Имеет право на свободу.

Имеет право больше с нами не знаться!

– Но сейчас только одно радует — что ты так и не забеременела.

А вот и словесная стрела поспевает.

Горло сжимают невидимые тиски.

Слёзы душат.

Внутри всё клокочет и пульсирует от боли, досады.

Сижу, всхлипывая и заламывая пальцы.

— Для меня случилось бы большим ударом, — продолжает откровение Орлов, — если бы ваша махинация удалась. Не хочу, чтобы нас что-то связывало. Особенно ребёнок! Такого бы моё сердце точно не выдержало! Прощай! — чеканит на одной презрительной ноте и, ни разу на меня не глянув, стремительно покидает дом.

Так и сижу, оглушённая признанием Алексея: утонув в горьких мыслях и убитая собственным горем. И с хлопком двери, понимаю, что теперь мой мир окончательно рухнул. А потом утыкаюсь лицом в ладони и начинаю навзрыд рыдать, да так, что Санька прибегает.

— Лид, ну ты чего? — Обнимает меня, целует как-то по-детски нелепо и искренне. — Обидел тебя мужик? — очень переживает. Гладит по голове и шепчет, что всё будет хорошо. И если дядька меня обидел, он прямо сейчас! Немедленно! Его догонит! И поговорит по-мужски!

Это меня и вырывает из болота собственного горя.

Обнимаю Саню крепко-крепко. И целую:

– Не смей, Санюш! Он хороший! И не обидел. Разве обижаются на правду?

— Но разве хороший человек может вот так расстроить?

— Может. И как раз-таки из-за обиды.

— Ты его обидела? — озадачивается Саша.

— Да. Мы с Ладой, Саш. Крепко обидели. А человек он — замечательный! И Сонечке нашей он помог. Денег дал...

— А не Руслан?

— Руслан, — выходит недобро, словно я зло зубами скрежещу. — Руслан… — на выдохе. — Он тоже как лучше хотел. Жаль, что вышло через одно место. Но и его винить нельзя! Никогда не стоит винить других. Всегда, Саш, всегда нужно искать первопричины в себе.

– А зачем вы его обидели? — не понимает моего откровения брат, уже сидя на моих руках и искренне заглядывая в глаза.

– Дуры потому что, — а что ещё сказать?!

— А ты извиниться не пробовала? Если он хороший… простит…

— Простил, — для ушей Саши заверяю и даже, выдавив улыбку, киваю. — Но, боюсь, это уже ничего не изменит и не исправит ошибки. Ладно, хватит об этом. Главное мы вместе. Мы — семья! И Сонечка скоро будет здорова. — прижимаю к себе брата, и некоторое время мы дышим друг другом и успокаиваем молчанием.

Так и проходит ещё несколько дней. То вроде спокойно всё, а потом как накатит — сижу и рыдаю.

Уж не знаю, что бы со мной стало, но дальше убиваться мне не позвонил Руслан. Нагрянул, словно ураган, и принялся чинить/крушить кухню.

— Ты не должен… — пыталась его остановить, но Самохвалов отрезал:

— Сказал: сделаю! Значит, сделаю… Просто не мешай!

— Я боюсь твоей “просто” помощи. Чёрт его знает, что за этим грянет! — ну и брякнула в сердцах, что он не имел права выкладывать Орлову всё как есть. И без нашего ведома!

— Это было последним перед тем, как я собирался переступить черту, которую когда-то себе дал зарок не переступать! Так что, либо так, либо… — умолкает на несколько секунд. — А он что, приходил? Разборки устраивал? — с подозрением на меня уставляется.

Я неопределённо мотаю головой, вновь смаргивая непрошенные слёзы.

— Обидел?

— Нет…

— Твою мать! — чертыхается Рус. — Не надо было впускать. Или лучше бы мне позвонила, Несколько минут — и я бы пригнал.

— Давай не будем об этом…

Глава 29

Лида

Рус мрачно кивает и опять занимается кухней. Но каждый грохот и стук по моему сердцу словно молотом проходится. Дёргаюсь, нервничаю, переживаю, будто реально меня истязают. Но, наверное, этология спокойней переносила, чем… насилие над кухней.

Часто к Самохвалову лезла с вопросами: зачем это, зачем то…

Может, не надо… стены, пол, потолок…

И, чёрт возьми, я хозяйка мне виднее!

А он:

– Женщина! Пошла прочь! Сказал, будет новая кухня! И пока я тут главный…

— Но как же не хозяйничать, если кухня — моя?

– НЕТ! Пока это место ремонта! А вот когда сделаю, будет твоя кухня! Езжай с Сашкой в город! Погуляйте у ТЦ, еды прикупи и продуктов впрок. Ключи от моей квартиры возьми. Там пока перекантуетесь, чтобы мне нервы не трепать. Вечером приеду. Теперь тебе придётся много готовить. Я, знаешь, как кушать люблю!

В общем на пару дней сплавляет нас к себе…

Приезжает только на ночь, а днём даже не появляется, поэтому я ему с собой успеваю собрать несколько контейнеров с разным всяким. Термос с чаем...

Ох, меня и трясёт от мысли, что он там дома устроил…

Это ведь моё… единственное, что у меня есть! У нас с Соней и Сашей! Не дай бог, древность постройки не выдержит реконструкции — мы ведь без крыши останемся. А скоро зима!!!

Руслан, как помню, поступил на строительный... но не доучился. Оставалось надеяться, что навыки остались. И бросил, а не выгнали за профнепригодность!

Так что от мысли, что кто-то покушается на те крохи, что у меня остались, душа жутко болит.

Нет, я понимала, что он — не враг, но волнение не могла перебороть.

А потом случилось чудо…

На третий день, я уже откровенно места себе не нахожу, и всё подмывает нагрянуть в дом, как раздаётся звонок от Руслана:

— Собирайся, щас заеду.

Я готова от слова «уже»! А он, как назло, приехав, ещё и покушать задерживается… помыться…

Оно и понятно — хочется и нужно, но мне-то что делать?!

В общем, еле это пережила.

Зато когда вхожу в дом… даже слезу пускаю и закрыв рот ладошками, замираю в проёме кухни, страшась и шаг ступить…

Нет, это конечно не такое навороченное, как на кухне Орлова, но там я ничего не воспринимала как своё, а здесь… каждый миллиметр площади, мебели, техники…

— Офигеть! — выпучивает глазищи Саня, по-свойски отпихивая меня с порога и протискиваясь вперёд. — Русь, ты ванбогремонта! — выдаёт какую-то восторженную тираду, прокручиваясь в пустой зоне: между столом для еды и разделочным. — Вот так кухарка на прокачку! Это теперь наше? — неверующе вытаращивается на Самохвалова.

— А то, приятель! — с кривой ухмылочка ему подмигивает Рус. — Наша Лида теперь на этой кухне нам такое готовить будет… Ух! Только снимать видосы и жрать! Пусть другие завидуют!!!

— Круть! — подытоживает брат. — О! Нужно Ладе позвонить и показать, — выудив мобильный, быстро снимает на камеру обновку нашего убогого домика, и убегает прочь, на ходу набирая сестру: — Лад, что я тебе сейчас покажу-у-у...

— Рус… — выдыхаю в полнейшем опустошении. Но не тяжёлом и удручающем, а приятном… поражающим в самое сердце. — Это реально? В полночь не шарахнет молнией, и это чудо обратно не превратиться в убитую временем кухню?

— Неа, крёстная из меня не ахти. Магичить могу только в реале.

— И это моё? — встряхиваю головой, чтобы найти более точные слова. — Это, — неопределённо обвожу взглядом красоту, — оно наше? Стопроцентно? На всех правах? Никто не заберёт?

— Кто-то недавно орал, что хозяйка на кухне! — умничает с мрачным видом Рус. — Разве хозяйки допустят в свою вотчину чужих? — он надо мной потешается и этого не скрывает.

— Я тебя сейчас придушу, — от души грожу, вновь глазами пробегаясь по новому убранству современной кухни.

— Лучше готовь чаще и больше, — бурчит Самохвалов. — Я так и не понял, нормально, или что-то переделать? — чешет затылок, без должного, на мой взгляд, восхищения осмотрев свою работу и мою кухню!!!

— Ничего не тронь! — не ожидая от себя, ощериваюсь, словно он собирается покуситься на святое. — Богом клянусь, я за себя не ручаюсь! — с благоговейным трепетом, робко, страшась дышать, начинаю изучать и трогать всё, что попадается под руку и на глаза.

Невероятно!

Никогда бы не подумала, что на моей захудалой площади под кухню в простеньком сельском доме, может быть так хорошо, просторно, красиво и дорого! Теперь кухня и жилая площадь — будто два разных мира! Бедности и достаток! И пусть это не элитная итальянская кухня, но очень удобная, практичная и современная!