— Лалисса… дочка… — одобрительно улыбнулась она. — Как же я рада тебя видеть!

— Э-э-эм, — смутилась я, не зная, как сказать ей, что она нас перепутала.

Её лицо вдруг на мгновение стало немного укоризненным.

— Лалисса, дорогая, на ближайший год ты — моя дочь. Мы никогда не знаем, кто слышит и видит наш разговор. Поэтому не думай, что из своей роли ты можешь выйти. А я постараюсь быть для тебя такой же заботливой мамой, какой была для Лалы. Договорились?

Она широко распахнула объятия и сердечно улыбнулась.

Мне ничего не оставалось, кроме как обняться с ней.

— Договорились, — ответила я, вдыхая изысканный холодно-цветочный аромат, навевающий мысли о подснежниках и тонкой корочке льда, что с весёлым хрустом ломается на лужах по весне.

— Вот и умница. Мы поладим. Думаю, что сегодня ты очень устала, а завтра утром я зайду за тобой перед завтраком, никуда без меня не уходи. Понятно? Ты пока не освоилась во дворце, так что в ближайшие дни я составлю тебе компанию. Но если заблудишься — не волнуйся, делай вид, что гуляешь, пока не набредёшь на знакомое место. Или выходи в сад, снаружи всегда проще сориентироваться, чем внутри. Завтра после завтрака мы погуляем по дворцовому парку, и я покажу тебе входы и выходы.

— Если вас это не затруднит, — улыбнулась я.

Королева, в отличие от её дочери, сразу располагала к себе.

— Не затруднит. Идея с подменой принадлежала мне. Лала поначалу сопротивлялась, но мне удалось уговорить её. Лалиссе очень сложно приходится в роли принцессы, она слишком свободолюбивая и инакомыслящая, чтобы получать удовольствие от того, что вынуждена делать в качестве наследницы престола. Ей нужен отдых, и я очень рада, что ты согласилась на эту небольшую авантюру. Всё, дорогая, больше мы на эту тему разговаривать не будем никогда. Если кто-то узнает, что Лала путешествует в других мирах почти без охраны, на неё могут открыть настоящую охоту. И начиная с этого момента мы с Сеолтом для тебя мама и папа. И обращаться нужно на «ты», — пожурила она.

— Хорошо, мама, я тебя поняла.

Слова дались не очень легко. Мама у меня была прекрасная, заботливая и любящая. Конечно, я не жила в безоблачном мире розовых пони, и разногласия у нас случались, да ещё какие. Особенно если она заставляла меня сидеть с младшими сёстрами, менять подгузники одной и учить уроки с другой, когда все мои подружки развлекались напропалую. Но это были скорее разовые ссоры, которые не внесли принципиального разлада в наши отношения.

— Прекрасно! Пойдём, я провожу тебя до твоих покоев. Ты ужинала?

— Да. Но не отказалась бы от второго ужина, изучение языка — очень энергозатратный процесс.

— Я распоряжусь. Тебе предстоит выучить ещё как минимум три языка в этом месяце, так что это не последний раз. А от поздних ужинов по возможности лучше воздержаться, уделить чуточку больше внимания своей прекрасной фигуре, — мягко сказала она и тут же ласково улыбнулась, чтобы подсластить пилюлю. — Но сегодня можно всё!

Путь от покоев короля до моих я запомнила с лёгкостью — не так далёк он оказался.

— Чудесных снов, Лалисса. Ужин сейчас принесут.

— Спокойной ночи… мама.

Я зашла в свои покои и осмотрелась. В комнатах уже было темно, а я не умела включать свет.

Небольшую тележку, заставленную едой, привезли спустя каких-то пару минут. Камеристка зажгла настенные бра, накрыла ужин на одну персону и встала в дверях, глядя на меня преданным взглядом. Пёсики с таким видом еду выпрашивают. Нет, совершенно невозможно есть в такой обстановке. Но что делать? Поделиться с ней? Но я уже почти всё понадкусывала. Сказать, чтобы отвернулась? Но это как-то грубо. Может, она тележку хочет забрать?

Личная горничная переминалась с ноги на ногу у выхода. Я мялась, сидя за столом. Может, надо с ней заговорить? Спросить, как дела? Что же она не уходит? От горячего подобострастия во взгляде камеристки кусок в горло совершенно не лез. А спать теперь тоже под присмотром?

— Может, вы голодны? — тихо спросила я, не зная, как правильно с ней разговаривать, и совершенно забыв имя.

— Нет, благодарю.

Повисла пауза.

И дальше что? Ох уж эти проблемы стран магического мира.

— Может, вы хотите уйти? — с надеждой спросила я.

— Но вы меня ещё не отпускали, — ответила она.

— Вы свободны! — обрадовалась я.

— Приятных сновидений! — обрадовалась она не меньше меня и тут же исчезла.

Фух!

Я распахнула окна, чтобы насладиться видом ночного города, и не прогадала. Под безлунным чернильно-синим небом раскинулся потрясающей красоты светящийся город. Жевала вкуснейшую мясную вырезку, запивала экзотическим соком и мечтательно смотрела на совершенно чужие звёзды. Если разобраться, то всё не так уж плохо. И не так уж страшно. За себя я больше не переживала, только за родных. Как они воспримут новости о моём исчезновении? Поверят ли?

Доела ужин и свежайшее, тающее во рту пирожное, жаль, что всего одно. Затем направилась в ванную. Погода стояла достаточно прохладная, но я любила спать в холодной комнате под тёплым одеялом, так что окна закрывать не стала, напротив, распахнула их пошире, упиваясь сладким воздухом.

Неуловимо пахло цветами и почему-то мёдом.

Умылась на ночь, снова удивившись своему отражению, и направилась в спальню.

И обнаружила в постели незнакомца. Вальяжно развалившегося, потрясающе красивого незнакомца, если быть точной.

От неожиданности в ступоре замерла в дверном проёме.

Одетый в одни лишь тончайшие шёлковые штаны, он грациозно соскользнул с кровати и зажёг бра над тумбочкой. Видимо, чтобы я могла получше его рассмотреть.

А посмотреть было на что. Высокий, стройный, узкобёдрый, широкоплечий, мускулистый — он выглядел как модель из рекламы наиэлитнейших трусов. Но не современной рекламы эпохи толерантности и инклюзивности, а той, что была раньше.

Потрясающе сексапильный парень. И дело не только в фигуре — от идеального лица не оторвать взгляда. Огромные мерцающие тёмные глаза в обрамлении густых длинных ресниц, прямые тёмные брови, ровный нос, на котором даже ноздри были непозволительно красивы. Точёные, словно нарисованные художником линии скул и подбородка. Настолько идеально мужественные, что хотелось разрыдаться.

А полные губы… Чёткий абрис вишнёво-алого рта манил и провоцировал на сумасбродства. Хотелось обвить руками шею ночного гостя и впиться безумным поцелуем. Запустить пальцы в платиновые вьющиеся волосы и потереться об него всем телом, как кошка о мешок валерьянки.

— Лалисса, любовь моя, я так скучал… — с лёгкой тоской протянул он, опьяняя запахом и голосом.

От этого уже знакомого тембра внутри всё замерло в предвкушении. Эйрал пока не коснулся меня, но я уже едва стояла на ногах. В его взгляде было столько вожделения, что тело откликнулось само. Казалось, что подо мной соберётся лужа, если я не возьму себя в руки. Но руки предательски дрожали и хотели брать не меня, а его!

Разум вдруг напомнил, что секс полезен для здоровья, а здоровье потребовало постельных подвигов, грозя в случае отказа ангиной и поносом.

— Когда я увидел распахнутые окна твоей спальни, то не поверил глазам. Лала, любовь моя, ради твоего прощения я готов на всё что угодно. Готов упасть перед тобой на колени и ласкать тебя ртом так, как ты любишь, до тех пор, пока ты не забьёшься в экстазе… Готов стать твоим рабом на какой угодно срок. Готов унижаться и умолять. Лала, я схожу без тебя с ума… Вспоминаю наши жаркие ночи и не нахожу себе места от горячего, иссушающего желания…

Нужно было его остановить. Но мне никогда не говорили ничего подобного. Ничего даже близкого, если не считать близким предложение Пашки «Лизунь, сообрази минетик, а?». В общем-то, на этом и заканчивался весь мой опыт горячих постельных разговоров.

И секса у меня не было уже полгода… А с таким парнем не было никогда. Взбушевавшееся здоровье объединилось с женской сущностью и отчаянно требовало согласиться, соблазниться и желательно сразу забеременеть, убеждая, что не рожать от таких мужчин — просто кощунство и преступление против генофонда.