— Точно все получилось?

— Точно. С тебя слетело проклятие, что нам и нужно было, а если кто-то из потомков Рамона Третьего помер не до конца, то не нас должно волновать доведение этого дело до конца, только короля.

— Короля-то почему? Он, наоборот, должен быть заинтересован в восстановлении последнего выжившего.

— Чтобы получить пускающего слюни дебила? Не думал, что ты столь бесчеловечен.

Говорить о своей человечности после того, как своими руками отправил на тот свет целую толпу во главе с единственным мибийским принцем, смысла особого не имело: в это больше не верил даже я.

— Долго я провалялся без сознания?

— Не особо. Примерно столько же, сколько длился сам ритуал. Без подготовки, разумеется.

Сейчас Шарик неэлегантно намекал, что подготовка оказалась неприлично затянута. И даже не по моей вине, а по вине Жирнянки, которую пришлось уговаривать поделиться листом. Отрезать просто так не получилось, потому что она шестым чувством, не иначе, проинтуичила, что с ножом я к ней иду не просто так, а нарушать ее целостность, и принялась бегать по чародейскому огородику, как укушенная бешеным ками. Шустрая оказалась, зараза. И поддалась только на уговоры, причем не абы какие, а конкретно на то, что каждая женщина должна следить за собственной внешностью и убирать не идущие ей отростки, чтобы выглядеть красиво. Один Всевышний знает, скольких сил мне стоило ей внушить, что именно этот толстый лист торчит в сторону и не просто мешается, а делает общий вид вульгарным. Причем среагировала она именно на слово «вульгарный», «некрасивый» и «неэстетичный» на эту зеленую заразу не действовали. А когда я пообещал ей принести плату в виде мышек, которые отловит Шарик и которые позволят ей улучшить качество оставшихся листьев, она неохотно подошла и позволила отрезать нужное.

— Завтракать пора, — намекнул Шарик, — а то как набегут со столицы, взбудораженные гибелью большого количество лиц с королевской кровью, не до еды будет.

— Еще мышей нужно будет Жюли оттащить. Наловишь?

— Разбаловал ты ее. Она вообще обнаглела, — с видом «В этом доме наглеть могу только я» проворчал Шарик . — Но что поделаешь, пообещали — надо выполнять. Только почему-то обещал ты, а выполнять придется мне.

— А на себя беру самое опасное — кормление, так что тебе не о чем переживать.

— То есть кормление зеленой дряни ты отслеживаешь, а на мое тебе плевать? — неожиданно возмутился он.

— Ты казался достаточно разумным, чтобы мне об этом не беспокоиться. Но если ты ставишь себя на уровень глупого бессловесного растения…

Пикировка помогла мне прийти в себя: возвращались не только четкость движений, но и четкость мыслей. Когда я встал, выяснил, что даже не шатаюсь и ощущаю себя в пространстве почти нормально. Уверен — после завтрака приду в норму окончательно. Осталось только спуститься, чтобы этот самый завтрак получить.

— Уел. Ладно согласен беспокоиться о своем пропитании сам. Пойдем уж есть — чувствую и голоса на кухне и запах оттуда. Но сначала потрать еще пару секунд и прибери тут на случай чардейской проверки.

Он настолько уверился, что со мной все в порядке, что пристроился на плече, доверяя мне нести свою тушку на завтрак. Но до этого надо было все убрать в лаборатории. Стереть, так сказать, доказательства противозаконной деятельности, чем я и занялся, когда окончательно вернул себе владение телом. Пол, как ни странно, пришлось промыть, потому что Шарик сообщил, что полностью следы творившихся чар снимает только текущая вода. Правда, когда я вылил ведро и погонял воду по месту, где проходил ритуал, ками сразу пошел на попятную и заявил, что под текущей водой он имел нечто совершенно другое. Потом задумчиво добавил, что результат получился правильный, хотя и немного грязный. Высушил я чарами, после чего на полу определялись только они.

И с чувством выполненного долга я отправился завтракать. Как выяснилось, все уже сидели внизу и не ели только потому, что считали это неприличным в отсутствии хозяина дома.

— Вы ведь уже давно встали, дон Алехандро, — укорила меня Исабель. — Могли бы к нам спуститься раньше.

— Не мог он, донна, — неожиданно встала на мою защиту Хосефа. — Вы, может, и не слышали, но у него там что-то знатно бумкнуло. А когда у чародея что-то бумкает, это говорит о том, что у него серьезные неприятности.

— Или эти неприятности у врага этого чародея, — ответила Исабель. — Я предполагаю второе. Я права, дон Контрерас?

— Время покажет, донна Болуарте, у кого проблем будет больше. Пока сложно сказать.

Шарик постучал лапой по плечу, намекая, что болтать хватит и пора приступать к завтраку. Намек я понял и протянул ему кусочек сыра, который ками так любил, что ел аккуратно, не теряя ни крошки, зато оставляя на моей одежде жирные пятна, потому что сыр он смаковал и возил им по моему плечу долго, почему-то не рискуя спускаться с такой драгоценностью на стол. Хорошо, что эти следы чарами убирались мгновенно.

Исабель посмотрела на то, как ест ками, и не удержалась:

— Кажется, я поняла, дон Контрерас, почему вы предпочитаете ходить в одежде старой или чужой.

— Так в делах он все, донна. А чародейские дела бывают грязными, — заметила Хосефа. — Так что все правильно дон Алехандро делает, иначе ему каждый день пришлось бы гардероб менять. Разве что мог к завтраку одеться поприличней, так поди, уже запланировал что-то делать сразу после него. Да и ремонт у нас.

Серхио поднял руку, призывая к молчанию, но мы и сами уже услышали грохотанье колес. Хосефа бросилась к окошку и расстроенно сказала:

— Опять эта приперлась… И чего она вынюхивает?

— Нас с донной, — сразу ответил я. — О том, что мы тут, никто не должен знать до появления Оливареса.

— А дон Оливарес точно приедет? Он уезжал больно уж хмурый.

— Приедет. Не он, так Карраскилья. Должны были уже понять, что я тут. Серхио, выставь донну Ортис де Сарате так, чтобы она сюда не залезла и не поняла, что жителей здесь не двое.

— С превеликим удовольствием, дон Алехандро, — оживился он. — Так выставлю, что она дорогу сюда забудет.

— Без рукоприкладства, — сказал я уже в спину компаньона, — а то с нее станется стражников сюда отправить.

— Не волнуйтесь, дон Алехандро, — бросил Серхио и торопливо пошел к выходу из башни, чтобы не дать возможности донне зайти. Мы же затихли, как мыши под веником, чтобы не пропустить ни слова из разговора.

— Донна Ортис де Сарате, мое почтение, — громко поприветствовал гостью Серхио. — Неужто наконец что-то прояснилось с доном Алехандро и вы приехали лично об этом сообщить? Но сеньор Оливарес пока не возвращался.

— Я думала узнать новости у вас, — прозвучал красивый мелодичный голос.

Я раньше думал, что змеи умеют только шипеть, но время идет, змеи эволюционируют до красивых донн и даже успешно мимикрируют под порядочных особ. Поэтому само собой разумеется, что и голосом они начинают владеть на зависть, при этом оставаясь по сути чем-то вроде того тех же десмондов.

— Увы, донна Ортис де Сарате, как дон Оливарес уехал, так и не возвращался ни с какими новостями. Сидим мы тут с Хосефой на отшибе, все узнаем последними.

— Горе-то какое, — довольно естественно всхлипнула донна. — Поверите ли, Серхио, что я спать не могу, так меня мучит исчезновение дона Контрераса.

Я бы поверил. Только мучает донну исчезновение не из Дахены, а с ритуального алтаря. А так — правду говорит, не поспоришь. Серхио же отвечать ничего не стал, но промолчал так, что донна сразу стала собираться.

— Друг мой, могу я рассчитывать, что вы сразу сообщите мне, как только будет что-то известно о доне Контрерасе? — Я расслышал даже звяканье монеток. Надеюсь, Серхио хватит ума от них не отказываться. — А я вам буду так признательна, что и не передать.

— Разумеется, донна Ортис де Сарате, как только станет что-то известно, я сразу же к вам.