Я не могла больше находиться в палате, поэтому, попрощавшись, вышла. Раздражение и негодование распирали душу, распаляя и без того горящее сердце.

Как эта девушка могла подумать, что я торгую дочерью? Как позволила себе предложить пригласить журналистов, чтобы разыграть душераздирающую сцену со спасением ребёнка?

Да, я понимала, что Кирилл для неё бизнес и ничего личного. Но Соня была далека от этого. И пытаться втягивать её в свой порочный и грязный мир шоу-бизнеса она не имела права.

Утопая в мыслях, я не заметила, как из лифта вышла дочка, держа за руку пожилую медсестру, которая совсем недавно обрабатывала Соне небольшие ссадины.

— Мамочка! Мамочка! — звонкий детский голосок прозвучал в коридоре. — Смотри, я теперь на тигра похожа. У меня такие же полоски на руке и щеке.

— Мой маленький тигрёнок, — обняла её, крепко прижав к себе. — Лучше бы ты оставалась обычной Соней-засоней. Я думала, сойду с ума, пока вас доставали из-под декораций.

— А где папа? — неожиданно спросила дочка, повергнув меня в шок. — Надеюсь, он несильно пострадал. Иначе как он дальше будет сниматься в фильмах?

Услышав это, я буквально остолбенела. Происходящее казалось дурным сном, видя который я никак не могла проснуться.

— Что ты сказала? — попыталась расслабленно улыбнуться, но спокойствие давалось мне с трудом. — Как ты его назвала?

— Папа, — повторила Соня. — Мой папа — Кирилл Покровский.

Мои глаза округлились. Сердце бешено билось, а на лбу выступил холодный пот. Как она могла узнать?

— Почему ты считаешь, что он твой папа? — дрожа, спросила я. — Глупые фотографии ничего не доказывают. Мы были знакомы, но…

— Я слышала, как ты говорила об этом с Тоней, — Соня ласково взяла меня за руку. — Ты рассказывала, как он хочет со мной познакомиться, и как боишься, что он сможет снова нас бросить. Ты волновалась за меня…

— Соня, я… — пытаясь оправдаться, поняла, что своими руками разрушила наш мир.

— Можно я его увижу? — дочка с надеждой смотрела на меня. — Хотя бы на минутку. Просто поздороваюсь, спрошу, как он себя чувствует, и мы уйдём. Я, правда, очень хочу с ним встретиться.

Найдя опору в виде стены, я медленно сползла по ней на лавку. Мимо нас проходили пациенты, врачи, громко кричали дети, пришедшие навестить маму в соседней палате, но я никого не видела и не слышала. Казалось, мир вокруг замер.

Раньше, я часто представляла, как Соня узнает про Кирилла. Думала, что стойко приму это и, возможно, благородно позволю им общаться. Но когда этот момент наступил, я поняла, что была не готова.

— Мамочка, не волнуйся, — дочка села рядом, явно пытаясь меня ободрить. — Я так сильно тебя люблю, что никогда ни на кого не променяю. Даже на самую большую конфету в мире.

— А на две конфеты? — улыбнулась я, пытаясь сдерживать слёзы. — На две огромные шоколадные конфеты.

— Никогда, — она крепко обняла меня. — Ты моя самая любимая, самая родная, самая дорогая…

Соня продолжала перечислять, за что меня любит, а я думала о том, что пора наконец-то высунуть голову из песка и позволить Кириллу познакомиться с дочерью.

Наверное, так будет правильнее. По крайней мере, позже, дочка не возненавидит меня за препятствие их встреч с отцом. Я надеялась на это.

Поэтому, собрав оставшиеся силы в кулак, я постаралась скрыть дрожь в руках и широко улыбнулась.

— Пойдём, думаю, он будет рад тебя видеть. Познакомишься с ним как положено…

Каждый шаг давался непосильным трудом — словно мои щиколотки сковали цепи, к которым приковали пудовые грузы. Соня же была максимально собрана. Казалось, её ничуть не волновало, что Кирилл бросил нас и так долго даже не догадывался о её существовании. Но я никак не могла ему этого простить.

К счастью, Арины в палате уже не было. Покровский лежал в постели, закрыв глаза.

— Наверное, он спит, — прошептала я, радуясь возможности отступления.

— Вита? — послышался удивлённый голос Кирилла. — Что-то забыла?

— Нет, — вместо меня ответила Соня. — Просто я хотела навестить тебя, папа.

/Кирилл/

Сердце замерло, когда Соня назвала меня папой. Неужели Вита решила рассказать ей всё сама? Я был в такой растерянности — просто не знал, что ответить.

— Ты сильно ушибся? — спросила дочь. — Где болит? Голова? В следующий раз я принесу свою аптечку и обязательно вылечу тебя. Мы же сможем ещё прийти, мамуль?

Соня тараторила, а я оторопело хлопал ресницами, смотря на Виту. Казалось, она потрясена не меньше меня — женское лицо было белее простыни, на которой я лежал.

— А ещё я могу принести доктора-зайца. Он, конечно, игрушечный, но уверена, что всё равно сможет тебе помочь.

— Сонечка, ты же просто хотела узнать о состоянии Кирилла, — назвать меня отцом у Виты язык не поворачивался. — Мы увидели, что с ним всё хорошо, а, значит, теперь можем со спокойной душой идти домой.

— Останьтесь, — неожиданно сказал я, наблюдая за тем, как растягивалась детская улыбка. — Мне нравится слушать про доктора-зайца. Когда ты сможешь его принести?

— Завтра, — ответила Соня, забравшись на кровать. — Если хочешь, он тебе витаминки принесёт, мармеладные.

— Хочу…

Когда к моему лицу прикоснулась маленькая ладошка, я понял, как многое потерял, не догадываясь о рождении дочери. Её первую улыбку, смех, первые шаги и слова… Всё это было невозможно наверстать, и от осознания этого становилось только больнее.

— Думаю, Кириллу нужно отдохнуть, — глухо произнесла Вита, явно пытаясь совладать с нахлынувшими чувствами. — Давай мы сегодня пойдём домой, а завтра его навестим, — тяжело вздохнув, она добавила: — Обещаю, что мы вернёмся, только немного позже.

Я понимал, как тяжело ей было видеть происходящее. Наверное, она боялась, что я могу быстро наиграться с Соней, а потом бросить, как это было и с ней. Но сейчас, глядя в огромные голубые глаза, я не представлял, как её можно предать.

— Мама права, — через силу сказал я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Сегодня был слишком сложный день — и мне, и тебе нужно немного отдохнуть. А завтра мы снова увидимся. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула Соня. — Только обещай, что мне не придётся снова тебя искать.

— Обещаю, — улыбнулся, погладив светлую голову. — Я буду ждать вас завтра.

Когда дочка сползла с кровати, она подбежала к маме и взяла её за руку. Вита же совершенно не разделяла радости Сони, потерянно смотря на меня.

— До завтра, — сквозь зубы произнесла она, открывая дверь.

— До завтра, — ответил я, провожая их взглядом.

/Виталина/

Даже в машине я не могла никак успокоиться. Казалось, за прошедший час меня вывернули наизнанку, раскроили и перешили — настолько отвратительно я себя чувствовала. Чего нельзя было сказать о Соне, которая, довольно болтая ногами, разглядывала мелькавшие дома.

— Можно вопрос? — спросила я, нервно потирая руль.

— Да, — ответила дочка, обратив на меня внимание.

— Почему ты так спокойно отнеслась к тому, что Кирилл — твой отец? Почему не обижаешься из-за того, как долго его не было рядом? Почему ты так счастлива?

Я не понимала, откуда взялась лёгкость, с которой Соня общалась с Покровским. Это удивляло и раздражало одновременно — в моём сердце всё ещё теплилась горечь от нашего расставания.

— А почему я должна обижаться? — она задумчиво улыбнулась. — Он же не знал, что у него есть я.

— Да, — не стала отрицать я. — Но всё равно…

— Я просто хочу наслаждаться общением с папой. Хочу узнать, что он любит — понять похожи ли мы. Хочу почувствовать, что я ему нужна...

Несмотря на малый возраст, Соня говорила слишком серьёзно.

— А если он не оправдает твоего доверия? — нервно прикусила нижнюю губу. — Что, если сможет ранить? Я боюсь, что не смогу тебя уберечь.

— Но мы не узнаем этого, не попробовав, — дочка улыбнулась, снова отвернувшись к окну. — Просто дай папе шанс исправиться… Возможно, он тебя удивит.