– А если Саврасов? – с сомнением произнесла мать.

– Откуда у него ножи? – возразила Елена.

– Ну… Ему принес кто-нибудь.

– Ага. Китаец, например.

– Подожди ты со своим китайцем. Дался тебе этот китаец.

Да, мысленно согласилась Елена, про господина Лю разговор будет особый. Вслух она сказала:

– Даже если Старому кто-то принес ножи, как бы он смог? Такие подвиги не для него, мама. Скорей уж – тетя Тома.

– Если только она окончательно спятила.

– Кстати, почему бы ей окончательно не спятить?

– Мне кажется, если бы наша Тома спятила, то не стала бы в простыню прятаться. Слишком уж это… осмысленно, что ли. Убийца не хотел, чтобы его узнали. Это проявление разума, а не безумия. И вообще, какой смысл ей кончать новенького?

(Подробности убийства, в частности, тот факт, что ночной гость был закутан в простыню, мать и дочь узнали от Саврасова. «Что ж ты сразу кого-нибудь не позвал?! – немедленно вскипела Эвглена Теодоровна, услышав его историю. – Не спасли бы мужика, так хоть материал бы сохранили!» «Я думал, это дурной сон, – был ответ. – Мне, знаешь ли, каждую ночь кошмары снятся, и все – один реальнее другого. Не могу забыть твои ласки, любимая». «Не язви! – взвилась Эвглена Теодоровна. – Как ты смеешь язвить в такой момент!..»)

– Тетя Тома несколько перебрала вчера, – напомнила Елена. – То есть пребывала в состоянии измененного сознания. Разговоры о смысле здесь неуместны. Ударил градус в голову, она и принесла жертву высшим силам, хранящим, блин, ее «мальчика».

– Саврасов слышал, как она храпела… Да нет же, нет, она бы созналась! Ты же видела, как я на нее давила.

– Океан слез и вулкан благородных обид, – согласилась Елена. – Тогда кто – Борька? Или Руслан? Кто еще остался?

…Некоторое время обсуждали тех, кто остался. Борис Борисович? Во-первых, он ничего не знает, – ни о тайной больнице, ни о семейном бизнесе двух Эвглен, – во-вторых… достаточно первого. Менеджер Руслан? Те же возражения. Впрочем, этот парень далеко не так прозрачен, как Борис Борисович. И вынюхать при желании мог достаточно, чтобы сделать выводы, и обращаться с ножами обучен, как-никак бывший десантник. Работает по рекомендации одного генерала. Какого-такого «генерала»? («Тихо, тихо, не шуми, – досадливо поморщилась мать. – Тебе его имя ровным счетом ничего не скажет…») Короче, Руслана нам подсадили, рубанула Елена. Может, и подсадили, не стала спорить мать. Но даже в этом случае – надо же иметь хоть какую-то причину для столь наглой вылазки. А еще – ключ от Второго этажа. Где убийца раздобыл ключ? Например, носил с собой легально, тут же ответила Елена. Мать отвердела лицом. Да, круг подозреваемых очень узок. Настолько узок, милое мое дитя, что в голову лезет чудовищный, непоправимый вздор…

А ведь она меня подозревает, вдруг сообразила Елена. Не кого-нибудь – именно меня. Прежде всего – меня. Вот это да… И мотив убийства под рукой имеется: насолить любимой мамочке. После вчерашнего-то разговора!

В самом деле, что мешало дочери зарезать любовника матери и таким нехитрым способом самоутвердиться? Ничего не мешало. Отношения между двумя Эвгленами в последнее время заметно осложнились. А подростки, как известно, это существа резких суждений и поступков; уж кто-кто, а Эвглена Теодоровна отлично понимает такие вещи, поскольку сама была когда-то исключительно трудным подростком. Вот только повзрослела ли она с тех пор? И, если копнуть поглубже, не найдется ли у нее самой пары-тройки мотивов для убийства – скрытых под толщей дряни?

Кто знает…

Мать и дочь молча смотрели друг на друга, словно соревнуясь, у кого взгляд крепче. Победила мать. Елена потерла глаз, который внезапно зачесался, и тяжко вздохнула:

– Я все-таки хочу вернуться к господину Лю. Почему ты отмахиваешься от слов своего мужа?

Эвглена Теодоровна взялась на секунду пальчиками за виски.

– Прости, Аленькая, я что-то потеряла нить… От каких слов я отмахиваюсь?

– Только не делай вид, что забыла. Твой муж узнал руку убийцы.

– Ну, помню, конечно. Видел якобы сон, который не был сном. В том, что видел, не уверен… Очень сомнительно.

«Дура, блин!» – чуть не ляпнула Елена в сердцах. Сомнительно ей… Рука с ножом, высунувшаяся из-под простыни, была единственной частью тела, которую ночной гость открыл постороннему взгляду. Так вот, Саврасову показалось, что рука эта принадлежит не кому-нибудь, а повару-китайцу.

Может, конечно, и вправду – всего лишь показалось. Но…

– Ты когда-нибудь замечала, с каким трепетом твой муж относится к конечностям? – спросила Елена, стараясь не сорваться. – Особенно к кистям рук. Пунктик у него. Я думаю, наши руки он знает лучше, чем наши лица. С руками господина Лю – та же ситуация.

– Все, хватит! – сказала Эвглена Теодоровна. – Идем по второму кругу!

– Это ты ходишь кругами! А я пытаюсь обратить твое внимание на самого явного кандидата в подозреваемые!

– Ну, ты пойми, Аленькая…

– Я не Аленькая!

Мать картинно всплеснула крылами, словно умирающий лебедь на театральных подмостках.

– Ты пойми, нас столько с Сергеем связывает. Столько грязи, крови… в голове не укладывается, что это он…

– Как ты объясняешь кухонные ножи?

– Сергей не на кухне спит и за столовую утварь не отвечает, – сказала мать упрямо.

– Короче, своему Саврасову ты не поверила, – констатировала Елена.

– С Саврасовым ни в чем нельзя быть уверенным. Этот человек лжет так же очаровательно, как улыбается… из-за чего, признаюсь тебе, я в него и влюбилась.

– Но если он про Лю наврал, тогда как насчет простыни? И про то, что тетя Тома якобы дрыхла…

Эвглена Теодоровна вдруг изменилась в лице.

– Тетя Тома… – пробормотала она. – Спала ли наша дорогая тетя?

Мать и дочь переглянулись, пораженные одной и той же мыслью.

– Отмечала день рождения, – добавила Елена. – Своего, блин, мальчика.

Не сговариваясь, они вышли из будуара в студию и заторопились к лестнице. Минуя операционную, минуя палату. Саврасов моментально сполз с кровати и наблюдал за их передвижениями. Эвглена Теодоровна приветливо помахала ему рукой.

На лестнице они не выдержали, побежали. Со второго этажа на первый – и ниже, еще ниже… Открыли промежуточную решетку и остановились перед стальной дверью, украшенной словом «Нулевой». Красные буквы на белом фоне – так же стильно, как надпись «Второй» двумя этажами выше.

Вход в подвал.

Стальная дверь надежно заперта. Не только на суперсовременный врезной замок, изготовленный по модной технологии «плавающих бороздок», но и на задвижку. Задвижка мощная, а в «уши» ей вставлен солидный навесной замок. Дверные петли укреплены. Все это внушает уважение.

Эвглена Теодоровна с пристрастием подергала запоры.

– Дедуля не мог выбраться?

– Когда мы утром тело вносили, навесной замок был на месте, – ответила Елена. – Я лично открывала. Не с первого раза в дырку попала.

– А ключ?! Ключ где взяла?!

– Мама, не сходи с ума. Ключи от обоих замков мне дала ты, и я их тебе вернула. Не знаю, где ты там их прячешь.

– Похоже, дедуля ни при чем, – покивала Эвглена Теодоровна. – Ты права, Ленусик, не будем сходить с ума.

Дочь дернулась, однако смолчала.

Меня зовут Елена, тупо твердила она, поднимаясь на Второй.

Еще вопрос, кто из нас сошел с ума, шевелила она губами, открывая операционную.

Подозревает! Меня! А китайцу, значит, доверяет?..

Стаканы опустели. Я наливаю нам обоим – на треть. Тост мой незатейлив:

– Да обласкают его шлюхи в ментовском раю.

Пьем. Закусываем шпротами. Тетю Тому ничуть не удивляет, с какой это стати я ляпнул про «ментовской рай», – она вливает в себя водку с тихой обреченностью. Молчит. Что молчит – понятно, но черкнула бы в ответ хоть что-нибудь, зараза. Пластиковая доска и маркер под рукой лежат. Зачем, спрашивается, я раскрутил ее на эти посиделки?

Поминаем безвременно ушедшего Рому Тугашева. Хороший был повод поговорить по душам, если, конечно, такие слова применимы к немой идиотке… жаль, что мои старания (как и ее водка) пропали зря…