Оспины кратеров медленно проплывали по голографическому экрану, уходя за его границу. Веста вращалась вокруг своей оси, делая один оборот за пять с лишним часов. «Илья Муромец» висел над западным полушарием, более тёмным, чем восточное. Кора астероида на этом участке была сложена чёрными базальтовыми породами, имеющими наиболее низкое альбедо. И более высокую прочность. Андрей Самандросов вглядывался в экран, по одному ему известным признакам выбирая место для посадки.

– Здесь, – наконец заявил он, очертив лазерной указкой выбранный участок.

– Снижаемся, – скомандовал Осипов.

– Максим, – окликнул он Кривошеева. – Запускай систему Ковалевской. Будем садиться.

Площадь опорной площадки «Ильи Муромца» составляла чуть меньше двадцати квадратных километров. Тут уже было не обойтись «воздушной подушкой» из надутых воздухом прорезиненных покрывал. Идеально ровные посадочные площадки могут быть только на аэродромах и космодромах. А природа всегда подбросит на каждый квадратный километр хотя бы несколько весьма существенных неровностей рельефа. Именно на этот случай большой космический буксир был оборудован посадочной системой, разработанной талантливой белорусской конструкторшей.

В днище буксира сдвинулись в стороны затворы, и наружу попёрли, медленно раздуваясь, пневмокостры – шары из синтетического пропиленоксидного каучука, армированного тканью из сверхвысокомодульных волокон. Когда давление воздуха в пневмокострах достигло двадцати атмосфер, «Илья Муромец» начал медленно опускаться, пока часть шаров не коснулась выступов базальтового основания. Сила тяжести на поверхности Весты была всего два процента от земной, поэтому вес «Ильи Муромца» на её поверхности составил около сорока миллионов тонн. Этого хватило для того, чтобы слегка приплюснуть лишь незначительную долю пневмокостров. Большая часть остальных на этом этапе ещё вообще не коснулась поверхности астероида.

Теперь пришло время курсантов. Осипов вызвал их в ходовую рубку. Оглядев строй, он поздоровался и выслушал ответное приветствие. После чего приступил к проведению инструктажа:

– Товарищи курсанты, вам выпала честь первыми ступить на поверхность самого большого в Солнечной системе астероида. Вам всем уже доводилось выходить в открытый космос, это для вас ещё непривычно, но не ново и большой опасности не представляет. Работа, к которой вы сегодня привлекаетесь, относится к особо опасным по совсем другим причинам. Их две. Первая опасность сопряжена с работой противометеоритных орудий, которые капитан-лейтенант Зимин будет использовать для крепления буксира, прожигая отверстия в базальте. Во время выстрела вы должны находиться в безопасной зоне – на крыше буксира. Подглядывать разрешаю, но требую соблюдения мер осторожности. В случае выброса в вашем направлении каменной крошки или капель расплавленной породы, вы должны удалиться от края на безопасное расстояние. Воздуха тут нет и сила тяжести ничтожна, поэтому полететь это безобразие может очень далеко. И с большой скоростью. Уяснили?

– Так точно, товарищ капитан первого ранга.

– Вторую опасность представляет содержимое астероидного пояса, в котором мы сейчас находимся. Концентрация камней в нём ничтожна, поэтому вероятность прилёта хотя бы одного из них во время швартовочных работ стремится к нулю. Но отличается от него. Может случиться так, что нам «повезёт» и вы окажетесь свидетелями, а то и участниками этого чрезвычайно редкого, но возможного события. Поэтому вы всё время должны находиться на связи с рубкой. После получения сигнала «Астероидная опасность» вы обязаны всё бросить и укрыться под корпусом буксира. Всё понятно?

– Так точно!

– Тогда распишитесь в журнале инструктажей. Конкретные задачи вам поставит старпом. Он же распределит зоны ответственности каждого из вас.

Установка крепежа со времён Апофиса также претерпела существенные изменения. Больше никто не сверлил никаких отверстий. Противометеоритное орудие, сфокусировав луч до небольшого пятнышка, проплавляло глубокое и узкое отверстие в базальте. После чего подлетевший на ступе курсант погружал в ещё не затвердевший расплав арматурину, имеющую диаметр в сорок миллиметров, верхний конец которой был загнут в кольцо. После затвердевания расплава курсант подтаскивал к получившемуся анкеру стальной трос (толщиной в руку) и цеплял венчающий его гак за кольцо. После доклада о готовности старпом давал Васе команду выбрать слабину троса.

Анкеров было много, поэтому возня с расчалками продолжалась несколько часов. После установки последнего и возвращения курсантов на буксир Вася начал притягивать «Илью Муромца» к астероиду, вращая барабаны лебёдок буквально по сантиметру и добиваясь одинакового натяжения всех тросов. Пневмокостры постепенно сплющивались. Всё большее их количество включалось в работу.

Всё это время Андрей Самандросов мотался на ступе по астероиду, собирая образцы горных пород. На увещевания Осипова о том, что для сбора образцов у него будет ещё никак не менее двух недель, которые предстоит затратить на транспортировку Весты к месту назначения, планетолог не реагировал. В его распоряжении впервые оказалась целая планета. Маленькая, почти карманная. По действующим на настоящий момент критериям вообще не относящаяся к категории карликовых планет – гидростатическое равновесие, видите ли, у нее не в полной мере соблюдалось. Но какое это всё имело значение для планетолога? Для него это была планета, и она вся находилась в его единичном распоряжении. Все остальные видели её лишь на размытых фотографиях, и только он мог рассмотреть эти красоты вживую. Каждый скол камня и выступ породы говорили недавнему выпускнику Горного университета очень многое. И Самандросов впитывал эту информацию как губка. Он вернулся на буксир лишь через несколько часов, совершенно обалдевшим от избытка разнообразной информации, дотянув до момента, когда воздух в баллонах уже совсем заканчивался. И, разумеется, получил втык от командира буксира.

К этому моменту перегон Весты на новую орбиту уже начался. «Илья Муромец» не толкал астероид, а тащил его за собой. При этом команда поочерёдно ходила в увольнения, осматривая местные достопримечательности: кратеры, горы, каньоны, разломы. На астероиде было на что посмотреть. На Весте стояла весна, и температура не опускалась ниже минус сорока градусов. Солнце, казавшееся отсюда вдвое меньшим, чем с Луны, светило ярко, но почти не грело. И совсем не мешало наблюдать за звёздами. Их было много. Очень много. Ярких, пронзительными огоньками горящих в чёрном атласе неба.

– Открылась бездна звезд полна; звездам числа нет, бездне дна, – продекламировал Осипов, стоя на вершине пока ещё безымянного пика, возвышавшегося над дном кратера Рея-Сильвия на двадцать два километра.

– Это Пушкин, Виктор Николаевич? – спросил Самандросов.

– Нет, Андрей, это Михаил Васильевич Ломоносов.

– Сильные стихи. Пронзительные.

– Так и Ломоносов был очень сильным человеком.

– Послушайте, Виктор Николаевич, мы ведь первые из людей сюда забрались!

– Если быть точными, то прилетели. Ножками не забирались. А так, да, первыми. А к чему ты это?

– Раз мы первооткрыватели, давайте этой горушке имя дадим.

– И чьё имя ты предлагаешь дать этому пику? – заинтересовался Осипов.

– Ломоносова.

– Пик Ломоносова? Звучит. А на Земле его именем никакая гора не названа?

– Только хребет. Подводный. В Северном Ледовитом океане.

– Это хорошо, что пика пока не было. Я согласен. Вернёмся на буксир, я свяжусь с Центром, чтобы подавали заявку.

– А куда именно?

– Понятия не имею. Алина Зинятовна разберётся.

Разгон астероида происходил медленно, в основном на термоядерной тяге, подпитывающей двигатель Песке через преобразователи, поэтому перегрузки вообще не ощущались. Веста миновала орбиту Марса и постепенно приближалась к Солнцу. Уже в плоскости эклиптики. Но до Земли всё ещё было очень далеко.