– Спектакль тогда был так себе, как вы считаете?

Я моргнула, перед глазами вспыхнула картинка: театр, антракт, впереди вторая половина «Фауста», коридор, девушка в роскошном платье и её спутник с отрешённым взглядом, слушающий её без особого интереса.

– Ага, – глупо кивнула я. Потом перехватила чашку поудобнее – её тепло немного помогало оставаться в контакте с действительностью. – Ну нет, подождите. И вы меня запомнили? То есть, я хочу сказать – мне в тот раз больше запало в душу платье вашей девушки, а вовсе не вы.

Какая ты вежливая, Камилла, как отлично умеешь формулировать мысли. Постучалась бы головой об стену, но сил нет.

– Запомнил, – снова невпопад согласился он.

Я несколько секунд буравила его взглядом, а потом с негодованием всплеснула руками, триумфально вылив на себя полчашки чая.

– О господи, – бессильно вздохнула я. – Сегодня не мой день. И вчера был не мой. И не помню, когда последний раз был мой. Интересное вышло совпадение, но я пойду домой, пожалуй. Спасибо за чай.

– Погодите вы убегать, чего вам не сидится? Пейте чай. Я ни разу ещё не встречал вас в таком виде, а в последнее время мне стало казаться, что вы преследуете меня нарочно.

Стараясь не пересекаться с собеседником взглядами, я сосредоточенно тёрла рукавом противное мокрое пятно на свитере, как будто бы у меня был шанс избавиться от него, а также от списка из миллиона вопросов, которые теперь, получается, некому задавать – раз уж Александр считает, что маньяк среди нас я. Непонятно, какой тут вообще можно задать вопрос, особенно когда так болит голова.

– Думаю, – наконец выдавила я, – Что это самый неудачный сентябрь в моей жизни. Раньше я и не мечтала достичь такого уровня неудачливости. Даже вот и вас не спросить, какого чёрта творится.

– Можете спросить.

– Какого чёрта творится, Александр? Какое у вас, кстати отчество? Может хоть этот кусочек информации разделите со мной?

– С моим отцом ситуация примерно как с бабушкой. Я бы предпочёл выбрать другой кусочек.

– Видите, и тут неудача. Можно ещё чая? Вылью его на себя, чтоб вот это пятно было симметричнее.

Александр удалился с моей чашкой на кухню, я закрыла глаза, глубоко вдохнула и задержала дыхание. Потом ещё раз, и ещё. Ветер из открытого окна колыхал занавески и мои растрёпанные волосы. Дышать классно, подумала я. Гораздо приятнее, чем не дышать.

– Камиш, на что ты так загляделась? – спросила бабушка.

Я моргнула. Под моими босыми ногами шаталась табуретка за деревянным столом в углу бабушкиной кухни, а на столе высилась аккуратная башня из игральных карт. Кухня казалась огромной, да и бабушке я даже на табуретке доставала только до плеча. Мой взгляд остановился на зеркале. Оттуда на меня глянула я, правда, лет пяти, с большим оранжевым бантом, и с той обидной ссадиной на щеке, которую в мой собственный день рождения оставила беспощадная еловая ветка.

– Аккуратнее, сейчас всё упадёт, – тихо сказала бабушка. Она опоздала: махнув свободной рукой, я задела башню, и разноцветные карты пёстрым ковром засыпали кухню.

– Ну вот, горе луковое. Теперь собирай!

Я не могла собрать карты, я падала вместе с ними, вместе с тумбочкой, столом и бабушкой, вместе с зеркалом и отражением – мне пять, восемь, тринадцать, семнадцать, двадцать три, вокруг меня мама, Саша, Аня, Сергей, кошка Лапа и бесчисленные мои джунгарские хомяки.

А спустя минуту или тысячу лет падения я почувствовала, как руку что-то резко обожгло, зашипела от боли и вскочила на ноги, наткнулась на диван, ударилась об шкаф и наконец остановилась, тяжело дыша. Из глаз сами по себе ручьём текли слёзы, сердце стучало в ушах, воздуха не хватало для нормального человеческого вдоха.

– Прекратите! – прошептала я заплетающимся языком.

Я стояла посреди тётиной комнаты, ногами на твёрдом надёжном полу, где-то тикали часы, за окном жизнерадостно верещали дети, а Александр пристально смотрел на меня, застыв в дверном проёме.

Сделав пару шагов вперёд, я уперлась в стену руками и лбом, опустилась на корточки, пытаясь избавиться от головокружения и вернуть себе нормальное дыхание. Голова была пустая, стена была холодная, я развернулась и прижалась к ней спиной, подтянула колени к груди, смахнула слёзы тыльной стороной ладони и уставилась в одну точку.

– Мне всегда так хотелось, чтобы со мной наконец случилось что-нибудь интересное и невероятное, – сообщила я, стараясь не моргать. – Но не такая срань. Я не наркоманка, если что. Даже никакие таблетки не принимала никогда, кроме снотворного. Простите, мне, наверное, надо к какому-нибудь врачу, и, видимо, стоит отправляться немедленно.

Александр поставил на стол чашку с моим неудавшимся чаем, отодвинул торшер и вдруг уселся на пол со мной рядом. Он пах едва уловимо и странно – как будто какими-то специями. Мы немного посидели так в тишине, а потом он вздохнул:

– Вам, наверное, стоит позвонить родственникам.

Я задумалась. Стоит ли вываливать на него захватывающую информацию о моей удивительной семье? Вряд ли это интересно хоть кому-то на свете – ещё одна история о том, как оказаться очень одиноким петухом в очень большой Вселенной.

– У меня нет близких родственников. Только тётя, и та в своём Воронеже.

– Друзья? – предположил Александр.

– Нет, – просто ответила я. Кому я позвоню? Как я им объясню? Что они сделают?

Мы ещё немного помолчали.

– Я надеялся, что будет проще, но, наверное, можно что-нибудь придумать, – наконец сказал он.

– Что?

– Дайте мне руку, пожалуйста.

– Что?!

– Дайте мне руку.

Я хотела встать, гордо прошагать к выходу и хлопнуть дверью – а потом, наверное, сразу отправиться в психушку, потому что просто нет никаких сил больше пытаться со всем этим совладать – включая нового знакомого любителя саспенса, а может заодно всё же маньяка и скорее всего извращенца. И моя голова уже почти скомандовала телу вставать и идти, но вместо этого рука вдруг предательски поднялась и приземлилась в его раскрытую ладонь.

Пока я закипала от возмущения собственным поведением и пыталась облечь его в максимально доходчивые слова, Александр сжал мои пальцы своей горячей рукой, как будто боли мне сегодня не хватало, отвернулся к балкону и, закрыв глаза, что-то еле слышно пробормотал.

– Что? – раздражённо прошипела я. Он пропустил это мимо ушей, продолжая свою невнятную беседу с балконом. – Отдайте мою руку! Кто тут ещё сумасшедший среди нас? Александр! Все знают, куда я пошла, меня найдут, а вас посадят. Прекратите немедленно таинственно шептать, я ничего не понимаю!

Если подумать, мне было не так уж страшно – на сложные эмоции не осталось душевных сил. Было даже смешно от этой нелепой сцены, в которой я сижу на полу за ручку с малознакомым мужчиной, бубнящим, похоже, какие-то заклинания – может проклятье на меня наложить хочет? Это было бы уже неудивительно, хотя погодите, встаньте в очередь – кажется, кто-то уже проклял эту Камиллу до вас!

В голове лениво и устало заворочалась мысль: «А если он меня сейчас убьёт, мне не придётся с этим всем разбираться, а может и лечиться, и не будет так раздражающе больно, зачем же я так исцарапала руки? Только хорошо бы быстро, я правда так не могу, пожалуйста».

– Будете чай? Или убежите теперь сломя голову?

Видимо, лёгкой смертью мне всё же не отделаться, поняла я.

Александр оставил мою руку в покое и встал с пола, еле уловимый аромат уполз за ним следом.

– Хотите, провожу вас? – любезно предложил он как ни в чём не бывало.

– Чтоб вы узнали, где я живу?

– Я уже знаю, где вы живёте, забыли?

И снова это молчание.

– Ладно, – он устало вздохнул. – Я вам сейчас скажу несколько странных вещей, а потом можете убегать, вызывать полицию, санитаров, пожарных и кого хотите. Только, пожалуйста, запомните: не смотритесь в зеркала и вообще избегайте своих отражений в чём угодно. Не ездите на метро, такси, а лучше вообще на время забудьте о существовании любого транспорта. И я вас умоляю, не гуляйте в дождь. Хорошо?