Он взглянул на Фабрицио, который думал о том же.
– Чемодан монсеньора Бригенти, – прошептал Эмилиано мальчику, и Фабрицио быстро кивнул, давая понять, что помнит об этом, но не знает, что могут сделать они, чтобы помешать свершиться неизбежному.
– О чем ты, сынок? – спросила Джильда, озабоченная странным поведением мальчиков.
– Это секрет, – быстро сказал Эмилиано.
– Но мы должны что-то сделать, – вмешался Фабрицио, страшно взволнованный.
– Вы что-то скрываете от меня? – сказала Джильда, взяв ребят за руки. – Будет лучше, если вы все мне скажете.
Немцы продолжали колотить сапогами и прикладами по опорам беседки. Нельзя было терять ни секунды.
– Там спрятан чемоданчик, – быстро выпалил Эмилиано. – Мне его доверил монсеньор Бригенти примерно год назад. Я не знаю, что в нем. Монсеньор просил никому об этом не говорить. Я спрятал чемоданчик под беседкой. Он должен был оставаться там, пока кто-нибудь от его имени за ним не придет.
– О боже! – воскликнула Джильда, всплеснув руками.
Конечно же, речь шла о каких-то компрометирующих материалах, возможно, о политических документах. Она сразу поняла, что на карту поставлена жизнь всей семьи. Если немцы найдут…
И тут в голове у нее возник четкий план. Джильда на все была готова ради спасения семьи, ради своих хозяев, ради этих детей, которых любила больше собственной жизни. Она жила ради них. С нежной любовью и преданностью заботилась она о детях Монтальдо, отдавая им все то душевное тепло, которое долгое время не могла посвятить своему собственному сыну. Она сочувствовала горькой участи Эстер и лучше других знала об изменах и грубых выходках хозяина. Это была, в общем-то, несчастная семья, неустроенная, но это была единственная семья, которую она имела, и она была готова на любую жертву, лишь бы спасти ее.
Идея, совершенно безумная, пришла ей в голову в тот момент, когда из окна кухни Джильда увидела, как немецкий солдат вытащил из-под лестницы беседки небольшой черный чемоданчик монсеньора Бригенти.
Бегом бросилась она в парк и, улыбаясь, подошла к немцу. Ее пышные формы обещали ему многое – и солдат почувствовал возможность неплохо поразвлечься. Это был темноволосый молодой парень с голубыми навыкате глазами. Ухмыльнувшись, он сказал что-то непонятное на своем языке, в то время как Джильда продолжала приближаться, улыбаясь ему все шире. Другие, рыскавшие по парку в отдалении, их не видели, и Джильда погладила его по щеке в неуклюжей, но весьма действенной попытке обольщения.
Солдат в предвкушении ожидавших его удовольствий расслабился, и в этот момент Джильда налетела на него, вырвала из его руки чемоданчик и бросилась к балюстраде, огораживающей обрыв над озером, расстилавшимся внизу. Широко размахнувшись, она бросила чемоданчик как можно дальше, но не успел он еще долететь до воды, как автоматная очередь поразила женщину, и, коротко охнув, она рухнула на песок.
Беглец, за которым охотились немцы, был найден мертвым и окровавленным в кустах на берегу пруда, где плавали лебеди.
Эстер долго допрашивали относительно чемоданчика, отправившегося на дно озера, но, поскольку она явно была ни при чем и понятия о нем не имела, лейтенанту Функелю оставалось лишь досадовать, что нет возможности допросить повариху.
Распростертое под балюстрадой безжизненное тело бедной Джильды лежало там до наступления темноты.
Глубоко вдыхая аромат леса, Эдисон, сидя на поваленном дереве, поджидал Микеле, который отправился на разведку в поселок, чтобы узнать, что привело немцев на виллу «Эстер». Машину они оставили в густых зарослях недалеко от проселочной дороги.
В волнении он закуривал одну сигарету за другой, пытаясь успокоить нервы. Была ли в самом деле нужда прятаться здесь? Почему бы прямо не подъехать к дому и не узнать все на месте? Ему начинало казаться, что он ведет себя просто по-детски, движимый скорее страхом, чем разумом. Но что было разумного в этом мире, где война перевернула все вверх ногами?
Долгое время Эдисон считал Муссолини подлинным вождем, разделял его цели, программу и устремления. И вот теперь невольно он сам оказался в оппозиции к этой власти, от которой не было иного спасения, кроме бегства. Нелепо, но он, великий Эдисон Монтальдо, человек огромных возможностей, оказался в конце концов в этом глухом месте и бездействует в ожидании шофера, который должен был подсказать ему, что делать дальше.
Начался дождь, частый и назойливый, который вынудил Эдисона укрыться в машине. Достав наполовину опустевшую пачку, он закурил еще одну сигарету. Он терпеть не мог дождь, наводивший на него тоску и уныние. Обычно энергичный и предприимчивый, под таким вот сереньким мелким дождем он, бывало, терял уверенность в себе и непозволительно раскисал.
В назойливом шуме дождя Эдисон услышал наконец шум шагов и вскоре увидел, как из-за мокрых кустов показалась знакомая фигура Микеле.
Шофер промок насквозь и запыхался из-за подъема. Не дав Монтальдо, который открыл ему дверцу, и рта раскрыть, он тут же уселся за руль.
– Нам нужно немедленно отправляться в гостиницу «Три короля», – поспешно заявил Микеле, снимая промокший пиджак и включая зажигание.
– С какой стати? – удивился Эдисон.
– Синьора Эстер ждет вас там, – ответил Микеле, осторожно ведя машину по раскисшей узкой просеке, которая должна была вывести их на большую дорогу.
– Объясни толком, пока я еще не сошел с ума, – набросился на него Эдисон.
– Они все там, у «Трех королей», – сказал Микеле. – Они спустились к озеру по подземному ходу, который из подвала ведет к пристани. Сама вилла окружена немцами. Сегодня произошли нехорошие вещи в селении и… – У него не хватило духу сказать хозяину про Джильду.
– Что произошло? Кто-то из семьи?.. – побледнел Эдисон.
– Нет. Они все в порядке, – поспешил успокоить его Микеле, – и ждут вас в гостинице.
Осторожно ведя машину, преодолевая на малой скорости рытвины и коряги, он рассказал, как, подойдя к ограде, понял, что парк находится под наблюдением немцев, как спустился к озеру и, воспользовавшись подземным ходом, который от пристани вел в подвал виллы, проник туда, как договорился с Эстер, что все они должны встретиться в гостинице. О гибели Джильды он опять умолчал.