Державин смекнул, что его визави говорит о Никите. Он пошёл по обычаю королевской пешкой.

— Есть такое. За ним в последнее время числится множество достойных поступков, — ответил он.

— Всё так, — согласился Илья Святославович. — Ему обязан и другой молодой офицер. Иначе, сами понимаете, меня тут не было бы.

Игорь Всеволодович припомнил случай на приёме с одним из Вяземских, о котором ему рассказывал внук.

Тем временем его оппонент пошёл пешкой, открывающей ладью. Начало партии с его стороны было совершенно нестандартным, что говорило о неких чрезвычайных обстоятельствах.

Державин двинул слона, которого Вяземский по старинке называл офицером. И, судя по всему, не случайно.

— Но любовь пешек не должна обманывать вас, — продолжал Илья Святославович. — Партия, которую сейчас разыгрывают те, кто должен нас охранять, вероятнее всего, предполагает полное устранение с доски ваших фигур в случае проигрыша вами партии.

Министр перевёл это в уме на человеческий язык. Имперская безопасность хочет полностью устранить род Державиных. Вот это да! Но почему?

— Это странно, — ответил он, рассеянно выводя вперёд ферзя. — Столько лет вести свою игру во благо короля и столкнуться с подобным отношением.

— Есть мнение, что король не знает, что замышляется за его спиной. Но факт есть факт, — Вяземский наседал, навязывая оборону буквально по всей доске. — Но также отмечается, что один сильный мозголом зачастил во дворец.

Державин вспомнил, что мозголомами в его детстве звали менталистов, служащих при дворе. Речь шла безусловно о Разумовском, бывшем начальнике имперской безопасности. И да, Никита упоминал, что тот присутствовал на приёме, где, кстати, воспламенился один из гостей. Может, и совпадение, но верилось с трудом.

И тут в голове министра что-то как будто щёлкнуло. В последнее время он сильно перешёл дорогу лишь тем, кого считал совсем незначительными фигурами — шутам с телепортом. Получается, что они не так просты, как он решил.

Это очень серьёзный просчёт с его стороны. А затем он вспомнил, каким нездоровым огнём горели глаза монарха, просто мечтавшего заполучить эту технологию.

— Скажите, а вы можете по видео определить, производилось ли ментальное воздействие на человека, или нет? — спросил Державин настолько в лоб, что Вяземский даже захлопал глазами от неожиданности. А затем молча показал по углам, где по его разумению располагались камеры и микрофоны.

— Тогда никакие наши ухищрения не сработают, — проговорил на это Игорь Всеволодович. — Сами видите, если они захотят, будут устранять даже без повода.

Илья Святославович заметно побледнел. Ему не нравилось происходящее, но он решил не ретироваться.

— Разрешите ознакомиться? — попросил он.

— Извольте, — и министр передал визави свой телефон с видео, которое он отснял на презентации телепорта.

Снималось это видео лишь для того, чтобы запечатлеть диковинную аппаратуру. Но случайно в кадр попал и отец-император, которого в тот момент как раз «обрабатывал» один из устроителей зрелища.

Вяземскому понадобилось не более минуты.

— Максимальное двойное воздействие, — сказал он, возвращая Державину телефон. — Если успеете передать его величеству, я подтвержу. Впрочем, это сможет подтвердить любой эмпат или менталист. Правда, в свете последних слухов, не думаю, что вы сможете добиться встречи с императором с глазу на глаз.

— Вы считаете, что всё настолько серьёзно? — поинтересовался Державин.

Вместо ответа раздался звонок телефона министра. Тот ответил на вызов и прижал его к уху. За несколько секунд уголки губ его опустились, а глаза утратили блеск.

— Да, — сказал он в заключении. — Скоро буду.

— Что-то случилось? — спросил его Вяземский.

— У меня умер внук.

* * *

Нет, что-то всё-таки было.

Мой разум, которым я всё осознавал. А, значит, где-то было и тело. И всё, что я видел, вся эта тьма — просто обман.

Я мгновенно успокоился и попытался услышать свой собственный пульс. Но его не было. Это ещё ничего не значило.

Я мыслю, следовательно, существую. Иное меня не устраивало.

Конечно, трудно двигаться в каком-либо направлении, когда само понятие «направление» отсутствует напрочь. Но тут сработал древний инстинкт, заставляющий людей, попавших в воду всплывать наверх.

Тоже самое было и у меня. И пускай я не чувствовал ни ног, ни рук, всем существом своим я стремился наверх.

Некоторое время ничего не происходило. И само понятие «время» тут было довольно размыто. Я не мог сказать, сколько прошло секунд или минут. Но в какой-то момент я увидел свет.

Всей своей душой я рванулся к этой точке, разрезающей своим сиянием мглу вокруг.

И вдруг ощутил, что у меня есть руки. Я отталкивался ими от окружающего пространства, чтобы быстрее оказаться рядом с источником света. И, когда я был уже совсем рядом, увидел, что ко мне протянута рука помощи.

Я взялся за неё и вдруг…

Я оказался рядом с незнакомцем под сиянием очень яркой звезды, что затмила бы солнце, займи она место на нашем небосклоне.

— Извини, — сказал мой спутник до боли знакомым голосом, который раньше я слышал только в голове. — Аппетит приходит во время еды, вот я и пожадничал.

— Что случилось? — поинтересовался я.

Страха не было совершенно. Более того, несмотря на весь сюрреализм происходящего, у меня было стойкое ощущение, что всё идёт так, как надо. Я прислушался к внутренним впечатлениям: чувство тревоги молчало.

— Пожадничал я, — признался мой спутник. — Твой покорный слуга решил собрать вообще всю известную магию внутри одного-единственного тела. Ну… и оно, ожидаемо, не выдержало.

Я обернулся на говорящего.

Первым словом, всплывшим в моём сознании, было «франт». В элегантном костюме-тройке и с тростью в руке рядом со мной шёл настоящий модник. Лицо молодое, но оттенено седеющими волосами, спускающимися к плечам. Сверху шляпа, за которую продал бы душу не один рокер. Глаза пронзительно-голубые, узкие, но выразительные губы. На руках по перстню.

— Архос, — в моём голосе прорезались стальные нотки. — Я, что, умер?

— Технически — да, — ответил тот, и в слегка комичном жесте снял шляпу. — Обидно, честное слово, ты был отличным человеком.

— И убил меня ты? — продолжал я выяснять обстановку.

— Ага, — подтвердил тот. — Не враги и не оторвавшийся во время секса тромб, а учитель и наставник.

— Ты издеваешься? — поинтересовался я, видя, что его настроение далеко от упаднического. — Мало того, что убил своего ученика, так ещё и ржёшь над ним? Тебе же самому жить будет негде!

— Почему бы и не поржать, пока время есть? — и тут он стал совершенно серьёзным. — Мозг сохраняет все свои функции в полном объёме в течении четырёх минут после остановки сердца. Прошла только одна. Моя задача была привести тебя в сознание, чтобы ты мог предпринять необходимые меры по его запуску. А то, да, бомжом мне быть не улыбается.

И он приподнял шляпу, выказывая мне своё почтение.

— Архос, Архос, — я покачал головой. — Мог бы хотя бы предупредить. А то «дай я сам» и чуть не угробил.

— Ты — Примарх, твоё превосходство должно быть подавляющим. Ну и да, перегнул я палку, тут согласен. Самое обидное, что теперь всё смешалось, и совершенно не ясно, какие виды магий тебе добавились, а какие не влезли.

— Значит, будем выяснять опытным путём, — сказал я на это. — Сейчас-то что делать?

— Запускай своё сердце.

— Как? — я немного удивился такой постановке вопроса.

— А ты оглядись. Посмотри, где мы находимся. И всё поймёшь!

Архос, а точнее человек, вид которого он принял, обладал поистине гипнотическими чертами лица. Бывают такие люди, которых хочется рассматривать вечно. Поэтому оглядеться я решил только теперь.

Пространство, по которому мы шли было увито красными трубками. Некоторые из них были светлее, другие — темнее. Над головами ярко горела звезда. И хоть она слепила, но тепла от неё я почти не ощущал.