«Хрена‑се граната! Что за психи, такое изобрели?»

Глубокое урчание, прервало мои мысли. Раз и я уже на ногах, плевать на боль. Первый взгляд ничего не дал, зрение как ни крути ограничено.

«Вот уж хрен вам, калекой, я не буду!»

Свинтив крышку правой рукой, левая висела плетью, я ополовинил фляжку с живчиком и отшвырнул её в сторону. Что‑то мне говорило, это лишняя деталь. Затем, пустил в ход наследство Калёного, шприц так и лежал в пенале, дожидаясь своего часа. Через несколько секунд, жизнь начала налаживаться. Боль отошла, как не существенное, чувства обострились, в том числе и зрение, в жилах потекла энергия, хоть и дурная, но сейчас это не важно. Стража не видно и вообще, я находился в дальнем конце поля, неглубокая борозда в искусственном газоне, показывала часть моего пути.

«Неплохо так швырнуло…грёбанные изобретатели…премию наверно получили… И где чёрт возьми Апостол?

В ситуации с батюшкой, было что‑то странное. В кармане его нет, на поле и трибунах тоже, там только стронги притаились. Не знаю, от спека ли, или по другой причине, у меня утвердилось чувство, что его вообще нет, и как сей факт объяснить, не имелось ни малейшего понятия. Однако, как говаривал отец, учись отделять нужное от второстепенного. Мутный батюшка, мне сейчас нужен как собаке пятая нога, а вот пролом в ограждении и покорёженные трибуны, это уже интересно.

Для чего, я сюда пришёл? Смысл? Сначала, надо разобраться со стражем, который всегда знает, где меня искать, как и священник. Стронги, как выяснилось, в той же категории. Этим‑то, какого хера надо? Пришли посмотреть, чем всё закончится?

Все чувства, врождённые и приобретённый, были обострены до предела. Помимо глазеющих стронгов, я видел ещё один взгляд, откуда‑то из тени. Не то чтобы этот разумный, прятался от солнца, нет, нечто созданное искусственно. Его заинтересованный взгляд, был всюду, словно на каждом сиденье этого мега стадиона, сидело по человеку.

Сбросив наваждение, я достал очередную гранату и направился в сторону стража, по ходу настраивая таймер, шёл быстро, постепенно перейдя на бег. Левая рука болтается, разбитый нос сопит, а из убитого глаза, течёт, и капает на грудь, боль далеко, но она придёт, умом я это понимал, потому и спешил. Очень скоро, будет не до стража и вообще не до кого и если не вырублюсь от «приятных» ощущений, то буду орать благим матом. Но это потом, а сейчас.

– Ты где, урод? Вылазь!

В проломе трибуны, что‑то зашевелилось и раздался гортанный рык очень похожий на ор динозавра в реликтовом лесу, эхо ударилось о стены и вернулось обратно.

– Жив сука! – надежда не оправдалась.

Грохот усилился, посыпались потерявшие опору сиденья. Страж выполз, в буквальном смысле этого слова. Он был здорово потрёпан, правая лапа, на которую я приклеил гранату оторвана, причём с половиной плеча, глаза вытекли, обугленные роговые пластины лишились острых наростов и вяло дымили.

Несмотря на пугающую ситуацию, я усмехнулся.

– Ого, да я не один такой! Не надоело ещё конечности терять?

Тварь понятно дело не ответила, проползя ещё несколько метров, поднялась на задние лапы, вырастая до уровня третьего этажа. Не смотря на жуткие ранения, страж выглядел угрожающе, от него просто несло дикой мощью. Заурчав, он слепо покрутил обгорелой башкой, даже попытался принюхаться, но куда там, вместо морды, была обгорелая кость с челюстью как у чужого.

– Да тут я!

Не знаю, каким образом он слышит, может вибрация почвы, но фокус на меня сместился быстро. Нас разделяло несколько десятков метров, вполне себе расстояние для манёвра, даже против суперэлиты, так что, я не нервничал, стоял себе, подбрасывал гранату. Кинул, поймал, кинул поймал. В следующую секунду, страж размазался в пространстве и очутился вплотную со мной. Всё произошло так быстро, я даже охнуть не успел. Когтистая лапа, вонзилась мне в живот, с быстротой выпущенной стрелы.

– Ох…хр… – не смотря на убойную дозу спека, боль была ужасающей.

Сделав своё дело, тварь выдернула когти, лишившись опоры, я рухнул на спину. Ноги, нижней части тела, будто не существовало, зато в животе, всё пульсировало огнём, единственный глаз налился кровью, и я взирал на мир, сквозь красный туман, пуская красные же слюни. Возвышающийся надо мной страж, победоносно заурчал в небеса. И тут, я понял, это всё, беготня закончилась, больше некуда спешить. На душе вдруг стало легко, настолько, что я улыбнулся широкой, кровавой улыбкой. Страж всё ещё урчал надо мной.

«Чудило ты смешное, думаешь меня это трогает…да ни хрена ты не думаешь…на вот тебе, повеселись напоследок».

Граната с отжатым таймером упала на ёжик травы. И время встало. Страж, видимо что‑то сообразив, начал склоняться ниже, да так и застыл в нелепой позе.

В этот момент, картинка подёрнулась, и я оказался в стерильно белой комнате, сквозь окно с простой деревянной рамой, пробивались ласковые солнечные лучи. Освещая, согревая, всё до чего дотянулись, они не могли разогнать острый запах медицинской химии. Я был в больничной палате, сидел на краю койки и не сразу увидел полулежащего на ней человека. Иссушенный недугом, он сохранил удивительно живые глаза сильной личности, болезнь почти убила, но не сломала его.

– Здравствуй, сынок! – тот же голос, ругал ли он, хвалил, его выражение никогда не менялось.

– Привет, пап! – ответил я, детским голосом.

И с удивлением начал осматривать себя. Синие школьные брюки, белая рубашка и пионерский галстук. Осознав увиденное, я не выдержал. Десятилетия, весь налёт взрослой жизни, слились куда‑то в один момент. Перед отцом, сидел малолетний сын с глазами на мокром месте.

– Отставить сырость! – всё, как всегда.

Понимание того, что это не может быть правдой, присутствовало, где‑то в подсознании, я помнил, что повержен стражем, смерть рядом, а происходящее, скорее выверт сознания умирающего, но не мог ничего с этим поделать.

– Подрался? – это был вопрос.

Не сразу поняв, я на автомате утёр слёзы со щёк, задев при этом левый глаз, тот немного саднил. Похоже там синяк и фаланги разбиты. Странно, почему я этого сразу не заметил.

– Да, – ответил я, не зная, как продолжить.

– По кулакам вижу, кому‑то навалял, – сказав это, отец скупо улыбнулся.

Впрочем, сразу же забыл о последней фразе, хвалить не за что, мужчина должен уметь отстоять свою точку зрения. В этом весь отец.

– Мне не долго осталось, не перебивай, – добавил он, заметив, что я хочу вставить слово и тут же скривился в жесточайшем приступе.

«Всё это, уже было, просто я забыл», – здравая мысль, не успокоила, что‑то не то.

Взрослый мужик вернулся и в силу приобретённой с годами недоверчивости ищет подвох, возможно его и нет. Это же отец, такой, каким я его запомнил, умирающий, как и я. Смерть за спиной, возможно уже подхватила меня под мышки и тащит в свои чертоги.

– Помнишь, мы с тобой смотрели исторический фильм, про рыцарей!? – преодолев приступ, папа задал вопрос. – Там, где тефтонец получил стрелу в горло?

– Да пап, помню! – ещё бы забыл, я пересмотрел его пару сотен раз.

В те далёкие времена, рыцарь стал кумиром для большинства мальчишек. Врагов было в несколько раз больше, а он, дрался как лев, не смотря на стрелу в горле, груди и ноге, и ведь победил!

– Он не сдался сынок, – его опять скрутил приступ, с уголков губ, потекли алые струйки. – Ты, – отец выплюнул с кровью. – Ты думаешь это конец!? Борись, никогда не сдавайся, – его глаза горели живым огнём. – Знаешь, где бы я, сейчас хотел оказаться?

Его лицо и тело начали преображаться, воронки вместо глаз на истерзанной морде, я опять лежал на траве, а покалеченный страж, заносил надо мной гигантскую лапу.

Глубоко в сознании, настолько глубоко, что я даже не подозревал о существовании этого места, возник и тут же пропал образ Апостола, но чужая мысль, вторила тем же вопросом:

«Где бы я хотел оказаться?»

– Как это где? Далеко, настолько, насколько это возможно, и к дьяволу этот мир, гори он синим пламенем!»