Меня толкнул в бок подошёдший откуда-то с другой стороны парень, заставив отвлечься от мыслей.
— Э, парь, ты парь, или барь? Дворик, что ль? А чего деду денег не дал? Не хорошо!
Впрочем, границы в молодёжной среде были не только музыкальные. Захохотавшие парни в другом конце зала были моими ровесниками, но они словно сразу почувствовали, что видят перед собой дворянина. Примерно также свора бродячих псов смотрит на чистокровного пуделя, отцепившегося от хозяйского поводка. Только вот они не знали, что под шкурой пуделя может скрываться бультерьер.
Ещё выбирая столик, я прикинул возможное расположение камер. С одной стороны нас скрывала колонна, с другой, скорее всего, мы попадали только в самый край поля съёмки. Это имело как плюсы, так и минусы.
— Тебе ствол сразу показать? — спросил я. — Или обойдёмся диалогом?
— Не, не! Давай лучше я свой покажу!
Он задрал куртку-ветровку и принялся плавно расстёгивать ширинку. На последней секунде дуло моего пистолета уткнулось ровно в просвет, где виднелись его трусы в горошек. Парень выругался и отпрыгнул назад, чуть ли не опрокинув стол позади.
— Ах ты мразь! На чужого крепика ствол поднял!
— Я устал, я проделал большой путь…
— Пацаны, идите сюда, у него ствол! Он стволом машет!
—…И мне уже приходилось убивать на этой неделе. Пожалуйста, мне совсем не хочется делать этого снова.
Псина поджала хвост и побежала к своей стайке. Некоторое время они перешёптывались, спустя пару секунд поднялось несколько парней постарше и неторопливо, но слегка боязненно подъехали к нашему столику. Говорить начал один.
— Ты чего на честных крепостных ствол поднимаешь, а?
— В случае угрозы для жизни и здоровья — и пристрелить могу, ничего не будет.
Мне не нравилось эксплуатировать сословные привилегии в части самообороны, но пришлось очень кстати.
— Ты откуда приехал такой борзый? Проблем захотел? Да мой баря за тебя!…
— Ну и кто твой баря? — вздохнул я. — Может, я его знаю.
— Скилков Сергей Васильевич! Знаешь такого, а?
Я вздрогнул от неожиданности.
— Знаю. Однокурсник мой.
Память на лица и на фамилии, этим лицам принадлежавшие — то немногое, что иногда до сих пор прорывалось из глубин уснувшего в моей черепушке сознания реципиента. И, как правило, прорывалось очень удачно — во время опасности. Конечно, вероятность, по которой я мог встретить в посещённом абсолютно случайно городе кого-то, кто знаком с моим знакомым — была ничтожно мала. Но меня ничуть не удивляла. За прошлые жизни я неоднократно становился свидетелем работы «теории шести рукопожатий», и довольно часто таковых рукопожатий было два, а то и три.
Информации удавалось выудить немного, но Скилков Сергей Васильевич действительно являлся моим бывшим однокурсником. Он не был ни врагом, как Евгений или Игорь, ни приятелем, как Марк Каюмов. Конечно, пару раз он подсмеивался за компанию с «Единорогами» над прежним Эльдаром Циммером, но в избиениях и неприятных разговорах не участвовал. Кажется, он был отличником, или вроде того, и даже несколько раз добровольно давал мне списывать.
— Брешешь! — воскликнул он. — Ты за базар сможешь ответить? Откуда знаешь?
— Учились вместе. Уральский филиал Камнерезного. Верх-Исетск. Кафедра Матрицирования. Высокий такой, почти налысо бритый. Батя у него лесопромышленник, так?
Алгоритм, по которому парень хотел построить наезд на меня, сломался в пух и прах. Он не нашёл ничего лучшего, кроме как крикнуть остальной команде.
— Прикинь! Он моего бари однокур! И чего ты тут, а не там?
— Двоечник.
Парень пододвинул стул со соседнего столика и уселся рядом. Двое других парней сели чуть поодаль.
— Как зовут хоть?
— Марк, — соврал я. — Марк Каюмов.
— А она? — махнул он на Ануку. — Твоя? Молодая уж больно.
Я взглянул на Ануку. Она не выглядела испуганной — то ли потому что знала, что смогу защитить, то ли потому, что могла в случае чего защитить себя сама. Я решил, что отделаться при помощи диалога будет проще.
— Она своя по себе. Сударь, я рад побеседовать с вами, но я в очень хреновом настроении. И не надейтесь, что я расскажу о том, кто она такая.
— Что, жалко, что ли? — нахмурился люмпен. — Я же по-дружески спросил, чего?
— Я могу рассказать. Но просто потом придут другие люди и убьют тебя и всех твоих друзей. Поверь мне.
Анука расплылась в широченной улыбке и кивнула. Пожалуй, это произвело ещё большее впечатление, чем мои слова. Парень неохотно привстал со стула, но диалог заканчивать не спешил.
— Что в ней такого? У меня ж чуйка есть. Ты сенсей, она не сенсей.
— Ты всё верно сказал.
— Тогда зачем она тебе? Ты украл её, да? Крепостную девку украл откуда-то? Я же сейчас баре позвоню и всё узнаю, он наверняка знает!
Он достал телефон. Наконец, меня начало это бесить.
— Парень. Ещё раз. Убери мобильный в карман. Сядь за свой стол. Я жду важных людей. Если ещё раз подойдёте и спросите про меня или про неё — если не убью, то покалечу.
Парень обложил нас матюгами, пробормотал какой-то речитатив на ломаном французском и заковылял обратно к своим. Полчаса мы сидели тихо, пока, наконец, Анука не попросила тихо.
— Туалет…
Я вздохнул — рано или поздно это должно было случиться. Кабинки находились у отдельной двери со стороны парковки, и главную проблему составляли сумки. Отправить туда Ануку — было что-то вроде задачи про капусту, козу и волка, которых нужно перевезти через реку, поэтому я не нашёл ничего лучшего, кроме как прихватить всё с собой.
— Возьми полегче. Я возьму те две.
Вышли из зала, я проводил до кабинки, а сам встал рядом, на стрёме. Было нетрудно догадаться, что именно у кабинок ко мне подъедут в третий раз. Это был первый парень, так и не показавший мне свой ствол, а также трое совсем молодых «мерзких подростков», как называла их Мариэтта Генриховна. В руке одного из них был нож.
— Давай деньги. Или порежу! — рявкнул он.
Тот первый, волосатый, придержал его.
— Погоди… Нет надо так. Ты, парь, нас обидел. Мы по-хорошему к тебе. Поговорить. А ты! Понимаешь, это наш район. Мы тут порядок соблюдаем. А ты порядок нарушаешь. Пришёл, стволом машешь. Зачем это всё? Тем более ствол у тебя наверняка же пневматический, так?
— Огнестрел, — хмуро сказал я.
— А ну-ка, покажи его? Я не разглядел тогда.
Пришлось поставить одну сумку между ног, достал с пояса пистолет. Пронёс его мимо руки, которая чуть не попыталась его вырвать, поднёс к уху и стрельнул в сантиметре от него в просвет двери, куда-то над парковкой.
— Ох, мать!
Команда тут же рассыпалась в стороны. Но спустя секунду двое особо резких вытащили ножи и полезли на меня. Лезвие одного из них скользнуло по ремню, распоров рубашку. Я не мог отходить в сторону, держа оборону перед дверью кабинки, словно стражник перед воротами крепости. Рукоять пистолета врезалась в переносицу, кулак левой — в челюсть нападавшему сбоку. Каблук моего ботинка надавил на ступню в лёгких сандалях, после чего послышался хруст и вопли. Из зала высыпало ещё трое парней, сперва они побежали в мою сторону, но увидели сцену драки и пистолет в моих руках, после чего рявкнули:
— Валим, парни!
Вслед за ними из кафе побежали другие люди. А спустя секунду заныла сирена. Тот самый подросток с ножом, которому я, судя по всему, сломал ступню, корчился на полу и пытался отползти в сторону выхода. В коридор выбежал охранник, до того времени вообще никак себя не проявлявший. Разбираться не стал — достал ствол и наставил на меня.
— Положи оружие! Положи оружие!
— Я дворянин. Это самооборона, — сказал я, приподняв руку со стволом вверх.
— А этот! Ты выстрелил в него! Полиция! Я вызываю! Стой на месте!
Разбирательств полиции нам нужно не было. Казалось, мужик сам испугался не менее моего. Он был из тех формальных охранников, которые редко сталкиваются с чем-то, кроме мелких стычек местной шпаны или забузивших алкашей. По глазам можно было прочитать, что выстрелившего в его кафе человека он ещё не видел.
