Со временем познакомился с местными жителями, с некоторыми даже сдружился. У местных Георгий научился рыбачить, охотиться на мелкую дичь, выживать в безлюдной тайге, особенно зимой. Об этом, он думал, знают все. Но, как оказалось, у местных были свои древние способы охоты, рыбалки и образ жизни в тайге.

Особенно Георгия удивляла их одежда из оленьей шкуры, шапки из пыжика, отороченные тонким пластом меха росомахи. Оказывается, этот мех при любом зимнем ненастье, снежных бурях и длительности пребывания на морозе не покрывался инеем и спасал лицо путника от ветра и обморожения. «Вах, какие ичиги!» – восхищался Георгий, рассматривая меховые высокие торбаса бригадира, которые ему сшили местные женщины. Почему-то они назывались у русских «щетки». Эти торбаса были выше колен и сшиты из выделанных оленьих лапок. Подошвы шили из ровдуги, к ним подшивали вокруг окантовку из кусочков шкуры, вырезанной у самого копыта оленя. Эта часть считалась самой крепкой. А подшивали их так, чтобы они вылезали наружу. Человек в такой обуви не проваливался в мягкий снег, его поступь получалась мягкой и бесшумной. Носили местные мужики не телогрейки, а подобие бурок, тоже из оленьего меха. В такой одежде ни в какую стужу не замерзнешь.

Заметил Георгий и такую особенность таежных жителей как делиться своей добычей. Не забывали поднести и духам. Было и такое неписаное правило: уходя из лесной сторожки, оставлять что-то из провизии, спички, заготовленные дрова для тех, кто может сюда прийти. Двери жилищ нигде и никогда не запирались. Да и сами местные жители были под стать своим традициям щедрые, открытые и простые. Со временем, общаясь с местными, Георгий даже начал понимать некоторые якутские слова.

Несмотря на наступившую относительно спокойную жизнь, он все также часто вспоминал родных, свою деревню, скучал по родине. Природа этого края была совершенно непохожа на грузинскую. Но здесь тоже были горы. Такие же величественные, холодные и неприступные. Когда было особенно тяжко, Георгий уходил в горы. Найдет там какое-нибудь укромное место, посидит, подышит и на сердце становится легче. Все также тяжелым грузом на душе лежали воспоминания прожитых в войну лет. Волновало, сможет ли он восстановить свое доброе имя, вернуться на родину и свидеться с родными.

В один погожий день 1947 года к Георгию подошел бригадир и сказал:

– Тебя вызывают в военкомат. Бросай работу и езжай в Усть-Неру. Может, что срочное.

Георгий слышал, что начались пересмотры дел и многим ссыльным выдали справки об освобождении. Он не бежал, он летел до берега, где заскочил на плот и по реке поплыл в Усть-Неру. На одном дыхании бежал до военкомата, уже предвкушая скорый отъезд в родные места. Его радость быстро померкла, когда ему сказали, что может ехать домой, но никакой справки о том, что он воевал, выдать не могут. С одной стороны, его переполняла радость, что он теперь волен лететь хоть на край света. С другой – он знал и то, какими сложностями может обернуться его возвращение в Грузию без соответствующих документов. Поэтому решил задержаться и все же дождаться выдачи справки.

Спустя некоторое время Георгия вновь вызвали в Усть-Неру. И снова на плот и по реке прямиком до райцентра. На этот раз ему вручили военный билет и сказали, что он полностью реабилитирован и ему выдадут справку об этом. Радости не было края. Он думал, что наконец-то на самом верху, в Москве поверили, что он не виноват, что был в плену и теперь он такой же советский гражданин, как и все другие.

По пути к речной пристани купил химический карандаш, тетрадку. Наконец-то он может написать родным, что он жив, что он скоро вернется домой в Грузию. Сразу по возвращению на участок сел за письмо. Оно получилось сумбурное и очень длинное. Так много хотелось рассказать родным о себе, о том, что с ним случилось. Писал полночи. А через день он взял выходной и добрался до совхозного поселка. Здесь на почте старательно запечатал письмо в конверт, написал обратный адрес. Почтальонша Маня, смачно лизнув, приклеила в верхнем правом углу марку, заверила, что теперь письмо обязательно дойдет до адресата.

Каждый раз, как приезжал в село, Георгий забегал на почту, но ответного письма не было. Где-то через месяц наконец-то Маня протянула ему весь проштампованный конверт. Это была весточка из Грузии! Пританцовывая от радости, он поцеловал конверт, поднес к носу, словно вдыхая запахи родного дома. Отвечала жена брата. Она писала, что сначала им сообщили, что Георгий погиб, потом сказали, что без вести пропал. Они долго горевали и теперь счастливы, что он нашелся, хоть и так далеко. Писала, что они его ждут. Завязалась переписка с родными. Георгий писал, что ждет справку о том, что он участник войны. Поэтому пока приехать не может. Работает. Заработает денег, приедет, и поставят они новый, большой дом в Опети. Братья через невестку передавали, что да, справку нужно дождаться, так как у них тоже неспокойно. Много предателей Родины поймали. Не будет документов, как докажешь, что воевал.

Так прошел год, второй, третий. Георгий не мог понять, почему ему не выдают нужную справку. Ведь с него сняли все подозрения, он реабилитирован. Что он скажет родным, когда вернется, кем он предстанет перед ними – отсидевшимся в тюрьме или участником войны? «Нет. Столько вытерпел. Подожду еще. Без справки не поеду. А вдруг опять посадят в тюрьму и отправят в лагерь», – думал Георгий и при мыслях о лагерной жизни холодный пот проступал на лоб.

Однако судьба так распорядилась, что он уже не мог все бросить и уехать. Он влюбился в местную девушку, надумал на ней жениться и в один прекрасный день направился в контору совхоза к председателю.

Секретарша указала ему на стул у двери и велела подождать. Между делом поинтересовалась, не ищет ли Георгий работу.

– Работа у меня есть, к председателю надо. Личный вопрос, – объяснил он ей.

– Ну, тогда сиди и жди, – промолвила та и начала стучать пальцами по клавишам печатной машинки, время от времени с шумом передвигая рычагом каретку. Казалось, про присутствующего в приемной посетителя она совсем забыла. Но тут зазвонил телефон, секретарша что-то быстро ответила в трубку и затем пригласила Георгия в кабинет председателя.

Дверь, обтянутая дерматином, была тяжелая и поддалась со скрипом. А внутри оказалась еще вторая дверь, она открылась легко, но между дверьми оказался порог и Георгий, оступившись, чуть ли не распластался перед высоким начальством. Председатель в это время что-то писал. Он показался человеком лет пятидесяти, с темно-русыми волосами с проседью, которые с его высокого лба плавно переходили в поблескивающую на солнце залысину на макушке. От волнения сжимая в руках кепку, переминаясь с ноги на ногу, Георгий поздоровался, представился и с волнением выдавил:

– Хочу жениться.

Председатель наконец-то отвлекся от письма, вскинул взгляд на Георгия и широко заулыбался.

– Женись, кто тебе мешает? В Советском Союзе всем разрешается жениться. А на ком? – с хитрым прищуром поинтересовался он.

– Она у вас дояркой работает. Катя зовут. Сказали, в совхозе не хватает доярок. Вот и подумал, что не разрешите жениться.

– Аа, передовую работницу захотел увезти? Комсомолку? Она сама то согласная?

– Как разрешите, так и спрошу.

– Ну, ладно. Не куксись. Ты у нас работник отменный. Если согласится, женитесь и будьте счастливы! – не скрывая удовольствия, председатель встал из-за стола и даже проводил гостя с такой неожиданной просьбой к выходу.

Георгий был счастлив, что дело решилось так просто. И Катя, милая девушка Катя, скоро станет его женой. «Как хорошо, что я послушался Петю», – радостный Георгий, не дожидаясь вечера, уже бежал к дому Кати. А ведь познакомились молодые люди совершенно случайно, и поход к председателю был неспроста.

Как-то друзья позвали Георгия в гости. Пришел. За богато накрытым столом, сидят хозяева и незнакомая девушка. Друзья познакомили: «Это Катя, наша подруга. Приехала из райцентра по комсомольским делам». Ладная, лицом светленькая, улыбчивая, а глаза так и искрятся! Поели, поговорили, подошло время расходиться, но уходить совсем не хочется. Уютно, хорошо дома у друга. Жена, дети. Полная чаша. «Вот бы и мне так», – замечтался тогда Георгий и тоже решил жениться. Но на ком? Ведь он ни разу даже толком с девушками не разговаривал, не то, чтобы были какие-то отношения. На том и закончились его раздумья о женитьбе.