Хлопнула дверь в прихожей.

— Все, прости, я больше не могу! — голос Нади прозвучал испуганно.

Через минуту в кабинет вошел запыхавшийся возбужденный дед.

— Вася, представляешь, я паспорт забыл! — сообщил он. — Хотел деньги снять с книжки, пришел в сберкассу, главное, очередь выстоял, книжка с собой, а паспорт забыл. Ну как ты, Васюша?

За ним следом явилась Надя. Губы ее были растянуты в сдобной улыбке.

— Ой, Сергей Павлович, вы вернулись, я не слышала, как вы вошли.

— Я на минуту, мне надо успеть в сберкассу, я паспорт забыл, они в семь закрывают… — он вдруг замолчал.

Он смотрел на столик у дивана. Надя перехватила его взгляд.

— Я вот хочу витаминчиками ее поколоть, — объяснила она, не снимая с лица улыбку.

— Витаминами? — Сергей Павлович растерянно моргнул. — А почему именно поколоть? Есть много таблеток.

— Так лучше усваивается, к тому же глотать ей трудно, — Надя прищурилась, и глаза ее стали похожи на узкие петли, обметанные синими нитками.

— Что за витамины? Без очков не разберу, — Дмитриев взял упаковку с ампулами, подошел к окну, громко вслух прочитал: «КЕТАМИН ГИДРОХЛОРИД».

— Это такой новый комплекс, очень хороший, дорогой, там сразу витамины и успокоительное, я специально принесла, ей нужно иммунитет поднимать, чтобы ожоги быстрей заживали, — быстро заговорила Надя и выхватила у него коробку, — да вы идите, идите, Сергей Павлович, в сберкассу не успеете.

Василиса резко села на диване и коленом опрокинула столик. Все, что на нем лежало, разлетелось по полу, в том числе небольшая сумка медсестры. Сумка была открыта, она упала вверх дном.

— Надя, — совсем новым, каким-то вкрадчивым голосом произнес Сергей Павлович, — кетамин — это не витамины.

— Ну, я же говорю, новый комплекс, импортное лекарство, французское, два в одном, успокоительное и витамины, сейчас так много новых лекарств появилось, вы не можете все знать, вы разве врач? — Надя подняла с пола свою сумку и принялась быстро, нервно запихивать все, что вывалилось на пол.

— Нет, Надя, я не врач, — четко, словно на уроке сценической речи, произнес Дмитриев. — Я режиссер, но это не значит, что я полный идиот. Кетамин гидрохлорид — это что угодно, только не витамины.

— Ой, ладно вам, Сергей Павлович, какой вы подозрительный, прямо не могу, — Надя все улыбалась и теснила его к двери, — вы опоздаете, сберкасса до семи.

— Ничего. Я завтра схожу.

— Ну тогда отдохните, расслабьтесь, чайку попейте. Я тут разберусь. — Она сделала еще шаг и как бы нечаянно толкнула его плечом.

Сергей Павлович попятился к дивану, сел рядом с Василисой.

— Погодите, погодите, что значит — вы разберетесь?

Надя встала перед диваном, широко расставив ноги. Сумка ее все еще была прижата к животу.

— Вы хотите, чтобы ваша внучка заговорила?

— Глупый вопрос! Конечно, хочу.

— А в таком случае вы должны мне доверять.

— Но вы же не врач!

— Я медсестра. Я только что говорила по телефону с одним умным доктором, — она вдруг хихикнула, — с профессором, который отлично разбирается в таких вещах. Он сказал, что при афонии обязательно нужны успокоительные лекарства.

— Что за профессор? Как фамилия? — быстро спросил Дмитриев и обнял Василису за плечи.

— Профессор Сидоров. Очень опытный, квалифицированный невропатолог, — Надя опять хихикнула и тряхнула желтой челкой.

— Надя, не морочьте мне голову. Я не позволю ничего колоть моей внучке, на какого бы профессора вы тут ни ссылались. Тем более профессор этот Васю не смотрел и судить о ее состоянии, советовать что-либо, после одного телефонного разговора с вами не может. А если может, тогда тем более не стоит ему доверять. Вот что, Надя. Я вам очень благодарен, вы нам помогли, и все, больше не надо. Спасибо. Пойдемте, я вас провожу, расплачусь с вами.

Она положила сумку на письменный стол, шагнула к дивану, опустилась на корточки, посмотрела на Дмитриева снизу вверх, медленно облизнула губы.

— Сергей Павлович, ну что вы так напрягаетесь, — рука ее легла к нему на колено. — Я ваши фильмы прямо обожаю, можно сказать, преклоняюсь перед вами, а вы, оказывается, такой недоверчивый человек.

— Какой я человек, мы обсуждать не будем. Всего доброго, Надя.

— Ну, миленький мой, давай расслабимся, успокоимся, — рука поглаживала, мяла его коленку.

Дмитриев резко встал, стряхнул эту руку, толстопалую, широкую, с короткими аккуратными ногтями без маникюра.

— Вы что, не поняли? Я прошу вас уйти, Надя.

— Как же я уйду?

Она тоже встала и задела его бюстом.

— Вы без меня не справитесь. Что вы завелись, Сергей Павлович? Подумаешь, укольчик хотела сделать? Я как лучше хотела, не нравится вам лекарство, я колоть не буду. В чем проблема?

— Проблема в том, Надя, что я вам не доверяю и прошу вас уйти. Вы в мое отсутствие собирались вколоть моей внучке какую-то дрянь. Огромные ампулы, огромный шприц. Вот тут у меня лекарственный справочник Машковского. Давайте вместе посмотрим, что такое кетамин.

— У-тю-тю, какие мы грозные, какие нервные! Справочник. Зачем нам справочник? Нам и так хорошо, а сейчас будет совсем хорошо, хочешь, я тебе покажу, как бывает классно, без книжек, без справочников всяких, а? — она облизнула палец и медленно провела им по губам Дмитриева.

— Вы с ума сошли! — он отшатнулся, сморщился и вытер рот тыльной стороной ладони. — Что вы себе позволяете?

— Ой, ну ладно, перестань, ты чего, совсем не мужик уже? Средний род? Не переживай, зайчик, я тебя так пощекочу, что твоя маленькая вялая морковка станет большой и свежей. Или внучку стесняешься? Брось, она поймет, — Надя повернулась к Василисе и подмигнула ей, — тебя ведь не надо стесняться, а? Ты девочка взрослая, сама много чего умеешь, знаешь, какие бывают морковки и как с ними обращаться.

— Вон! — крикнул Дмитриев и схватил со стола первое, что попалось под руку, бронзовую статуэтку «Нику», которую получил одиннадцать лет назад за свой последний фильм.

Если бы Надя не успела увернуться, кинопремия за лучшую режиссерскую работу наверняка разбила бы ей голову. Но у воспитанницы «Викинга» была отличная реакция. «Ника» пролетела в сантиметре от ее уха, вылетела в дверной проем. Из прихожей послышался звон стекла. «Зеркало», — машинально отметила про себя Василиса.

— Да пошел ты, псих, старый козел, со своей б… малолетней! Сдохните вы оба! — Надя оттолкнула Дмитриева, кинулась в прихожую. Через минуту хлопнула входная дверь.

Дед не удержался на ногах, за его головой были книжные полки, он мог сильно стукнуться затылком, но Василиса метнулась к нему и успела подхватить.

Столик заказали заранее, в дорогом ресторане, в тихом крошечном городке, в десяти километрах от Ниццы на высоком отвесном берегу. Там были отдельные кабинеты с балконами, выходившими на море.

Рики опять взял себе только икру и тосты. Съел очень быстро, запил шампанским, принялся рассуждать о литературе, новой и старой. Понятно, что вся старая была плохой, ее следовало срочно отменить, уничтожить, освободив место на книжных полках и в сознании людей для литературы новой, хорошей, правильной.

— Я думаю, такая задача выполнима только на государственном уровне, — серьезно заметил Кумарин

— Да. И в этом я возлагаю большие надежды именно на Россию. Ментальность новой, сегодняшней России, на мой взгляд, максимально готова к глобальному пересмотру устаревших догм и табу, к освобождению от грязных пут христианской морали и от прочих биологических предрассудков. — Он икнул и облизнулся. — Когда президентом станет Владимир Приз, я уверен, он займется этим. Общество уже созрело, оно подает нам знаки, оно зовет на помощь, нужно только небольшое усилие, и останется убрать мусор, вывести шлаки. Анус мунди.

— Что, простите? — спросил Кумарин.

— Задница мира, — перевел Григорьев, — Рики объясняет нам, что Россия — это прямая кишка. Так когда-то называли Освенцим.