«Мечтать не вредно, — саркастично заявляет внутренний голос. — Только не говори, что растаяла от одного-единственного поцелуя и уже втюрилась в него как последняя дура».

«Конечно нет, — тут же возражаю сама себе. — Еще чего!»

Рокотов приобнимает меня за талию, ведет к столу. А в моей голове бегущей строкой лишь одна мысль: «Почему все так сложно?»

Пусть он побыстрее заключает свою сделку с Вайсманом, и тогда я… сбегу как можно скорее и как можно дальше. И постараюсь его забыть. Если получится.

Глава 32. Злой Рокотов

Кира

Слава богу, дальше вечер протекает без каких-то происшествий. Мы дружно празднуем наступление Нового года под бой курантов, обмениваемся пожеланиями.

Все хорошо ровно до того момента, пока Вайсман не делает музыку громче. Он включает медленную композицию, заявляя, что это их с Натальей любимая песня.

Август Адольфович приглашает жену на танец, и они выходят в центр комнаты. А я снова подмечаю, насколько крепко он сложен. Я-то думала, его пиджак скрывал поплывшее с возрастом тело, однако ошиблась. Это все мышцы. Меньше, конечно, чем у Рокотова, но все же.

Мне даже стало чуточку стыдно: из меня спортсменка так себе, мой максимум — пробежка утром или упражнения по видео дома. А тут вся троица, включая Наталью, явно завсегдатаи спортклубов.

Хотя Рокотову и ходить никуда не надо, у него все дома, под боком. Делаю себе пометку: надо будет попробовать его тренажеры. Разумеется, в его отсутствие. Еще я при нем не пыхтела и не обливалась потом.

Пока размышляю, Рокотов тоже встает со своего места и подает мне руку, и я тихонько стону.

Это что же, мне снова быть с ним в опасной близости?

Но делать нечего, и мы присоединяемся к Вайсманам. Я осторожненько кладу руки на плечи Рокотову, стараясь держаться на пионерском расстоянии. Куда там. Он хищно притягивает меня к себе за талию, заставляя смотреть ему прямо в глаза.

Так и танцуем. Я почти не дышу, но не решаюсь отвести взгляд, даже старательно выдавливаю из себя некое подобие улыбки.

Ох уж этот его коронный взгляд. Глубокий, но абсолютно непроницаемый: поди пойми, о чем он сейчас думает.

Рокотов наклоняется к моему уху и шепчет:

— Ты чего натянутая, как струна? Еще чуть, и зазвенишь. Расслабься, а то подумают, что между нами не все гладко.

Я мысленно цокаю. Легко сказать. И сложно сделать, особенно когда его ладони поглаживают мою спину сзади, вызывая толпу мурашек.

— Во сколько мы выезжаем завтра? — интересуюсь у Рокотова.

Может, хоть беседа ни о чем расслабит?

— В десять, так что можешь поспать подольше. Ехать часа два с небольшим.

Я резко вспоминаю, что кровать у нас одна, и хмурюсь. Расслабилась, блин.

— Что такое? — замечает мою реакцию Рокотов.

— Ничего, все нормально.

Делить кровать при Вайсманах не лучшая затея.

— Ты из-за лыж переживаешь? — делает догадку жених. — Я ведь сказал, научу. На крайний случай там есть инструкторы.

— Отлично, инструктор меня вполне устроит.

— Ты мне не доверяешь? — поднимает бровь Рокотов.

Ответить не успеваю, потому что музыка смолкает. Я с облегчением выдыхаю. Не сознаваться же жениху, по какой причине я от него бегаю.

И вообще, с меня на сегодня хватит.

— Я хочу спать, Максим. Нам еще долго нужно сидеть? — делаю скорбное выражение лица.

— Почему не сказала раньше? Иди, конечно.

Э-э-э…

Я теряюсь. А что, так можно было? Знай я об этом раньше, ускакала бы еще час назад, почти сразу после встречи Нового года.

Извиняюсь перед Вайсманами, желаю им спокойной ночи и иду в спальню. Захожу и вздыхаю, глядя на огромную кровать.

«Мы делили апельсин, много нас, а он один», — вспоминается детская считалочка.

Положим, нас не так чтобы много, всего двое. Но кровать по-прежнему одна. Ну не распиливать ведь ее пополам.

Ладно, сначала умоюсь, вдруг в голову придет гениальная идея. Однако не приходит — ни спустя пять минут, ни спустя десять. Я переодеваюсь в шелковую пижаму из шорт и рубашки с короткими рукавами и сажусь перед туалетным столиком.

Похлопывающими движениями наношу крем, и взгляд падает на выдвижные ящики. Рука тянется сама собой, и я по очереди открываю их. Один пуст, а во втором лежит набор, который я про себя окрещиваю «очумелые ручки». Там нитки разных цветов, набор иголок, булавок и зеленая сантиметровая лента.

Интересно, это Наталья увлекается шитьем? Надо будет спросить. Если так, то вот мне тема для беседы — вдруг понадобится ее отвлечь от неудобного вопроса. Я в школе очень любила уроки технологии, где-то дома до сих пор лежат несколько пошитых собственными руками вещей.

Ладно, пора ложиться спать. Но куда? Иду проводить ревизию спального места.

Так, с подушками дело обстоит неплохо. Две лежат поверх покрывала, плюс две спальные. Два одеяла.

Если постелить покрывало на пол, получится что-то вроде матраца. Тоненького, правда. Кошусь на пол. Ладно, попробую.

Стаскиваю покрывало, сворачиваю в несколько раз и стелю со своей стороны. Проход в ванную комнату становится узким, но все-таки есть, Рокотов сможет пройти.

Ложусь и уже через пять минут кристально ясно понимаю, что спать так не вариант. Очень жестко, неудобно, да и по полу тянет холодным воздухом. Этак и простыть недолго.

Смиряюсь с неизбежностью: придется спать на кровати вдвоем. Я тяжело вздыхаю и убираю свое импровизированное лежбище.

Надо как-то поделить кровать, чтобы у каждого была своя половина. Но как? Меча, чтобы положить его посередине, у меня нет.

И тут меня осеняет. Меча нет, зато есть сантиметровая лента. Пора делить «имущество».

Достаю ее из ящика и измеряю ширину кровати, чтобы его величество не сетовал, что я обделила его на пару миллиметров. Отлично, кровать и правда королевская — аж двести сантиметров. Значит, ему сто и мне сто.

Отмеряю свою часть, и ровно в этот момент в спальню заходит Рокотов. Его недоуменный взгляд сначала падает на ленту в моих руках, потом на мои ноги. И снова на ленту.

— Что ты делаешь? — интересуется он с недоумением.

— Как что, делю кровать.

Я захожу со своей стороны, лезу на кровать и кладу сантиметровую ленту вдоль прямо посередине.

— Вот. Это моя половина, — указываю на свою, — а это твоя. То есть за эту грань ты не переходишь.

— Ты бы еще меч положила, — Рокотов в открытую смеется.

— У меня его нет, — бурчу в ответ. Не вижу ничего смешного. — Так что, ясно?

— Яснее некуда. Где ты раздобыла эту сантиметровую ленту? — продолжает веселиться он. — Не говори, что взяла с собой.

— Делать мне больше нечего. Тут лежала, в ящике, — киваю я на туалетный столик.

И снова этот его взгляд, он проходится им по моим ногам сверху вниз и обратно. Жалею, что у меня в гардеробе нет пижамы с длинными штанами. Надо было купить перед поездкой. И вообще, нечего на меня так пялиться, никогда женских ног не видел, что ли?

— Ну, раз все ясно, я спать, — коротко бросаю я и юркаю под одеяло.

Ложусь на самый край, чтоб уж точно подальше от Рокотова, и закрываю глаза. Спустя десять минут он выключает свет и тоже ложится — я ощущаю, как принимается кровать под его весом.

Замираю. Но он вроде затихает, и я расслабляюсь.

В какой-то момент вырубаюсь. Просыпаюсь оттого, что мне на талию ложится его лапища, и сам он придвигается ко мне вплотную. Ощущаю его горячее дыхание на своей шее.

Я подрываюсь в кровати, натягивая на себя одеяло. Да что с ним не так? Ведь попросила же по-человечески!

— Ты что, в пространстве не ориентируешься? — шиплю я.

— Почему же, наоборот, отлично ориентируюсь.

— Тогда давай, двигайся на свою половину!

— Кира, — слышу в его голосе раздражение.

— Что?

— Я ведь вижу, как ты на меня реагируешь. Зачем отрицаешь?

Ну не хочется мне быть развлечением на пару ночей, и я об этом говорила. Разве это так сложно понять и принять? Раз сложно, то отрицала, отрицаю и буду отрицать!