— Не буду врать, что этот метод придумал я. Называется он, по-научному, моделирование, по-народному — ролевая игра. Суть сейчас объясню. Представьте, что сейчас тот день и вечер, когда был убит Стрижов. Представили?

— Зачем? — озвучил общие сомнения Платон и скосил глаза на Зураба.

— Мы проделаем путь к месту смерти, чтобы создать объём деталей, для правдоподобного повторения истории. Итак, Платон Максимович, сегодня в середине дня Полина Этьеновна Вас, среди прочего, попросила съездить и подписать передаточный акт у Стрижова. Зураба на всякий случай придала в сопровождение. Сейчас ближе к вечеру, Вы закончили текущие дела, то же время суток, вы подходите к Зурабу Левановичу и говорите — «пора ехать».

Они ещё раз посмотрели друг на друга, потом на меня.

— И дальше что? — приподнял бровь горец.

— Мы натурально поедем туда. И вы будете запоминать детали, как звали лошадь, кто из вас возьмется за вожжи, какой будет экипаж… И когда в суде вас такую малозначительную деталь спросит судья, вы вспомните эту поездку. Поэтически говоря, мы сейчас создаём реальность чтобы было откуда черпать вдохновение

— Поехали, поэт, — буркнул Зураб и недовольно пыхча, поплёлся к служебному ходу, откуда было ближе к конюшне.

— Вот и первая деталь, первый шёл Зураб, через служебный ход.

До них очень постепенно доходила суть, однако они не присутствовали при тренировочном допросе тех двоих, не подходящих «свидетелей», и они не видели, как раскрываются «на деталях» такие липовые рассказчики.

Мы ехали, налетели на вывернутый из мостовой булыжник, Зураб успокаивал лошадь, одновременно смешно ругаясь на смеси грузинского и русского, а Платон заботливо придерживал поношенный портфель.

Прошли на Изнанку (кстати, я получил от Кукушкиной бессрочный пропуск на право прохода через её портал по любой надобности и в любое время суток). Так как был вечер и безлюдно, то сторож уже бессовестно спал и закрыл ставни портала раньше положенного, за что получил втык от Зураба, отпер и получил приказ ждать нас обратно.

Мы дошли до дома Стрижова, открыли калитку (её уже кто-то из слуг починил), постучали в дверь, вошли, сделали вид что говорим со Стрижовым (его в коротком диалоге изображал я), который оказался пьян, но не в стельку, прошли в дом, расчистили захламленный стол, сделали вид, что подписываем передаточные акты (их изображали два пустых листа, уж оригиналы мы трогать ради этого не стали), потом ушли, наотрез отказавшись выпить со Стрижовым.

С холма (мы действительно обговорили это, стоя на тропинке на возвышенности), представили себе, как монстры появились, сделали круг около дома, выбили двери, забежали, согласовали, сколько их было и как выглядели. Раздались выстрелы. Нам «показалось», что Стрижов их перебил, ибо он охотник и наверняка вооружён, однако потом увидели, как монстры вытащили его на крыльцо и стали жрать.

А раз уважаемому охотнику уже было ничем не помочь, Платон, взывая к ценности передаточного акта, запросился в портал. Прошли, заперли, ничего сторожу не сказали, только дежурное — «стереги створки», сели на карету и устремились обратно, где Кукушкину не застали, а доложили ей ранним утром, докладывали вместе, вдвоём. Проговорили вслух текст «доклада», какими выражениями.

Это немного не вязалось с тем фактом, что ей сообщил Эль Магеррамович, но его в суд я приводить не собирался, да и вообще, она дипломат, могла сделать вид что слышит об этой печальной новости впервые просто из уважения к собеседнику.

К концу наших «покатушек» мои свидетели уже полностью понимали, зачем мы всё это проделали и прощались со мной, пожимая и тряся мне руки. Кажется, Зураб даже бросил что-то вроде — «а я думал, что ты дурак».

Учитывая, что я никому не подчинялся, устроил себе кусочек выходного, повесил в кабинете табличку «адвокат ушёл в суд», прогулялся, зашёл по дороге в магазинчик, добрался до реки, где остановился, усевшись на изгибе дерева на поросшем зеленью берегу реки. В этот раз постарался расположиться вдали от автомобильных трасс, чтобы очередной клиент не пристал ко мне со всякими охотами.

Компанию мне составляли только трое сидящих у кромки воды рыбаков, которые сначала поглядывали недовольно, но, поняв, что я дворянин, без удочки, зато с бутылкой (вообще-то там был яблочный сок, но знать им об этом не обязательно), потеряли ко мне всякий интерес.

Итак, время подводить промежуточные итоги. Я зарабатываю деньги, получил статус, более-менее ориентируюсь в местном правосудии, есть заказы, клиенты, кабинет и странный артефакт. Теперь к плохому. Я всё ещё должен местному криминальному авторитету пятнадцать тысяч имперских рублей, старшина судей ждёт от меня царский подгон в пятьдесят, мне негде жить, один странный прокурорский хмырь хочет моей кровушки, а остывший труп его головореза покоится в безымянной могиле на Изнанке.

Сделал глоток сока. Вообще-то зверски хотелось виски, закинуть рюмку в кружку с пивом, сделать «бойлермейкер» И ведь обидно, в этом мире есть и хороший виски, я видел, в квартале ближе к английским заводам продают, есть недурственное пиво, даже кружки есть. Временами выпить хотелось зверски. Как на зло это тело тоже бывшего, хоть и юного, алкоголика, и у меня налицо как физическая, так и психологическая «ломка».

Нужно срочно на что-то переключится. Позвать на свидание Пенелопу? Или Ангелину? Кстати, с кем же из них я сейчас выстраиваю отношения? Сам не пойму. Нужен какой-то спорт, что ли, чтобы сублимировать зверское желание прибухнуть.

И деньги. Понятно, что такими темпами я заработаю деньги, однако уйдёт год. Лещёв прямо сказал — две недели. Ну, может ещё какое-то время он подождёт, вряд ли у него стоит очередь из желающих купить должность по цене особняка в центре города. Значит, я что-то делаю не так и нужно придумать нечто принципиально иное. Охоту я опробовал, она тоже не подходит.

Допил сок, бутылку поставил возле урны, поскольку заметил, что тут в ходу вторичный сбор тары и её кто-то непременно подберёт и сдаст за десять-пятнадцать копеек.

— Вы хорошо работаете, мы Вам исправно платим наличными, — Триада говорил логично и кратко, по существу.

Сегодня была пятница и мы подводили итоги недели, делая это, как и при первой встрече, в пустующем кафе. Игорь сказал, что в кафе мы сидим, как это ни странно, из-за меня и ради моей персоны. Вроде как у русских есть такой обычай — говорить о делах за обеденным столом, да и если кто-то увидит меня приходящим, уходящим, я всегда могу сказать, что заходил кушать, тем более что китайцы и правда кормили меня лапшой с мясом и овощами, нечто вроде «удон», хотя конкретно этого слова они не понимали. Деньги за кормёжку брать так же отказывались.

— Танлу-Же, я докладываю о ситуации каждый вечер. Но сейчас я аккуратно спрошу не об этом.

Китаец сделал глоток из своей, наверное, десятой за сегодня чашки чая и кивнул мне, предлагая продолжать.

— Ваша диаспора… скажем так, импортирует товары из Китая.

Ещё один кивок.

— А в Российской империи существует монополия на добычу макров, хотя она и обширно нарушается, но ввоз макров обложен ввозной таможенной пошлиной.

Буравящий меня взгляд никак не вязался с показным безразличием на лице китайца.

— Особенности положения Кустового в том, что товары, произведённые здесь, не облагаются таможенными пошлинами при ввозе в империю, как если бы мы сами были её частью, имперским городом.

— Но наши, как Вы выразились, товары, не произведены в Кустовом, — он снова кивнул, но возразил.

— Верно, пока что не произведены.

— Пока что? — он приподнял одну бровь.

— Самая большая проблема в транснациональной торговле — это логистика и различные экономические и правовые режимы у разных юрисдикций.

— Степняков с их набегами на караваны и стоянки туда добавьте, — сузил и без того узкие глаза мой собеседник.

— Ваша логистика нарушена из-за недавних массовых арестов налоговиков и плохой работы перевозчиков.