При этих словах у Дай-юй перехватило дыхание, у Цзы-цзюань тоже подступил комок к горлу, она зарыдала, не в силах произнести ни слова.

Через некоторое время Дай-юй прерывающимся голосом сказала:

– Сестрица Цзы-цзюань! То, что я лежу, мне пользы не приносит. Подними меня – я хочу посидеть!

– Барышня, ведь вы раздеты, – отвечала девушка. – Вы можете простудиться.

Дай-юй закрыла глаза и сделала усилие, чтобы подняться. Цзы-цзюань и Сюэ-янь помогли ей и подложили под бока подушки, сами же наготове встали по сторонам.

Но разве могла Дай-юй сидеть самостоятельно?! Она сразу почувствовала боль в нижней части тела и вцепилась в подушки, затем вдруг подозвала к себе Сюэ-янь и проговорила:

– Моя тетрадь…

Дыхание ее снова сделалось прерывистым, она задыхалась.

Сюэ-янь догадалась, что Дай-юй имеет в виду рукописи стихов, которые недавно исправляла. Быстро разыскав тетрадь, она подала ее барышне. Дай-юй еле заметно кивнула, затем подняла глаза и взглядом указала на ящик. Сюэ-янь не поняла, что ей нужно, и Дай-юй рассердилась. Глаза ее от гнева расширились, она закашлялась, и ее стало рвать кровью.

Сюэ-янь побежала и принесла воды, Дай-юй прополоскала рот и сплюнула в таз, Цзы-цзюань платочком осторожно вытерла ей губы. Дай-юй взяла у нее платочек и снова указала в направлении ящика. Ей опять стало тяжело дышать, и она закрыла глаза.

– Полежите спокойно, барышня, – сказала ей Цзы-цзюань.

Дай-юй покачала головой. Цзы-цзюань подумала, что она просит платок, велела Сюэ-янь открыть ящик и достать. Та подала белый шелковый платок, однако Дай-юй оттолкнула его и, собравшись с силами, проговорила:

– На котором написаны иероглифы!..

Только теперь Цзы-цзюань поняла, что она просит тот самый старый головной платок, на котором были тушью написаны стихи, и приказала Сюэ-янь немедленно разыскать его и подать Дай-юй.

– Отдохните, барышня, – опять стала уговаривать она Дай-юй. – Зачем вы изнуряете себя? Стихи посмотрите, когда поправитесь!

Не обращая на нее внимания, Дай-юй взяла платок и хотела разорвать его, однако у нее не хватило сил.

Цзы-цзюань догадывалась, что она сердится на Бао-юя, но побоялась заводить о нем речь.

– Эх, барышня, опять расстроились! – только и произнесла она.

Дай-юй опустила голову, сунула платок в рукав и велела зажечь лампу. Сюэ-янь поспешила выполнить приказание. Дай-юй внимательно посмотрела на лампу, потом немного посидела с закрытыми глазами, чтобы отдышаться и успокоиться, и наконец вымолвила:

– Разожгите жаровню…

Цзы-цзюань решила, что ей холодно, и стала просить:

– Вы бы лучше легли, барышня, а я вас потеплее укрою. А то уголь будет дымить, и вы почувствуете себя еще хуже.

Дай-юй покачала головой. Сюэ-янь разожгла угли в жаровне и поставила ее на пол. Однако Дай-юй потребовала, чтобы жаровню перенесли на кан. Сюэ-янь исполнила ее требование и поставила жаровню на столик, стоявший на кане.

Дай-юй сделала попытку передвинуться поближе к жаровне, Цзы-цзюань помогла ей. Тогда Дай-юй вытащила из рукава платок и, решительно кивнув головой, бросила его на пылающие уголья. Цзы-цзюань испуганно вздрогнула, хотела спасти платок, но руки отказывались ей повиноваться.

Сюэ-янь в это время в комнате не было – она вышла за подставкой для жаровни.

– Барышня! – с упреком произнесла Цзы-цзюань. – Ну как это называется?

Дай-юй, сделав вид, будто ничего не слышит, взяла тетрадь со стихами, посмотрела на нее и тоже хотела бросить в огонь. Цзы-цзюань испуганно бросилась к девушке, собираясь отнять тетрадь, но Дай-юй оттолкнула ее руку, Цзы-цзюань еще раз попыталась удержать барышню, но безуспешно, и ее охватила растерянность.

В этот момент на пороге появилась Сюэ-янь с подставкой для жаровни. Заметив, что Дай-юй что-то бросает в огонь, девушка стремглав бросилась к жаровне. Обжигая себе руки, она вытащила из огня наполовину спаленную тетрадь.

Дай-юй закрыла глаза, словно выражая желание, чтобы Цзы-цзюань убиралась прочь. Тогда Цзы-цзюань крикнула Сюэ-янь, чтобы та помогла ей уложить Дай-юй. Сердце ее бешено колотилось, она хотела позвать кого-нибудь на помощь, но не решалась тревожить людей, так как время было позднее. Однако не звать никого тоже было рискованно, ибо, случись несчастье, ей же самой и другим служанкам пришлось бы отвечать. Таким образом, всю ночь девушки провели в тревоге.

На следующее утро Дай-юй чувствовала себя еще слабее. После завтрака приступы кашля у нее возобновились, опять появилась тошнота, и ей стало хуже. Цзы-цзюань отправилась сообщить обо всем матушке Цзя, оставив Сюэ-янь присматривать за Дай-юй.

Но когда Цзы-цзюань пришла в дом матушки Цзя, там все словно вымерло; она не встретила никого, кроме нескольких престарелых мамок да девочек-служанок для черной работы, которых оставили присматривать за комнатами.

– А где старая госпожа? – спросила у них Цзы-цзюань.

– Не знаем, – ответили ей.

Цзы-цзюань удивилась и решила пройти в комнаты Бао-юя. Однако там тоже никого не оказалось.

Она стала расспрашивать служанок, но те тоже ответили, что ничего не знают. Тут только Цзы-цзюань догадалась, в чем дело.

«Как можно быть такими равнодушными и безжалостными?» – с горечью подумала она.

Потом ей припомнилось, что за последние несколько дней никто не навещал Дай-юй. Она очень расстроилась и, удрученная, вышла.

«Надо бы пойти к Бао-юю узнать, как он себя чувствует, – подумала она. – Но как он будет себя вести, если увидит меня?! Когда-то я над ним подшутила, и он так разволновался, что заболел! Что же будет сейчас? Да, у всех мужчин Поднебесной сердца холодны, как лед. Просто возмутительно!..»

Занятая этими мыслями, Цзы-цзюань брела наугад, пока не очутилась у «двора Наслаждения розами». Ворота были заперты, во дворе было безлюдно, и девушка вдруг вспомнила:

– Ведь Бао-юй женится, и для него, разумеется, приготовили новые покои!.. Но где они находятся?..

Вдруг она увидела Мо-юя, мальчика-слугу Бао-юя. Цзы-цзюань окликнула его.

– Ты зачем пришла, сестрица? – завидев девушку, спросил Мо-юй.

– Я слышала, что второй господин Бао-юй женится, и пришла посмотреть на его свадьбу, – отвечала Цзы-цзюань. – Кто бы мог подумать, что она будет не здесь! Мне даже неизвестно, когда состоится брачная церемония!

– Я тебе скажу, но только смотри не рассказывай сестре Сюэ-янь! – шепнул ей Мо-юй. – Господа не велели даже вам об этом рассказывать! Брачная церемония состоится сегодня вечером. Господин Цзя Чжэн велел второму господину Цзя Ляню приготовить для этого отдельный дом… Может быть, у тебя есть ко мне дело, сестра?

– Нет, ничего, – отвечала Цзы-цзюань. – Иди!

Мо-юй убежал.

Цзы-цзюань глядела ему вслед бессмысленно вытаращенными глазами, но потом вдруг вспомнила о Дай-юй, лежавшей при смерти, и залилась слезами.

– Бао-юй, – процедила она сквозь зубы, – она скоро умрет и не будет служить тебе живым упреком! Но ведь я жива, как ты будешь смотреть мне в глаза?

Судорожно всхлипывая, она побежала домой. Подходя к «павильону реки Сяосян», она увидела двух девочек-служанок, которые украдкой выглядывали из-за ворот.

– Вот сестра Цзы-цзюань! – закричала одна из служанок.

Цзы-цзюань поняла, что с Дай-юй неладно. Она сделала девочкам знак не шуметь и потихоньку вошла в дом.

Щеки у Дай-юй пылали, словно в лихорадке. Цзы-цзюань почувствовала, что с барышней плохо, и велела позвать няньку Дай-юй – тетку Ван. Как только та явилась и увидела свою воспитанницу, сразу залилась слезами.

Цзы-цзюань думала, что на няню Ван можно положиться, но, когда она убедилась, что та беспомощна, девушка совсем растерялась. Но вдруг она вспомнила еще об одной женщине и немедленно послала служанку за ней. Вы догадываетесь, о ком идет речь? Конечно, о Ли Вань! Цзы-цзюань знала, что Ли Вань живет затворницей и, вероятно, не будет присутствовать на свадьбе Бао-юя, так как там шумно; кроме того, в саду распоряжалась Ли Вань, поэтому Цзы-цзюань и послала за ней.