Мозг не меньше минуты приходил в себя и воссоздавал все события минувшей недели.

Очень сильно захотелось со стоном залезть обратно под одеяло, но желудок не давал покоя.

Выбравшись из постели, я обнаружила, что всё еще замотана в полотенце, которое сбилось под моей спиной.

Одежда невнятной кучкой так и валялась на полу. Халата нигде поблизости не было.

Надевать одежду мне было противно, она слишком сильно пропиталась моим потом, болью и страхом, поэтому пришлось заматываться в полотенце обратно и идти искать еду.

На цыпочках вышла в темный коридор. К сожалению, света нигде не было. Хотя у меня в доме было принято в общих коридорах оставлять свет, мама делала это для меня, да и остальные домочадцы знали, что я люблю по ночам искать вкусненькое.

Благо проблемы ожирения меня не волновали никогда. Впрочем, как и подростковые прыщики. Подруги называли меня ведьмой, хотя теперь я понимаю, что все дело было в том, что я и не человек вовсе. Потому и здоровье у меня не человеческое.

Вздохнув, на ощупь, по стеночке пошла искать кухню.

Если я сейчас не съем чего-нибудь, то точно взвою.

Несколько раз чуть не упала, запнувшись об пол, но все же смогла устоять на ногах и нашла выход из коридора, попав в общую гостиную. Здесь уже было не так темно, ибо большое панорамное окно без штор давало много света от сияющего ночного города.

Тут я смогла уже без потерь войти в кухню и даже сразу найти холодильник.

Открыла его и начала смотреть, что же там есть вкусненького.

Из вкусненького нашелся один кусок пиццы, сладкая газировка и фрукты.

На душе стало приятно: неужели мужчины мне оставили?

Забрав еду, я, не став искать посуду, села за стол и начала ужинать, запивая прямо из горла.

Знаю, так леди не едят в гостях, это ужасно некрасиво, но, кажется, я начинаю сдаваться, потому что сил сервировать стол не было.

Хотелось элементарно жрать, причем голод был какой-то неестественно зверский. Я такого еще никогда не ощущала и с прискорбием поняла, что пицца исчезла в рекордные сроки. Я вообще её почти не почувствовала.

Пришлось опять лезть в холодильник. Правда, больше из готовой еды я там ничего не увидела, разве что какие-то консервы.

Вытащив одну банку, я от света из холодильника прочитала, что это тушёнка.

Мне было уже плевать, я готова была съесть и эту гадость – так мама её называла, когда дядя Игорь просил нашего повара сделать его любимые «макароны по-флотски». Пахло всегда одуряюще вкусно, но мама запрещала мне её даже пробовать.

В составе значилось мясо, значит, буду есть.

Только как она открывалась, я понять не смогла.

Вроде был какой-то язычок, но, когда я его потянула, он тут же оторвался.

Вздохнув, пошла искать открывашку: я видела, как наша повар иногда вскрывала банки. Теорию знаю, практику попытаюсь осилить.

Проверив все ящики, единственное, что нашла, так это нож. Никаких других открывашек не было, или я плохо искала, но сил терпеть уже не было, желудок требовал мяса, и побольше.

Я принялась за нелегкое дело – открывание банки.

«Ты не ты, когда голоден» – вспомнила я слоган из рекламы шоколада и подумала, что вот он мне сейчас вообще не повредил бы.

Я про шоколад, конечно же.

Поставив банку на стол, я взялась рукой за нож, а второй ударила сверху.

И тут же вскрикнула от пронзившей меня боли.

Само собой, я разрезала себе ладонь.

– Да твою же мать! Принцесса, ты решила самоубиться именно в мою смену няньки? – заорал на меня откуда-то появившийся Адрианс.

Он выкрутил мою руку с такой силой, что я еще громче вскрикнула.

– Бля, да что же ты лебезная такая! – еще громче заорал он на меня, ослабил свою железную хватку, откуда-то вытащил полотенце и туго обтянул им мою ладонь. – Сиди тут! И не сходи с места, сейчас аптечку принесу, – рыкнул он, и только тут через пелену слез я заметила, что его глаза светятся темно-желтым светом, белок куда-то пропал, радужки вообще нет, остался только черный зрачок.

Это выглядело настолько необычно, особенно в темноте, что я даже плакать перестала.

Он вернулся буквально через минуту, уже с аптечкой в руках. Заставил меня сесть, руку положить на стол и начал действовать как грамотный медик, только всё в темноте, со своими светящимися глазами.

– Может быть, свет включить? – спросила я, когда он полил мне на рану перекись водорода.

Было не больно, но не особо приятно.

– Я и так всё вижу, – пожал он плечами.

– А я нет, поэтому и порезалась, – вздохнула я.

– Так чего не включила? – усмехнулся Адрианс и взял в руку иголку с ниткой.

– Ты что это делать собрался? – В ужасе я начала отодвигаться подальше от мужчины.

– Шить, что же еще? – посмотрел он на меня с удивлением. – У тебя регенерация всё равно ни хрена не работает, а рана большая. Еще не хватало, чтобы она у тебя гнить начала.

– Может, мы Николасу позвоним? Он, наверное, лучше в этом разбирается. – Встав со стула, я и вовсе отошла от мужчины.

– Слушай, принцесса, – сверкнул он недовольно своими глазищами, – либо ты сейчас прижмешь свою хорошенькую попку к стулу и дашь мне зашить тебе рану, либо я тебя свяжу и всё равно это сделаю. Решать только тебе.

Судя по его угрожающей позе, он думал, что я сейчас струхну и тут же позволю ему творить со мной всё что угодно.

Но он не на ту напал.

– Если ты хоть пальцем до меня дотронешься, – подняла я подбородок и еще сделала несколько шагов назад…

– То твоя рана так и останется открытой, ты потеряешь кучу крови, занесешь заразу, а потом и вовсе лишишься руки, потому что её придется отрезать. – Адрианс иронично приподнял свою бровь.

– Николас вернется и всё сделает! – выдвинула я еще один аргумент.

– Он вернется через два дня, – ответил мне мужчина.

– Почему ты сразу не сказал?

– А ты разве спрашивала?

Я какое-то время хватала ртом воздух. Вот же идиот!

– У тебя хотя бы обезболивающее есть? – еле сдержав злобный рык, спросила я.

– Конечно, есть, – как ни в чем не бывало ответил этот гад и вытащил шприц, который какого-то хрена прятал в своем кармане.

– А раньше не мог сказать! – нервно выкрикнула я.

– А ты разве спрашивала? – опять поддел он меня и, изогнув губы в саркастичной улыбке, добавил: – Ну так что? Зашивать рану или… предпочтешь подождать Николаса?

– Зашивать, – процедила я и обратно вернулась за стол.

Когда всё было закончено, я угрюмо посмотрела на мужчину и, не сдержавшись, спросила:

– Почему ты такой… – я чуть не сказала «козел», но всё же несправедливо ругать человека, который тебе только что рану обработал, поэтому замялась, не зная, какое слово подобрать.

– Не падаю от твоей неземной красоты тебе в ножки? – криво усмехнулся он.

– Что? Да мне это не надо вовсе, – с удивление пробормотала я. – Но элементарно можно же быть…

– Удобным? – опять подобрал он не самое приятное слово.

– Да что с тобой? – вскинулась я. – Почему нельзя просто быть нормальным?

– Со мной всё нормально, принцесса, – он выделил последнее слово так, что мне почему-то стало неприятно. – А то, что я не вписываюсь в твои рамки нормальности, так это только твои проблемы, а не мои. И да, очень тебя прошу, не вздумай больше калечиться, хотя бы не в мою смену, а то и правда привяжу к кровати, – ответил мужчина, взял консерву, превратил свой ноготь в самый настоящий коготь, вскрыл им железную крышку за пару мгновений, поставил банку на стол и молча ушел из кухни.

Проводив его спину взглядом, я недовольно запыхтела и, не сдержавшись, прошептала:

– Позер.

И тут же услышала из коридора:

– У меня еще и слух отличный, имей это в виду.

– Если у тебя такой отличный слух, почему сразу не пришел? Слышал же, что я тут на кухне мучаюсь! – уже громче и с обидой спросила я.

– Я же не думал, что ты не справишься с самой обыкновенной банкой, – ответил он, добавив побольше саркастичных ноток в свой голос.