Внезапно на значительном удалении от бункера за спинами бойцов полковника быстро и бесшумно, сбросив с поверхности значительные пласты земли, открылись шесть больших, отлично замаскированных люков, из которых наружу полезли замечательно вооруженные бойцы в черных комбинезонах.

Которые, разумеется, вылезли из недр земли не для того, чтоб подышать свежим воздухом.

Кстати, первые вылезшие оружия при себе не имели, зато несли на спине внушительные рюкзаки. Эти «туристы» со скоростью гепардов ринулись к боевым машинам, которые бойцы полковника Геращенко тоже отвели на безопасное расстояние.

Разумеется, по «туристам» начали стрелять, но пробить автоматными пулями черные бронекомбезы оказалось не так-то просто. Да и стреляли далеко не все бойцы, ослепленные пламенем горящего напалма. А те, что стреляли, делали это не очень метко – если долго смотреть на огонь, то сразу после этого снайпер из стрелка будет, мягко говоря, неважный.

Тем не менее двоих «туристов» подстрелить удалось. Одному в несколько очередей разворотили бронестекло шлема, превратив его содержимое в кроваво-костяную кашу. Второму же пули попали в рюкзак, результатом чего стал мощный взрыв, ослепивший стрелков окончательно.

А потом раздались еще четыре взрыва, и полковник Геращенко понял, что он лишился последнего танка и оставшихся БТРов: «туристы»-камикадзе с рюкзаками, начиненными взрывчаткой, превратили бронемашины в груды металлолома.

И это было далеко не все.

Из люков лезли новые и новые бойцы, движениями очень похожие на человекоподобные машины, запрограммированные на убийство. У многих из них были продвинутые бельгийские автоматы FN F2000 с подствольными гранатометами, из которых воины в черных бронекомбинезонах стреляли весьма метко.

Геращенко понял сразу: это не люди.

Кибы.

Изобретение академика Захарова, которым он довольно успешно приторговывал в Зоне. Боевые киборги, ничего больше не умеющие, кроме как убивать. Довольно тупые, но недорогие в производстве, а главное – начисто лишенные страха смерти. Таким совершенно по фигу, что с рюкзаком, начиненным взрывчаткой, под танк броситься, что грудью на пулемет идти, поливая его из FN F2000. Если не знать, что это не человек, а биомашина, психологический эффект, конечно, мощный. Деморализующий противника весьма и весьма, не говоря уж о потерях от столь безбашенных действий.

Но все-таки у бойцов Геращенко было преимущество. Хоть боевые машины академика были эффективны на редкость, но из люков они лезли по одному в две-три секунды. И это дало людям полковника некоторое время, чтобы протереть глаза и начать поливать противника из всех стволов.

Несколько минут рубилово было знатное. Геращенко много чего повидал на своем веку, но так и не смог привыкнуть к жестким картинам прямого огневого контакта.

Вот одному бойцу пулей разнесло кисть, и два оторванных пальца летят по воздуху словно в замедленной съемке, разбрызгивая во все стороны кровавые капли.

Вот второй стреляет с колена, разодрав рот в безумном крике, на зашкаливающем адреналине не чувствуя боли от того, что одной стопы у него уже нет и стоит он на кровоточащем обрубке, – а может, и понимая все, но не желая принять случившееся, глуша его в себе горячкой боя.

Вот третьему подствольной гранатой, разорвавшейся между ногами, вбило бронераковину вглубь таза, наверняка разворотив его в костяное крошево, – и теперь парень лежит на боку, сдвинув колени, все понимая и просто надеясь, что его товарищ отвлечется на мгновение от перестрелки, чтобы подарить боевому товарищу пулю в голову – самый ценный и желанный подарок для него в эти мгновения…

А потом бойцов Геращенко сильно выручили две прилетевшие «вертушки», сбросившие на люки бочки с напалмом.

Нескольких кибов объяло пламенем, но не это было главное – текучее пламя пролилось в три люка, и, хотя из трех оставшихся продолжали лезть биороботы Захарова, им это не помогло. Бойцы полковника сосредоточили огонь на оставшемся противнике, плюс к ним подключились «вертушки», поливая кибов из пулеметов…

И на этом атака закончилась.

Люки начали быстро закрываться. Настолько быстро, что один из кибов не успел вылезти, и его просто перекусило напополам стальным краем люка, отрезав верхнюю часть туловища словно большими ножницами. Однако это не помешало ему напоследок перевернуться на спину и всадить гранату в зависший над ним вертолет.

Выстрел из подствольника оказался удачным вдвойне. Пилот попытался увести машину от гранаты, но расстояние до стрелка было небольшим, и удалось ему это неважно.

Граната ударила в хвостовой винт вертолета. От взрыва машину резко рвануло в сторону, и она врезалась во вторую «вертушку», внутри которой от удара полыхнул контейнер с напалмом. В результате оба вертолета, объятые пламенем, рухнули на землю, а Геращенко глухо застонал от бессильной ярости. За пять минут он потерял все бронемашины и четверть личного состава, что было равносильно провалу операции. И если прошлый неудачный штурм бункера Захарова удалось как-то объяснить начальству, сохранив при этом звание, новый генерал, усевшийся в старое кресло, за такое как минимум звезду с погона сковырнет, а уж с должности попрет – это сто процентов. Или вообще уволит по служебному несоответствию.

Видимо, все это было написано на лице Геращенко. Потому что один из ученых подошел к нему и сказал без всяких там «разрешите обратиться»:

– Как я понимаю, теперь нам конец.

Полковник пожал плечами.

– Не факт. Свернем операцию. Сейчас прилетят остальные две вертушки, туда загрузим раненых, сами организованно пойдем к кордону.

– Не получится, – покачал головой ученый. – Вертушек не будет. Я уже отправил генералу отчет о случившемся, и он отозвал вертолеты. Кстати, в случае провала операции мы не выйдем из Зоны: нас расстреляет охрана кордона. Новому генералу не нужны свидетели неудачной попытки завладеть коллекцией артефактов Захарова – говорят, за это сняли предыдущего.

– Так вот зачем вас ко мне прикрепили, – невесело усмехнулся Геращенко. – Следить и стучать. Я так и думал.

– Не совсем, – отозвался ученый. – Генерал предвидел, что у вас в очередной раз может ничего не выйти обычными методами. И позволил мне с коллегой захватить с собой для испытаний необычное оружие.

– Что за оружие? – нахмурился полковник, который очень не любил, когда его используют втемную.

– Излучатель на основе стационарной «смерть-лампы» «мусорщиков». Мы его сконструировали, но пока не испытывали…

Ученый замялся.

– Понятно, почему не испытывали, – кивнул полковник. – Есть опасение, что ваша вундервафля в случае провала разнесет половину Зоны – но в Зоне это не страшно, очередной Выброс все спишет. Если получится, генерал получит коллекцию редчайших артефактов плюс сверху очередные плюшки. Нет – ну, что поделать, погиб Геращенко с командой на зараженных землях, не он первый, не он последний.

– Думаю, вы правы, – кивнул ученый. – А еще я думаю, что у нас с вами нет другого выхода. К счастью, установка осталась в одном из грузовиков и не пострадала, я уже проверил. Прикажете ее распаковать и привести в боевое положение?

– Распаковывайте, – махнул рукой полковник. – Если она сейчас разнесет к чертям эту проклятую Зону, думаю, для всех будет только лучше.

– Добрый день, – раздалось за спиной.

И сразу же – металлический грохот сзади.

Академик Захаров обернулся на шум.

И обомлел.

В дверях, которые охраняли два киба последней модели, стояло чудовище, небрежно поигрывая головами обоих биороботов. Причем ни академик, ни его дочь не слышали совершенно ничего – монстр оторвал головы кибам абсолютно бесшумно.

Оно было уродливым, это чудовище.

Гротескно уродливым.

Сверху голова, шея и невзрачная грудная клетка профессора Кречетова, вживленные в идеальное тело: мускулистое, совершенное в своей красоте – его идеальным пропорциям люто позавидовали бы древнегреческие натурщики, с которых великие мастера прошлого ваяли статуи богов. Правда, эту красоту, помимо унылого бюста Кречетова, портили остро заточенные когти, судя по металлическому цвету, выполненные из тантала.