся?

Рокотов поджимает губы и хмурится.

— Ну пожалуйста, — хлопаю ресницами я, делая глаза кота из «Шрека».

— Ладно, пойдем. Только потом сразу домой. — Он снова ведет носом.

В душ спешит, что ли? Странно, я никакого запаха не чувствую.

Однако когда мы подходим к колесу, оказывается, что слегка опоздали: служащий как раз закрывает проход внутрь.

— Закрыто, — басит он. — Приходите завтра.

Он вешает замок, гремит ключами и неспешно уходит.

Я мрачнею. Завтра? После такого похода я теперь Рокотова точно не вытащу в парк, да и самой будет некогда до окончания нашей сделки.

Максим видит, как я грустнею.

— Стой тут, — бросает коротко и идет к служащему.

Три минуты спустя тот меняет свое мнение, сообщает мне:

— Один круг, не больше.

Мне больше и не надо.

Я расплываюсь в благодарной улыбке, шепчу Рокотову:

— Спасибо!