– Нет, с этой поступим аккуратно.

Найл восхищенно наблюдал, как тот приник ухом к диску, затем кончиками пальцев стал аккуратно двигать туда-сюда ручку. Минут через десять послышалось несколько щелчков, и Доггинзу удалось, толкнув, отворить дверь.

Вот тогда-то они и поняли, насколько прозорливо поступил Доггинз, решив-таки не использовать бластер.

Прямо за дверью чуть ли не вплотную стояли красные ящики с черепом и скрещенными костями.

Видимо они представляли собой последний барьер. Когда, в конце концов, их перетаскали и оставили в коридоре, в колеблющемся пламени светильников выявился длинный, с низким потолком каземат, полный деревянных ящиков и металлических коробок.

Люди стояли при входе, подняв над головой светильники. Найл мельком взглянул на лицо Доггинза. Глаза у него светились одухотворенно, как у человека, достигшего своей жизненной цели.

– Ты знал, что такое место существует? – поинтересовался Найл.

Доггинз тяжко вздохнул, словно очнувшись от сна.

– Одни слухи. Но на самом деле я не очень во все это верил. – Он глубоко вздохнул. – Боже, здесь припасов хватит на настоящую войну.

Он двинулся вперед, вглядываясь в налепленные на ящиках ярлыки.

– Ракеты, зажигательные бомбы, кассетные заряды, атомные гранаты… – Он походил на верующего, слепо ворожащего губами молитву.

Найл повернулся к Милону:

– Давай, веди остальных.

Когда Милон удалился, Найл нагнал Доггинза, светильник которого теплился где-то в дальнем конце каземата.

Любителя оружия он застал сидящим на ящике с боеприпасами, с опущенными между колен руками.

– С тобой все в порядке?

– Да. А что?

– Вид у тебя не совсем здоровый. Доггинз медленно повел головой из стороны в сторону.

– Нет, я не болен. Просто… жутковато мне как-то.

– С чего?

– Из-за этой мощи. – Доггинз не мигая смотрел перед собой. Найл опустился возле него. – Ты знаешь, что она в себе таит? Это же сила, способная переделать мир. Обладая которой, можно творить, что все захочешь… Абсолютно все.

– И свергнуть пауков?

– Ну да, даже это.

Найла охватила растерянность.

– Я не понимаю. Ведь порох был у вас всегда?

– Да что порох! – усмехнулся Доггинз. – Ты вот это видишь?

Он указал на штабель черных металлических ящичков, каждый сантиметров пять толщиной и тридцать длиной.

Сверху на стене виднелся ярлык с надписью: «А. Л. Р.»

– «А. Л. Р.» – это что такое?

– Это автоматический лазерный расщепитель. – Доггинз подошел к штабелю, снял верхний ящичек и открыл. – Больше известен как «жнец».

– Да, приходилось слышать.

Но Доггинз не слушал. Он смотрел в ящичек с задумчивым, можно сказать, присмиревшим выражением лица. Протянув руку, он извлек оттуда оружие.

Размеры разочаровали: миниатюрное, просто игрушечное. Черное, сантиметров пятьдесят длинной, с коротким деревянным ложем и таким же коротким, мощно укрепленным стволом. Под стволом находилась плавно изогнутая рукоятка.

Доггинз, не выпуская оружия из рук, возвратился туда, где сидел, и стал медленно, изучающе его рассматривать. Обращался бережно, как с новорожденным младенцем.

– Ты прежде такое видел? – поинтересовался Найл.

– Чтоб исправное, нет. Остальные дожидались у дверей.

– Идите сюда, – позвал Доггинз, – хочу вам кое-что показать.

Оружие, покачиваясь, висело стволом вниз на заплечном ремне.

– Интересно, парни, из вас хоть кому-нибудь могло бы забрести в башку, что перед вами самое губительное оружие всех времен и народов?

– Страшнее водородной бомбы? – изумленно воскликнул Милон.

– Гораздо. Водородную бомбу из-за ее тупой, безразличной силы никто не осмеливался применять. Этой же штучкой, в зависимости от надобности, можно слизнуть и отдельного человека, и целую армию.

– Оно мощнее твоего бластера? – спросил Милон.

– Безусловно. И куда более точное. Недостаток бластера в том, что его луч рассеивается, поэтому прок от него может быть лишь до сотни метров, не больше. У этой же штуковины радиус действия две мили.

– Не слишком ли? – засомневался Найл.

– Нет, потому что его можно регулировать. Этот рычажок позволяет увеличивать и уменьшать радиус действия. Поставить на ноль – и оружие вообще не выстрелит. Единица – и радиус действия составит двадцать метров, и так далее до десятой отметки. Если требуется снести стену, а оружие стоит на «десятке», то все кончится тем, что в руины обратится полгорода.

Доггинз повернулся к подручному Милона:

– Уллик, раздай-ка по штуке каждому. Затем надо будет, чтобы все поупражнялись с рычажком диапазона. И зарубите себе на носу, что оружие никогда – слышите, никогда – нельзя наводить на человека, если только его не требуется прикончить.

При слове «прикончить» у Найла внутри что-то болезненно сжалось, будто холодом повеяло.

Не от самого слова, а от того, как произнес его Доггинз – так, будто речь шла о чем-то совершенно заурядном, обыденном.

Милон вручил Найлу жнец.

Для своего размера оружие было удивительно тяжелым, по меньшей мере килограммов восемь; основная тяжесть приходилась на цилиндрический ствол с расплющенным внизу рычажком ограничителя.

Сам центр тяжести рассчитан был так, что приклад упирался в мышцу над бедром, а левая рука удобно обхватывала выемку за стволом.

Придав оружию такое положение, Найл почувствовал смятение и растерянность: впечатление, будто жнец смутно ему знаком, словно он управлялся с ним всю свою жизнь.

Доггинз тем временем изучал другие отсеки склада. Он отыскал где-то лом и в пару приемов взломал длинный деревянный ящик-футляр. В ящике лежала длинная металлическая труба и несколько продолговатых тупоносых снарядов.

Доггинз хохотнул от удовольствия, подкинув один из них на руках.

– Взгляни на этого красавчика.

– Что это?

Доггинз указал на трубку.

– Это таран Бродского. Самое эффективное противотанковое оружие всех времен. Прошибает практически все в радиусе мили. – Он ласково посмотрел на снаряды. – Такой штуковиной можно пробить дыру в десятиметровой стене.

– А это что за штуки? – спросил кто-то.