Потом на улице появилась бронетехника, несколько каких-то бронемашин на колесах, похожих на БТРы с картинок, медленно прокатились посредине улицы, и распихали завал из сгоревших авто. Десантные люки были распахнуты, рядом шли бойцы в броне и сферах. Видимо, чтобы быстро запрыгнуть внутрь, если будет такая необходимость. От этой картины меня накрыл приступ ликования. Наши! Скоро этих тварей под асфальт закатают, надо лишь немного подождать! Побегав в радостном возбуждении по комнате, я угомонился и пошел пожрать. Заодно и навести порядок на кухне, чтобы не порезаться осколками стекла.

К вечеру появился свет, а ночью пришел Ужас.

Когда появился свет, я первым делом повырубал всё лишнее, типа зарычавшего холодильника и заоравшего помехами телевизора. Свет тоже отключил, ибо нефиг отсвечивать. Поставил мобилу на зарядку и получил кучу смс "вам звонили"… Попытался дозвониться до друзей. Пашка и его сколопендра были вне зоны доступа, у Николая вызов шел, но никто не ответил. Игорь с Витьком тоже молчали. Как и знакомые парни со спортзала. Телефон у Алёны я так и не взял, а жаль. Красивая всё таки девушка. И смех приятный. При мысли об этой девке у меня почему-то заныло в груди, но я эту хрень из себя выдавил – ещё чего… Все они, сучки, одинаковые, просто эта чуть-чуть симпатичнее на мордаху, и нехрен себе голову забивать.

Но Алёна из похмельной головы как на зло всё равно не выходила, поэтому я решил занять руки делом. Засунул батину двудулку в сейф, а соседскую МР-ку снарядил и закинул за спину. На пояс нацепил патронташ с картечью и четырьмя нулями. Так как-то спокойнее. СКС с рюкзаком и подсумком поставил у двери, чтобы в случае быстрого бегства из квартиры сразу схватить. А не метаться по комнате, собирая рассованное по всем углам барахло.

Вечерело, надо бы сходить к Михалычу. Снова исполнил квест "движение по территории противника", прислушиваясь и крутя головой на триста шестьдесят, открыл дверь в квартиру соседа. И на какое-то мгновение завис, не осознавая, что перед собой вижу. А увидел я соседа, который склонился над трупом жены и обгладывал ей ляжку. Окровавленная харя смотрела на меня немигающими черными глазами, за синюшными губами скалились несколько рядов зубов. Михалыч… смотрел на меня глазами твари в человеческом обличье.

Я взвизгнул и попытался захлопнуть плечом дверь, но та внезапно рванула мне навстречу и снесла меня к стене, разбив краем дверного полотна лицо от брови до подбородка и выбив ручкой воздух из легких. Ружьё бесполезно бабахнуло куда-то в стену, грохот выстрела снова резанул болью по ушам, а коридор наполнился пылью сбитой штукатурки и пороховой гарью. Тварь в обличии Михалыча пролетела мимо, поскользнулась на кафельном полу подъезда и заскребла ногтями по половой плитке, переворачиваясь. Чувствуя, что не успеваю, я отлип от стены и рванул вниз и в сторону по лестнице. Тело Михалыча снова сделало прыжок по стене за мной. Снова громыхнула отлетевшая от удара дверь квартиры, а сама тварь… Вот как это описать?! Села? Приземлилась? Притянулась?! Она как какая-то адская муха прилипла к стене в метре над полом, с нечеловеческой пластикой повернула голову, развернулась на широко расставленных конечностях, сжалась и прыгнула через перила, меняя в полете вектор – вот она летит как будто над стеной, а вот изогнулись – и уже над ступеньками, на меня. Я как раз докатился кубарем до площадки ниже, приложился плечом об стену, упёрся в неё спиной и нажал на спуск. Бам-бам-бам!! Три выстрела снова слились в пространстве подъезда в один оглушающий грохот, прокатились эхом вниз и обратно. Тело твари, которое ещё недавно было вальяжным добродушным соседом, сломалось в полёте, с влажным звуком влипло в стену, конвульсивно дергая конечностями, и сползло на меня, придавив всей массой. Треснуло под тяжелой тушей ружьё, приклад остался в руке а ствол с коробкой повис на ремне. Прямо перед собой я увидел разбитый череп с синевато-розовым мозгом. Это уж было слишком, и меня вырвало.

Весь в блевотине, собственной крови из разбитого лица и вытекших таки мозгах Михалыча, я выбрался из-под тяжёлого тела и на карачках пополз по лестнице к себе в квартиру. Раздавшийся сзади хищный рёв дизеля снова заставил меня взвизгнуть и рвануть с ускорением. Дверь удалось захлопнуть перед самой мордой атаковавшей черной твари, пару секунд я слушал скрежет когтей по железу, потом топтание по двери, которое стихло где-то сверху. Выглянул в глазок. Тварь сидела на потолке и крутила башкой. Потом так же по потолку метнулась к окну и исчезла из виду.

Без сил я плюхнулся прямо в коридоре, сбив стоящий рядом карабин, который грохнулся об пол. Схватил его в испуге, прижал к груди как родного. Прислушался. На улице в отдалении молотили на разные лады ружья, автоматы, тяжело стучали пулемёты. Вопили на разные лады сигналки машин. А ещё был вой. Вой ужаса, безнадёги, отчаяния. У нас в доме, в доме напротив, и дальше. Город выл, умирая, перемежаясь с рокотом адских тварей. Запах горелой резины проникал через разбитое на кухне окно, слышался топот ног и лап по осколкам битого стекла. Крики о помощи. Гул далёкого взрыва эхом заметался между домами.

Протерев залитый кровью левый глаз я снова сбросил охотничий патронташ и нацепил привычный подсумок. Снова достал из сейфа ИЖак, засунул два патрона и оставил ружьё там же, у двери в комнату. На создаваемый при этом шум откровенно наплевал – по сравнению с тем адом, что творился на улице, это было каплей в море. В окне рокотали твари. Рядом с домом прорычала какая-то тяжёлая техника, и вдруг загрохотали тяжёлые очереди выстрелов. В комнате лязгнуло стекло, дробно стукнуло, с полки шкафа у окна полетели веером на пол стопки футболок, носков и труселей, кофт и прочего барахла. С потолка упала и разбилась люстра, посыпалась пыль, и куски плиты перекрытия со щебнем шрапнелью стеганули по стене, сбив семейную фотографию. На потолке, которая на самом деле пустотелая плита перекрытия, появились дыры. Я закрыл глаза и зажал уши руками, вжался в проем входной двери. Бежать то некуда! В коридоре твари. А тут маленькая однушка – кухня, комната да сортир. Блин, ванная же! Обругал себя за тупость. Снова на карачках и грохоча карабином по полу я прополз в совмещённый санузел и свернулся в позе эмбриона рядом со старой чугунной ванной, вцепившись обоими руками в Плаксу. Через некоторое время стрельба и рёв техники стали удаляться, наступила тишина. Я выбрался из ванной. В воздухе висела пыль, горло тут же засвербело. По раскиданным вещам, битому цементу и другому хламу пробрался в комнату. Разгром, лютый разгром! Дверцы шкафа, упертые в подоконник, тоже зияли отверстиями. Дыры были и в стене, с маленьким диаметром снаружи и вывороченными кусками со стороны помещения. В бетоне торчали прутья арматуры.

С карабином наперевес отодвинул пыльную дырявую штору, которой закрыл ранее щель между откосом и сдвинутым к окну шкафом, и начал вглядываться в густеющую темноту. Увидел стоящий чуть поодаль БМП, рядом озирающиеся бойцы водили стволами в поисках целей. Около них вповалку валялись груды тел тварей. Много, очень много тел. Складывалось ощущение, что твари пёрли на солдат сплошной лавиной. Возможно, так оно и было.

Тут среди бойцов началась суета, послышались короткие команды. Солдаты разошлись в стороны, один боец распахнул десантные люки сзади БМП, остальные вскинули автоматы и изготовились к стрельбе. Ещё один, видимо командир, заорал кому-то, кого я не видел из-за неудобного угла зрения и замахал руками. Я и так и этак пытался разглядеть, кому он так орёт, но узкая щель не позволяла этого сделать.

Но тут в поле зрения и свете прожекторов бронемашины появилось с десяток человек, которые со всех ног бежали к солдатам, а те начали короткими отсечками стрелять по тварям, бегущим за людьми следом. Твари кувыркались и падали, в росчерках пуль мелькали трассеры, бойцы спешно перезаряжались, командир махал руками и орал, чтобы люди не перекрывали сектор стрельбы. А я… Я не понимал происходящего. Точнее, я понимал, что солдаты изо всех сил пытаются спасти людей. Не понимал я, как ребенок от силы семи лет может не отставать от взрослых, огромными скачками несущихся к солдатам. Его никто не держал за ручку, не тащил за собой, а он просто несся к солдатам. В толпе таких же… в толпе таких же окровавленных, перемотанных бинтами и просто тряпками людей. А людей ли? В памяти ярко вспыхнуло видение хари бывшего Михалыча. Черные, как сама тьма, глаза. Руки сработали сами собой, без участия мозга, оцепенело переваривающего видение. Ещё не осыпались осколки от выбитого стволом СКСа куска стекла, чудом торчащего в стеклопакете, как я заорал во всю мощь почти не прокуренных лёгких: