Нельзя противостоять удару существа, которое в миллионы раз сильнее тебя. Нельзя защититься щитом от оружия, которое способно планету пронзить насквозь.

Но даже крохотный скол способен направить самый мощный удар по другой траектории.

Затрещал, разрушаясь, терновник, давая барону лишнее мгновение… два, три, поглощая чудовищную силу удара, делая ее чуть менее убойной.

И Мартин, вытягивая всю силу, которую ему давали накопители, чувствуя, как дрожит земля и он сам, в тот момент, когда острие копья почти коснулось щита и направление удара стало очевидным, — легким, почти неощутимым движением создал уходящий к склону холма желоб в щите.

Свалились без чувств маги из отряда Алекса. Начали взрываться накопители. А чудовищное копье чудовищного бога, заставив щит засверкать фрагментарной решеткой и завибрировать с ревом, скользнуло по этому желобу, врезалось в склон, стесав его и вонзилось в землю, поднимая в небеса осколки почвы и домов.

Мартин выдохнул.

Билась венка на виске, трепетала, стреляя болью, и темнело в глазах — а он выстраивал щит обратно. Чудо, что он не разрушился. Девяносто пять процентов мощи в минус!

Руки его дрожали, лицо было мокрым. Терновник быстро восстанавливал плетение. Стучали по щиту осколки размером со скалы. Владыка все еще отдавал духу свою кровь — насколько его хватит? Насколько?

Бог с раздраженным скрежетом потянул копье из земли — оно шло плохо, — и он, заревев, поднял лапу-ногу, чтобы наступить на щит. Но тут взвились в воздух плети терновника высоко-высоко, дернули его за вторую лапу — и он стал заваливаться назад, к горам.

Барон судорожно, быстро восстанавливал плетения, вытягивая силу из внутреннего резерва.

— Март! — крикнула Виктория. — У меня не осталось накопителей!

— И у меня! — раздалось с двух сторон.

Бог стал подниматься.

Владыка дышал тяжело, хрипло, и во взгляде, брошенном Ангелиной Рудлог на Мартина, виделось злое отчаяние. Терновник вновь оплетал щит толстыми кружевами.

Барон все вытягивал из себя силу — когда взгляд его упал на остатки колонн и мраморные плиты храма. И он выругался — потому что это первое, на что стоило опираться!

— Коллеги! — крикнул он, усиливая голос. — Мы стоим на накопителях! Это же обитель Триединого, здесь каждый камень можно использовать как источник любой из стихий! Посмотрите в третьем спектре! Формула Изотова, раскладка сплетенного потока на стихии! Перестраивайте потоки быстро!

Сила полилась в тело сладкая, насыщенная, словно и не было проседания стихий, и Мартин тут же принялся вливать ее в щит, укреплять решетку, утолщать, делать пластичнее. Только бы хватило времени снова усилить! Только бы хватило!

Бог, продираясь сквозь мешающий ему терновник, потянул на себя копье, обратил его в огромное подобие косы и дернул в стороны, срезая побеги. И, крутанув его, снова замахнулся на щит.

Барон, чувствуя, что почти воспаряет на потоках силы, льющейся от остатков обители и трех опорников-магов, был в этот раз еще быстрее. Сейчас бог бил не в центр — сбоку, наискосок, и вновь терновник дал несколько мгновений отследить удар, и Мартин, чувствуя, как до боли выворачивает пальцы, а венка на виске вновь наливается болью, просто заставил просесть часть щита. Копье-коса заскрежетало по нему, съезжая вбок, содрав терновник.

Начали белой пылью взрываться колонны и камни, а копье, взвигнув, улетело за холм, далеко в город.

Бог заревел, расправляя крылья, прыгнул-взлетел за копьем. И, развернувшись, дав барону всего с десяток секунд на перенастройку, ударил вновь.

Раз и два.

Дыхание остановилось. Владыка рухнул наземь под горестный крик жены. Взрывались колонны и мраморные полы. Терновник упрямо полз наверх потоками воды — но силы его хватало только тонким слоем прикрыть щит.

Мартин замедленно и тихо заставил купол просесть, и первый удар вновь лишь скользнул по нему, отожрав сразу процентов шестьдесят силы.

И барон, видя, как идет вниз второй страшный удар, понимая, что не успевает, бросил в щит свой внутренний резерв. Он видел, как летит прямо на него острие копья — и становился в этот момент идеальным проводником, высасывая из храма силу, ощущая, как делают то же самое его коллеги, передавая ему — и распределяя ее по щиту.

В голове жгло, в голове пекло, и горели жилы, словно Маринина кровь решила сжечь его тело. Кажется, он орал. Кричала Вики. Сверкали молнии — со страшным грохотом копье пробивало щит, испаряя слои один за другим — а Март наращивал их снизу, мгновенно, нечеловечески быстро — и не успевал, не успевал!

Аура его разлеталась в клочья, в ошметки, и он работал на ее остатках — и не сразу понял, что больше неоткуда тянуть силу! Храмовые камни висели в воздухе белой взвесью, копье пробивало последние слои — когда раздался рев, пахнуло жаром, и бога-стрекозу, уже вскрывшего щит, смело куда-то на восток огненной горой, Воином в пламенных доспехах.

Мартин успел увидеть, что Красный противостоит сразу двум противникам, не пуская их к порталу. И упал.

Голова болела чудовищно. Тело сжимало судорогами и трясло. И было холодно, так холодно… как в детстве зимой.

Его подхватили родные руки. Прижали к себе.

— Мартин… Мартин!

Он с трудом открыл глаза. Над ним склонялась седая Вики с изборожденным морщинами лицом. Губы ее тряслись, и руки тряслись — и она вытаскивала из поясной сумки тоники. Заставила его открыть рот, влила одну настойку, вторую… Вколола сразу несколько шприц-тюбиков.

— Пей, Март, пей!

Отклика не было. Он сразу понял, что не будет.

По лицу из носа текла красная кровь.

Выгорел. Дотла.

— Из тебя получилась очень классная старушечка, родная, — проскрежетал он, силясь улыбнуться.

Вики сжала его руку, вкачивая ошметки своего резерва — и он вырвал ее.

— Не надо… бесполезно… живи…

Она стиснула его руку и продолжила вливать резерв, сшивать каналы, латать сосуды. Но жжение в голове, затихнув было, вновь становилось невыносимей. Заплясали перед глазами цветные пятна.

Она работала молча, сосредоточенно, как всегда во время сложнейших операций. Но ее не хватало. Он видел, что не хватало — и не было сил остановить ее.

Он тяжело дышал, не в состоянии что-то сказать. Било в глаза яркое солнце, и Вики в его лучах казалась невозможно красивой.

Он хотел сказать, что был бы счастлив прожить с ней всю жизнь и видеть, как она стареет рядом. Что любит ее невозможно. Что был огромным дураком, что упустил эти шестьдесят лет, которые они были порознь.

Но не мог.

За спиной Виктории взметнулись вверх лепестки портала — и опали, сделав его меньше раза в два. Заревели боги — то ли торжествующе, то ли рассерженно, рванули куда-то в сторону Рудлога. Плеснула во все стороны темным океаном стихия смерти.

Мартин улыбнулся. Разжал губы. И сумел все-таки просипеть, давясь кровью:

— Кажется… мы справились, родная.

И наступила темнота.

Виктория отшатнулась от застывшего мужа. Поднялась, поднимая лицо к небу. Огляделась.

В голове гудело. Мир вращался, как в кошмарном сне, и невыносимо, до рези сдавливало горло.

Не было больше слез. Ее трясло. Ноги то подкашивались, то требовали идти куда угодно, бежать, убегать от невыносимого горя.

Холм был срезан с нескольких сторон. Тафия вокруг — на треть разрушена.

Слетались к холму драконы.

К ней с двух сторон ковыляли два глубоких старика — Таис и Гуго. Маги из команды Алекса лежали без сознания, но живые. Ангелина Рудлог с разодранным запястьем пыталась напоить кровью белого и неподвижного Владыку Нории.

Виктория сделала к ней несколько шагов. Присела — сердце дракона билось все медленнее, — отодвинула Ангелину и влила в рот Владыке пару оставшихся тоников.

Его выгнуло. Он сипло втянул в себя воздух… и задышал ровнее.

Заболело сердце. Спазм бритвой вспарывал горло к груди.

Виктория обернулась к Мартину.