В воспитании наследницы был еще один пробел — она никогда не видела голого мужчину. Обезглавленных — сколько угодно, но чтобы вот так, без штанов… Кровь бросилась ей в лицо, она резко развернулась — и уперлась носом в статую Аполлона Бельведерского. А именно — в то самое место, которое она только что беззастенчиво рассматривала у своего жениха.

— Ух ты! — Девушка нерешительно потрогала холодный мрамор.

То, чего коснулась нежная девичья рука, вдруг стало горячим и начало стремительно увеличиваться в размерах. Статуя смутилась и попыталась прикрыть свое хозяйство ладонями. Не тут-то было!

— Смирно!

Мужчины — и живой, мраморный — вытянули руки по швам, а принцесса, повернувшись к жениху, спросила:

— Ты тоже так умеешь? — и когда тот кивнул головой, приказала: — Встать!

Реакция оказалась прямо противоположной.

— Ты не умеешь…

— Умею, вот только с тобой вряд ли получится. — Гуча уже справился с неожиданным для него самого приступом смущения и вовсю наслаждался пикантной ситуацией.

— Почему?

— Потому, Непобедимая моя, что эта штука на команды не реагирует. Этой штуке твои «лежать» и «стоять» совершенно безразличны.

— А что надо сделать?

— А что ты мраморному парню сделала?

— Потрогать, что ли? — обрадованно воскликнула принцесса и, подойдя к Гуче, проделала ту же процедуру, что со статуей.

Черт зажмурился и едва не застонал, почувствовав прилив крови к предмету изучения. Принцесса тоже, наверное, что-то почувствовала. Она смутилась, не зная, как объяснить странное томление и жар, что разлились по телу. Решив, что она обязательно разберется в этом вопросе, но позже, Брунгильда скомандовала:

— Вольно!

И выскочила за дверь.

Мраморный Аполлон вздохнул и вытер лоб, а Гуча половой тряпкой сполз в ванну. Долго расслабляться ему не дали — в комнату вошли солдаты. Они бесцеремонно вытащили его из корыта, запихали в серый мундир из грубой ткани и вытолкнули за дверь. Гуча не сопротивлялся, понимая, что сила не на его стороне. Мокрый, дрожа на холодном ветру, он шел за проводниками, пытаясь разглядеть в толпе людей своих подопечных. Один раз ему показалось, что мелькнула оранжевая лысина Самсона, но остановить и выяснить ему не дали, грубо толкнув в спину.

Остановились у конюшен. Принцесса в полном рыцарском облачении, а именно — с ног до головы в железе, восседала на белом коне. Рядом шестеро конюхов едва удерживали темпераментного жеребца, который показался черту более опасным, чем убитый недавно дракон.

Огромный черный зверь нервно переступал копытами, вращал налитыми кровью глазами и норовил укусить несчастных слуг. Те, с перекошенными от ужаса лицами, мотались да стороны в сторону, но веревок из рук не выпускали. Видимо, принцессу они боялись больше.

— Я была права. — Брунгильда кивнула на оторопевшего Гучу. — Он оценил Бяшу по достоинству. Настоящему герою — геройский конь!

— Бяша-а-а… — только и смог произнести обреченный на раннюю смерть жених. Жеребец, услышав свое имя, радостно заржал и оскалил огромные зубы, которые сделали бы честь, крупному хищнику.

— Сегодня у нас по плану, — продолжала между тем амазонка, — выездка, бег в полном снаряжении и упражнения с копьем. Вечером — ледяной душ, праздничный ужин в честь помолвки и перед сном — пешая прогулка. Помогите герою сесть в седло, он не привык еще к весу доспехов.

Бяша, видимо выслуживаясь перед принцессой, стоял смирно, пока на него усаживали жениха, но стоило только слугам отпустить узду, а Брунгильде отвернуться, как наглая скотина взбрыкнула задними ногами. Незадачливый жених грудой металлолома рухнул на каменные плиты двора.

— Ой! — расстроилась принцесса и тут же распорядилась: — Приведите его в чувство!

Ретивые слуги кинулись выполнять приказ, но только после шестого ведра ледяной колодезной воды Гуча очнулся и прошептал:

— Я слышал, что ледяной душ назначен на вечер. Он с трудом поднял руку и откинул съехавшее при падении забрало. Первое, что бросилось ему в глаза — это наглая лошадиная морда, подмигивающая ему одним глазом.

— Ну, Бяшка несчастная, держись, — зловеще прошипел Гуча, вставая с земли. Радуясь, что хоть на ком-то можно сорвать зло, он ухватил узду и со всей силы ударил строптивого коня железной рукавицей промеж глаз. Доспехи больно врезались в ладонь, Гуча взвыл, но остался доволен — конь присмирел. Жених взгромоздился в седло и пришпорил коня.

Как оказалось, радовался он рано. Бяша взвился на дыбы и всадник опять оказался на земле.

— Привяжите его к седлу, что ли, — устало обронила принцесса, и ретивые слуга моментально выполнили ее пожелание.

— Они привыкнут друг к другу, ваше высочество! — успокоил принцессу командир королевской охраны и скомандовал: — Вперед!

Отряд галопом вылетел из дворца, миновал казармы и остановился на плацу.

Дальнейшие события Гуча помнил смутно: его тряс и подбрасывал на кочках Бяша; били какими-то оглоблями в спину; он долго-долго бежал за неутомимой принцессой, чувствуя, как с каждым кругом тяжелеют доспехи.

Когда его снова привязали к седлу, черт уже ни на что не реагировал, а в воспаленном мозгу билась только одна мысль — выжить…

— Угробит она его, — вздохнул Самсон. Парни наблюдали за происходящим, повиснув на заборе, что окружал плац. — Ой, угробит! Он, конечно, крепкий мужик, но это…

— Опять упал. — Ангел болезненно поморщился. — Смотри, она лежачего бьет. Нет, это не женщина, это…

— Это стерва! Да рядом с ней бультерьерша из соседней страны болонкой кажется. — Самсон снова вздохнул. — Вытаскивать его надо, пока жив!

— Сам знаю, но как? Мост поднят, ворота охраняются, а эта дама, честное слово, язык не поворачивается так ее назвать, глаз с него не спускает.

— Я вот о чем думаю, Бенедикт, — прищурившись, произнес Самсон. — Ты помнишь, как оказался у избушки отшельника, чтоб его самогонный аппарат сгорел!

— Ну… — Бенедикт на минутку умолк. — Я подумал: «Где сейчас Самсон? Вот бы рядом с ним оказаться!» Да, именно так я и подумал! Потом передо мной оказался твой зад. Я еще удивился, увидев такие знакомые штаны.

— Оставь мой зад в покое, — вдруг вспылил вор, наблюдая, как Гуча пытается перелезть через высокую каменную стену, еще не зная, что за ней находится глубокая канава, полная жидкой грязи. — Ведь упадет, сумасшедший, чего он вниз не смотрит?

— Он не может, у него забрало опущено, — объяснил ангел, отворачиваясь. — Что, уже?

— Нет, еще летит… а вот теперь… уже… Судя по грохоту — на дне еще и камни. — Самсон поморщился.

— Живой бы остался! — Ангел смахнул слезу, совершенно забыв, что Гуче, как, впрочем, и ему тоже, в этом мире ничего не грозит. Самое страшное, что может случиться, — это выговор от дяди.

— Ночью на дело пойдем. Выручать его надо. — Рыжий умолк, залез повыше на забор и вытянул шею, стараясь рассмотреть, что происходит около канавы. — Платок у Гучи в кармане. Все, что нам надо, — это встать на него и представить, что мы уже королевстве Талона.

— А как же мы до него доберемся? — недоуменно спросил ангел. — На каждой двери замок висит с мою голову величиной!

— Обижаешь. — Самсон с ухмылкой показал связку отмычек.

— Воистину, и порок иногда на пользу идет, — глубокомысленно изрек Бенедикт. — А вдруг он ее полюбил? Вдруг он не захочет уходить?

Вор покрутил пальцем у виска и выразительно взглянул на ангела. Тот замолчал, следя за тем, как потерявшего сознание черта за ноги волокут с тренировочного поля.

— У него здоровье крепкое? — снова подал голос Самсон.

— Да, а что?

— Доспехи помялись, в кузницу тащат, чтобы снять их.

— Да, а что?

— Доспехи помялись, в кузницу тащат, чтобы снять их. После кузнеца живым остаться сложно — он же людей от болванок не отличает, — пояснил Рыжий воришка.

Из кузни донеся звериный рык, который плавно перешел в тоненький скулеж. Принцесса нервно переминалась с ноги на ногу, переживая за жениха. Наконец черта выволокли на свет божий, окатили ледяной водой и под руки препроводили в замок.