Лайтнинг вдруг вспомнила то странное видение — она глазами Кэлума, сотни тысяч переливов цвета в её радужке и волосах, там, где она сама видела всего один оттенок. Это словно вкус… Вкус к жизни вернулся к ней.

Ноктис все равно не понимал выражения лица Лайтнинг. Будто он подсыпал ей яд. Лайтнинг же наконец посмотрела на него самого, осознанно рассматривая каждую черточку. По горлу будто скользнул кусок масла — Ноктис ей нравился. Не то, чтобы раньше она этого не замечала, просто сейчас это не получалось игнорировать.

Фэррон через силу отвела взгляд от принца и продолжила молча есть.

Одна жуткая и крамольная по своей наглости мысль закралась в её голову: а каковы теперь станут их поцелуи, если даже раньше они были для неё чересчур чувственны?

Она тут же запретила себе проверять. Это ведь будет ужасно проводить свои исследования, наплевав на его чувства. Чем тогда Фэррон станет отличаться от Кэлума?

Лайтнинг глубоко вздохнула, прикрыв глаза, с усилием стараясь притушить в себе эти желания. Лучше наконец разрешить все вопросы, на которые он отказывается ей отвечать. Она съела больше половины блюда, когда решилась отложить столовые приборы и начать.

— Знаешь, как все это выглядит со стороны? Отсутствие ответов на мои вопросы, то, что я не могу уйти отсюда самостоятельно, твоё насильственное милосердие…

Ноктис напрягся. Он знал, как описанное выглядит — плен. Но признаться в этом было сложно. Слышать же от Лайтнинг — ещё неприятней. Ноктис молчал в ответ, медленно отсчитывая такты своего сердцебиения.

— Скажи мне честно, мы вернёмся на Кокон?

Ноктис вздернул голову. Вот так она — ослабшая и сонная, с одеялом на плечах — прижала его лопатками к стенке и приставила к шее нож из тонкой правды.

— Нет, — коротко и холодно ответил он. Как долго он искал в себе силы, чтобы сделать это признание, а оно так просто соскользнуло с языка.

Лайтнинг несколько раз сморгнула, будто принять смысл этого лаконичного ответа было слишком сложно для неё.

— Почему? — не понимая, спросила она.

Ноктис отвернулся в сторону. Он уже пытался обдумать, как объяснить все Фэррон, пока она спала у озера. И теперь неожиданно для неё спросил:

— У тебя кто-то остался там?

— Друзья, — почти не задумываясь, ответила Фэррон.

— Кто, кроме тех, с кем ты училась в этой чертовой академии? — с какой-то жестокостью одернул её Кэлум.

Лайтнинг, изучая его эмоции, пыталась понять — это очередной приступ ревности или что-то иное. Почему он всегда с такой злостью относился к Клауду?

— В твоей жизни было хоть что-то, не связанное со службой Кокону? — снова проговорил принц.

Лайтнинг стиснула зубы и, задрав подбородок, ответила:

— Младшая сестра.

Ноктис застыл, будто получил очередную пощечину. Этого Кэлум уж точно не ожидал услышать от Фэррон.

Лайтнинг ведь права — он ничего о ней не знает. Ноктис эгоистично считал, надеялся, что между ними стоит только долг перед Коконом и друзья со службы. Ноктис почувствовал себя идиотом и попытался смягчить тон.

— А ваши родители? — спросил Ноктис.

Лайтнинг опустила глаза, пытаясь выровнять дыхание, понимая, что для обычного человека поступает неправильно, в первую очередь вспомнив о своих друзьях. Но откуда Кэлуму знать, что Зак и Клауд заменили ей семью.

— Отец погиб после рождения сёстры. Мать умерла… перед академией…

Ноктис глубоко вздохнул, молча принимая боль Клэр. Он ведь как никто другой должен был понимать Фэррон. Его мать умерла так рано, что проще было даже не думать о ней. Отец погиб, но, и когда тот был жив, Ноктис часто не чувствовал его в своей жизни. Регис больше был королем, чем его отцом, ставя страну на первый план.

— Ты единственный опекун сёстры? — спросил Ноктис.

Лайтнинг осеклась. Не Зак и Клауд, а академия и служба заменили ей семью. Лайтнинг сама виновата в том, что между ней и сестрой уже давно нет былой неразрывной связи.

— Сере девятнадцать, и она замужем, — выдавила из себя Клэр.

Эти краткие слова для описания родной сёстры, скупой тон Лайтнинг ответили на все вопросы принца. Даже Лайтнинг поняла, что отвратительно провалила всю свою браваду. Кэлум прав, у неё нет ничего, кроме службы.

— Мне жаль, но мы оба для жителей Кокона погибли в той машине, — почти без эмоций сказал Кэлум.

Лайтнинг опустила голову, сморщив лоб и силясь хоть что-то понять, не впав в злую истерику.

Погибли… Этот побег на Пульс — мир, в котором так легко спрятаться. Это значит, Кэлум скрывает факт своего спасения.

Связанно ли это с тем, что он не имеет права публично признавать свои способности? Прыжки сквозь пространство, переходы сквозь Хаос и миры, оружие, призванное из воздуха, регенерация и возможность делиться своей силой с последователями… Это все ведь действительно страшно и превращает молодого принца в изгнании в будущего полководца, покоряющего чужие миры.

Или дело ещё сложнее. Он ведь мог не уходить на Пульс, дальше скрывая свои умения, вывести Рапсодуса и все их агентство на чистую воду.

— Тебе выгодно, чтобы тебя считали мертвым, — то ли спросила, то ли обвинила его в чём-то Лайтнинг.

Ноктис лишь кивнул в ответ, пристально глядя, как она в своей голове складывает факты в стройную линию.

— Зачем? — спросила Лайтнинг измученно и тут же яростно ответила, будто обвинила принца в чем-то низком. — Устал от преследования Нифельхейма?

Фэррон вспомнила мелкий факт о его скитаниях: в какой-то момент его уже считали погибшим, тогда это не помогло или сейчас очередной рецидив этих стремлений?

Ноктис вдруг уколол её жестким взглядом, будто она обвинила его в трусости.

— Я не могу вернуться на Эос, пока Нифельхейм считает меня живым. Все официальные порталы и точки привязки, в которых я могу выйти самостоятельно, охраняются. Ты видела в каком состоянии я после перехода.

Его способности перехода через Хаос были преувеличены. Он способен был строить коридоры только между точками в мирах, в которых уже был и оставил маяки для себя.

Фэррон, продолжив анализировать его слова, спросила:

— Ты собираешься на Эос, чтобы вернуть свой трон?

Ноктис, вскинув голову, ответил:

— Да, — резкий ответ, показавший его решительность.

Кэлум не стал объяснять, что на Эосе его ждёт не только Нифельхейм, но и тысячи «Королевских клинков». Людей, готовых сражаться за принца, их цель — уничтожить империю. Сила Люцисов придет к ним только тогда, когда наследник с артефактом в руках окажутся в одном с ними мире.

Лайтнинг ещё сильнее наморщила лоб, будто уже в жалости над самой собой. Вспоминая все их разговоры с Заком и Клаудом, рассуждения парней и догадки о странном появлении принца в их мире.

— Ты ведь прибыл на Кокон ради этого. Чтобы умереть там… — проговорила она, имея в виду, что принц изначально планировал инсценировку своей смерти.

Ноктис молчал в ответ, лишь сильнее убеждая её в правоте. И Лайтнинг вдруг разгадала ещё одну тайну:

— То первое покушение в межмировом порту… Вы хотели сделать вид, что ты погиб уже тогда. Но ты спас меня и выдал своё отсутствие на корабле в момент взрыва…

Какая-то боль сжала её грудь, Ноктис же молчал, но грустно улыбался как всегда, когда она оказывалась права. Как же был тогда зол Игнис: благородство принца — порыв спасти невинную жертву — перечеркнул весь их план.

Фэррон же вдруг опять почувствовала благодарность к Кэлуму за то, что он спас её вопреки своей цели. А ведь тогда они не были знакомы, она не могла списать его поведение на желание заполучить её благосклонность. Лайтнинг разомкнула пересохшие губы.

— Почему вы выбрали Кокон? — с горечью спросила она, будто вся фатальность их совместной судьбы началась с того места, когда принц решил «умереть» именно на их земле.

Ноктис поднял руку и запустил в её волосы за ухом. Мягкое движение, почти нежное. Лайтнинг чем-то была похожа на свой искусственный мир. Люди там зарафинированы в своей псевдоморали и не стесняются высказывать протесты, даже когда они созданы извне и внушены им другими людьми.