— Но это не значит, что нашей преждевременной кончине нужно способствовать, — подчеркнул я.

— Само собой, — согласился Пашка. — Признаться, меня такое предположение даже немного задевает.

— Ну я на всякий.

— Ну так и я на всякий.

Причин не верить Императору у меня не было. Всё-таки и без того на голом доверии держимся, и никаких ножей в спине я до сих пор не замечал. Пофигизма и неорганизованности — да, хватало. Но не подлости.

Итак…

Нам был обещан транспорт до Карельского рифта, при виде которого гаишники отдают честь, и прочая посильная помощь. Военные, что охраняли рифт от прорывов и вели всяческую сопутствующую административную деятельность, уже были в курсе и ждали нас. С хлебом. С солью. И с потной чарочкой, если уж совсем повезёт.

С Самих Верхов им было велено не подпускать к рифту никого кроме нас, а все резервы аристократов на ближайшую неделю отменить к чёртовой матери.

Ну… что ещё сказать?

Сели, да поехали.

— Озеро Волкозеро, — продолжала вслух и через «хы-хы» зачитывать Шиза. — Озеро Кукозеро. Да, древние карельцы с неймингом особо не заморачивались.

— А ты уверена в существовании древних карельцев?

— Ну кто-то же всё это называл, — пожала плечами Елизавета Романовна. — О! О! Лужандозеро! Хы-хы-хы-хы! Вообще не парились!

Ровно в два часа дня мы проехали подмосковное Пушкино. Впереди было ещё восемьсот километров пути. Учитывая, что гнали мы во весь опор и с мигалками, то у нас были все шансы добраться до места часам к девяти.

Что до места — судя по карте, проблемный рифт находился на тонкой полоске суши между двумя озёрами. Онежским и…

— Вот оно! — крикнула Шиза. — Нашла! Тудозеро!

…между Онежским и Тудозером.

Ехали на трёх машинах. В первой сопровождение из сотрудников Тайной, во второй мы с Шизой и Костей, а в третьей Лёха и София Романовна. Альву, Астрид и Ингрид я приведу уже непосредственно в рифт и попозже. Нечего их светить почём зря, — к нам и так вопросов дохрена и больше. Про драконов и говорить нечего.

Да и других лагертов в случае чего подключим. Судя по краткому описанию рифта, внутри должна быть холодрыга, а им не привыкать. Ребята они морозостойкие, так что…

— Ярик! — вдруг заорала Шиза.

Моя сестрица затряслась от возбуждения мелкой дрожью, а глаза… никогда не видел, чтобы в них было столько счастья.

— Смотри! — она протянула мне карту. — Ты только посмотри! Гавнозеро!

Верилось, конечно, с трудом, но… и впрямь Гавнозеро. Прям так и написано, печатными буквами. К югу от Шалозера и к западу от Рагнозера. И отдельно доставляло то, что в Гавнозеро впадала река Кукуручей.

— Широка Россия, — с восхищением сказал я. — Необъятна…

Конечно же, к девяти мы не добрались. Во-первых, трасса всё-таки шла через два здоровенных города, — Ярославль и Вологду, — по улицам которых особо не разгонишься даже с мигалками. А во-вторых, физиология дала о себе знать, и мы остановились поужинать.

Да, остановились мы у придорожной забегаловки и взяли шашлык на вынос, но всё равно.

Пока шашлык приготовился, пока Шиза продемонстрировала свою географическую находку Лёхе и те вдоволь наржались, пока бедолаги-водители размяли ноги и пришли в себя после большей части пути…

Конечно же, всё это заняло какое-то время.

Так что к заградительным сооружениям рифта мы подъехали только за час до полуночи.

— Н-да, — невольно вырвалось у меня. — Это вам не Каринский рифт…

И впрямь. Даже как-то смешно становится, вспоминая ту сетку-рабицу, которую между делом повалил Лёха.

Сюда бы мы просто так не прорвались.

Бетонная стена, не соврать, метра четыре в высоту. С колючей проволокой и частыми вышками. Пулемётные гнёзда, прожектора, листы бронированного железа. Причём, что интересно, лестницы на вышки находились снаружи; то бишь для сдерживания того, что идёт изнутри.

Сотрудники Тайной уладили все вопросы с военными, толстенные бункерные ворота открылись, и дальше мы пошли пешком.

— А вы прям так? — вылупился на нас молодой парнишка из гарнизона.

— Ну да, — не сразу сообразил я. — А что такое?

— Там холодно! — в очередной раз предупредил он. — Там прям дубак, правда!

— Разберёмся.

Пять минут пути, и мы наконец-то увидели его. Синий-пресиний… поэт бы сказал «васильковый» или «цвета горечавки», но я не поэт и у меня сравнение другое. Я такой насыщенный синий видел только у цветных контактных линз одной из наших бывших одноклассниц.

Так вот…

Портал был синим и здоровенным, метров шесть в поперечнике. А находился он не просто на «полоске суши» между Онежским и Тудозером. Он эту полоску суши собой чуть ли не полностью преграждал.

— Ну что, все готовы?

— К чему? — уточнил Лёха.

— А хрен его знает, — ответил я и мы зашли внутрь.

Волосы в носу отреагировали моментально. Кажется, они заледенели от первого же вздоха. Здесь был не холод! Здесь и впрямь был экстремальный, мать его, дубак! Не земной ни разу… а хотя… просто не подмосковный.

Как я и говорил, Российская Империя необъятна и где-то наверняка температура опускается до подобных значений, но конкретно я в таких местах не бывал. Да и нехер мне там делать, по правде говоря.

Какое-то грёбаное заполярье! По факту, должно быть, минус сорок, но по моим личным ощущениям все минус пятьдесят, а то и больше! Ну а ещё бы! В лёгкой одежде и прямиком из тёплой августовской ночи.

Кожу стянуло. Дыхание перехватило. Тестикулы съёжились и как будто бы откатились к заводским, младенческим настройках. Да и ноги прихватило сразу же, — боюсь, это одна из тех локаций, в которых можно между делом отморозить себе пальцы.

— Да ну в жопу, — первой рифт покинула Соня.

За ней к выходу потянулись и остальные, но… не. Не! Я со всеми солидарен, как никогда. И не собираюсь обвинять кого-то в малодушии; для вылазки в подобные места нужна серьёзная подготовка. Однако я всё же задержался на половину минутки, чтобы как следует осмотреться.

Ночь.

В небе, заслоняя собой звёзды, танцует северное сияние. Лёд, — тот, что вокруг насколько хватает глаз, — из-за его свечения отдаёт эдакой зеленцой. Не зомбоватой зеленцой, а такой… как будто бы сказочной.

Впереди возвышение, будто снежная насыпь, и что за ней — пока не видно и не ясно. Идти вперёд и проверять что-то как-то не хочется. Ну а справа, слева и позади, — за порталом, — явно граница карты. Только не как в прошлом рифте, со строгими ограничениями… о нет! Здесь граница карты подразумевает долгое бесцельное путешествие в никуда, а затем смерть от обморожения.

Ну что ж…

Прямо скажем — хреново.

Вот и выяснилось, почему рифт выведен в категорию «проблемных».

Воевать в тени гигантской черёмухи было приятно и вольготно. Здесь же, чует моё сердце, каждая минута будет доставлять нам неудобства и лютую жопаболь. И это я ещё не видел тех, с кем придётся воевать.

Хаосу ведь плевать, под что подстраиваться. Так что местные жители к условиям рифта привыкшие и заведомо имеют над нами преимущество. Ну… Да… Ладно… Поразмышляю об этом попозже и в тепле.

Передёрнувшись от мороза, я выбежал обратно, на берег Тудозера…

Три месяца.

Всего каких-то три месяца, и вот: из многодетной матери, которая перебивается со скудной выручки компьютерного клуба на махинации чёрного рынка, Мария Афанасьевна Ивашкина превратилась в настоящего дельца. Да, да, именно дельца. От слова «бизнесвумен» Ма непроизвольно морщилась и запрещала себя так называть.

Дела шли строго в гору.

Ну а ещё бы! Торговать товаром с околонулевой маржой — одно удовольствие. Да, со временем накладные расходы увеличились в разы, — да взять хотя бы зарплату сотрудников, — но иномирный лес по-прежнему не стоил ничего. И его по-прежнему было много.

Но самое главное, что Ивашкиной было куда развиваться!

Это нанятый человек сидел бы, сложив лапки, и улыбался тому, как вокруг него всё ладно происходит. Ма же была в доле. И потому-то мозг её ревел и крутился, как турбина самолёта. Простор для творчества был так широк, что новые идеи возникали каждый день.