Сразу же после меня в душ пошел Рафаэль, предупредив, если свалю, то получу по полной программе. Закатив глаза на его угрозу, улеглась на кровать. Как только за ним захлопнулась дверь, расплылась в улыбке. Я ведь даже и не собиралась никуда. Пора поговорить уже, как взрослым людям. А если быть точнее, мне нужно вести себя как взрослому здравомыслящему человеку. Хватит херней страдать. Ой, да кому я втираю? Творить херню заложено у меня с самого рождения. Это часть меня. Увы никак не избавлюсь. А хотелось бы…

Рафаэль вышел из ванны, когда я уже доедала свою порцию завтрака. Последний кусочек тоста так и застыл у рта. Несомненно, стоявший сейчас передо мной мужчина в одном полотенце на бедрах, излучал свою сексуальность и уверенность. Остается мысленно подтереть слюнки, которые уже начали капать на пол.

— Теперь мы можем поговорить, — сел вальяжно напротив меня с кружкой крепкого кофе.

— Говори, — закатила глаза.

Да-да, в этом вся Даниэлла Диаз: думает об одном, а говорит совсем другое.

— Кто бы сомневался, — тяжело вздохнул и сделал глоток из своей кружки. — Ну что ж… Нужно было сразу обозначить границы, но я полагал, что ты довольно зрелая девушка, несмотря на твой юный возраст.

— Ближе к делу, — начала закипать, ведь начало не очень понравилось.

— Говорю только раз, а ты запоминай, девочка моя. Наедине со мной можешь спорить, отстаивать свою точку зрения, проявлять эмоции, как ты хочешь… — видно, он злится.

А вот я как провинившийся ребенок опустила глаза вниз, чтобы не встречаться с его свирепым взглядом. Только вот Адамати не позволяет мне долго смотреть на свою пустую тарелку, он перехватил меня за подбородок и заставил смотреть на него.

— Но, когда вокруг есть посторонние люди, ты не выходишь за рамки, не повышаешь на меня голос. Я не сыкун какой-то мелкий, чтобы ты вела себя так при моих подчиненных.

С каждым его словом мой взгляд, становится свирепее, а рот так и норовиться сказать какую-нибудь гадость. Но я благополучно молчала, вспомнив своих родителей. Мама никогда при посторонних не повышала на отца голос и не спорила так же, как и он. Они все выясняли наедине за закрытыми дверями. Да, даже наши до одури влюбленные родители ссорятся, да так иногда что приходится делать ремонт в той комнате, в которой они были.

— Надеюсь, ты все поняла, — провел большим пальцем по моей нижней губе. — А то идея выпороть твою сладкую попку все никак не выходит у меня из головы.

— Господи, Адамати! — откинула его руку, сдерживая улыбку. — Я же не в том возрасте, чтобы пороть меня ремнем.

— В самый раз. И думаю, что сейчас самое время.

Я даже пискнуть не успела, когда он оказался рядом со мной и закинул к себе на плечо, оставляя смачный шлепок на одной из половин моей пятой точки.

— Немедленно отпусти меня! — хлопала его по спине, а когда упало полотенце, то шлепнула по голой заднице.

По упругой голой заднице…

— Ну что, займемся твоим воспитанием? — кинул на кровать, нависая надо мной.

— Поздно меня уже воспитывать, — обвила ногами его талию и поменяла нас местами. — А вот…

— А мне тем более поздно воспитывать, — перебил меня Адамати.

В том, что его поздно воспитывать, понятно и дураку. А вот я хотела сказать, что не прочь оказаться на его члене. Но думаю, это и так понятно: ведь Раф сразу же овладел моим ртом попутно скидывая с меня топ.

И вот я уже полностью обнаженная под ним сгораю от желания, но он все тянет и не дает того чего так желаю.

— Пожалуйста, — шептала, пока его рот не отрывался от груди, а пальцы умело, дразнили изнывающий клитор.

— Чего ты желаешь? — издевательский расплылся в улыбке.

Рафаэль только и ждал, чтобы я начала его умолять, трахнуть меня. В какой-нибудь другой ситуации послала бы далеко и надолго, но сейчас нет.

— Да войди ты уже в меня, изверг!

Адамати самодовольно хмыкнул, развернул к себе на четвереньки, намотал волосы на кулак и потянул на себя.

— Мне нравится, когда ты просишь, — укусил за шею и резко вошел, замерев на мгновение.

Дальше произошло настоящее безумие, что-то граничащее между болью и удовольствием. Чувствую, после я не смогу сидеть на заднице и говорить. Не удивлюсь, если весь отель слышал мои громкие стоны удовольствия.

Мы занимались сексом такое чувство, целую вечность. Кончали и почти сразу начинали новый раунд, в котором что Раф, что я — отдавались друг другу без остатка. Даже действия наркотикам не дают такого эффекта. Но подобное занятие сексом не на каждый день. Такого марафона организм просто не выдержит.

— Когда вернемся домой — на меня свалится очень много работы, поэтому видеться часто, не получится, — сказал Рафаэль, застегивая на запястье часы.

— И? — вопросительно уставилась на него.

— Предупреждаю, чтобы ты в своей красивой головке не надумала ничего лишнего.

— Не нужно считать меня пустоголовой куклой. Меня воспитывали люди, которые далеки от родителей тех детишек, что блистают на обложках журналов и одеваются как аристократы.

— Я не об этом. Надеюсь, что ты помнишь, о чем я тебе говорил?

— Забудешь тут такое, — закатила глаза. — Засунуть язык в задницу и не перечить такому грозному дядьке, как ты.

— Не паясничай, — обнял сзади и поцеловал в макушку.

— Ладно, — тяжело вздохнула, понимая свою неправоту. — Буду самой послушной девочкой, — развернулась в кольце его рук и оставила поцелуй на его шее.

— Мне нравится и твоя плохая девочка, но только нужно знать меру.

— У меня тоже будут условия.

— Весь во внимании.

— Я не потерплю унижения и оскорбления в свою сторону, а самое главное — измен. Если я узнаю, что ты мне изменил, убью тебя и ту шлюху, которая позарилась на мое.

— Да ты, собственница, как я посмотрю?

— Рафаэль, я серьезно. Твоя измена тебе будет стоить жизни. Когда кому-то из нас не будут, нужны отношения, говорим. Только после разрыва всего спим с другими.

Даниэлла Диаз

6 месяцев спустя.

— … и вот я такой смотрю на него, а потом перевожу взгляд уже на нее. Нет, ну вы представляете, эта дура — предложила трахнуть ее парня. Неужели я похож на того, кто будет присовывать мужику?

Вся наша компания от смеха схватились за животы от очередного рассказа Эла. Как не день, так он во что-то вляпается.

— Ну а чего ты? Разнообразил бы свою личную жизнь, — похлопал его по плечу Вильям.

— У меня она и так очень разнообразна, но мой Терминатор предназначен только для женского пола.

— Ты свой член Терминатором называешь? — спросила я, заливаясь еще больше смехом.

— Не удивляйся, дорогуша. Разве Раф не упоминал, как он называет свой член?

Я покачала отрицательно головой, а ребята перестали смеяться, ожидая от Джоэля ответа.

— Дровосек! — выпарил, изобразив в руках топор, рассекая им воздух.

Смех снова залил кафе, в котором мы часто обедаем на большом перерыве.

— Неужели у каждого из вас есть прозвище для своего члена? — сквозь смех задала вопрос Софи.

— Конечно! — чуть ли не в один голос ответили братья.

— Мистер Джеймс Бонд, — пошевелил бровями Тео.

— У меня самое беспонтовое прозвище — Младшенький, — отсалютовал Вильям.

— Господи, впервые слышу о подобном! Зачем выдумывать прозвище члену, если можно просто — это мой член? Все. И никаких заморочек.

— Эх вы, женщины, не понимаете! — махнул Эл рукой на мое мнение. — Кстати, сегодня намечается тусовка у озера, как смотрите на то, чтобы сходить?

— Мы пас, у нас тренировка с отцом, — развел руками Вил.

— Вам не надоело?

— Это для нашей же пользы.

— Вы после такой тренировки с отцом, как отбивные ходите неделю.

— Джоэль, не лезь в это, — положила Софи свою руку, поверх его.

— Хорошо. Хоть вы меня не бросите ради каких-то тренировок.

— И это плохо, — скорчил недовольную мину Тео. — Совсем забили.

— А толк от них? — вскинула вопросительно бровь. — Это вам подобное пригодится, а оно нам зачем?