– Иногда?

Я расспрашивала непринужденно, однако внутренне подобралась. Мы ведь до сих пор ничего не знаем о нынешних отношениях между темными и светлыми фениксами.

– Да, – кивнул Роуэл. – Раньше мы жили смешанно. Наши территории делились только условно, а на деле темные фениксы спокойно разгуливали на землях светлых и наоборот. Потом, еще до моего рождения, политика немного изменилась. Но мы все равно совершаем дружеские визиты достаточно часто. Ладно, об этом потом. – Видимо, феникс сообразил, что сболтнул что-то лишнее, а я заподозрила, что между светлыми и темными мог случиться какой-то разлад.

– Стася, а хочешь, я покажу тебе, где занимаюсь? – предложила Алаана. – Мне рисовать очень нравится. И танцевать…

Глаза Фьёра на слово «рисовать» загорелись.

Мне устроили еще одну экскурсию. Алаана болтала без умолку. Заметив, что Фьёр как-то уж очень внимательно присматривается к наборам красок, подарила один то ли мне, то ли ему. А когда девочку выловил учитель, заметив, что время отдыха закончилось и пора снова заниматься, мы с Роуэлом продолжили прогулку вдвоем. Вернее, вчетвером. Фениксы тоже общались между собой. Фьёр старался не отвлекать меня, но периодически в моей голове раздавались восклицания: «Лёйл тоже любит воду, представляешь! Обожает дождь… И еще любит слушать танцевальную музыку, кружиться вместе со своим спутником! О, а как они занимаются магией… Неужели мы тоже скоро будем делать нечто подобное?!»

– Почему ты предпочитаешь имя Стася? Оно такое странное. Я, конечно, не разбираюсь в человеческих именах, но, по-моему, даже для людей звучит странновато?

Я читала в глазах Роуэла искреннее любопытство и приятно удивлялась дружелюбию феникса. Впрочем… нам делить, наверное, нечего. Почему бы и не порадоваться появлению родственницы?

Но главное, я сама всерьез начинаю задумываться, что это может быть приятно – обрести родственников. Тем более таких. Алаана – и вовсе неугомонный лучик света. От ее непосредственной энергии и веселых улыбок внутри начинает теплеть.

– У меня нет воспоминаний о детстве в Феоаре, – ответила осторожно, не желая лгать, но и не раскрывая тайну. Сначала разговор с Эроаном. – А вот Стасей меня зовут, сколько себя помню. Поэтому больше всего мне близко именно это имя. Сокращенное, кстати. Меня зовут Станислава.

– Станис… Станиаслава? – повторил Роуэл, несколько исковеркав мое имя на манер фениксов. Удовлетворенно кивнул. – Вот теперь чувствуется что-то родственное. – Чуть подумав, неожиданно замялся. – Скажи… как считаешь, у нас есть шансы вернуть Лиилу?

– А ты помнишь своих младших кузин? – полюбопытствовала я.

– Вас… честно говоря, не очень. Я считал вас глупыми малявками, – Роуэл усмехнулся. – С вашим братом дружил. Мы тогда возомнили себя такими взрослыми. Лиила-то совсем малюткой была. Вот ты хотела с нами играть. А мы не хотели – считали ниже своего достоинства проводить время со всякой мелочью. Но мне было больно, когда вы пропали. И потом, когда твой брат… – Роуэл тряхнул головой и замолчал.

Сердце болезненно сжалось. На самом деле Роуэл не воссоединился ни с одной из своих кузин.

– Я не знаю, сможем ли мы вернуть Лиилу. В ордене… там умеют убеждать. Они забирают воспоминания о детстве. О любви, о родительском тепле. О том, каково это быть – ребенком в заботливой семье. Девочки ордена помнят только школу. Впитывают в себя все, что им говорят. Маленький ребенок может привыкнуть ко всему. Он смотрит на окружающий мир и считает, что мир вокруг него правильный. Не анализирует – просто впитывает все, чему его учат. А в ордене учат быть верными ордену. Ни тепла, ни любви – только преданность идеалам ордена.

– Но ты не такая, – Роуэл остановился посреди коридора, внимательно всматриваясь в мое лицо.

– Да, не такая, – подтвердила, вспоминая Алоэну. Она не хотела служить ордену. Боролась до последнего. Пусть Роуэл знает. – Некоторые все же не хотели смириться с тем, что им придется убивать, обманывать. Может быть, кто-то не желал принимать идеалы ордена, а кого-то не устраивало жить в служении без возможности распоряжаться собой.

– Значит, Лиилу все устраивает? Она согласна врать, убивать и всю жизнь служить? Конечно… она ведь попыталась убить меня, весьма показательно, – Роуэл горьковато усмехнулся. Глядя молодому фениксу в глаза, я вижу, что он переживает по-настоящему.

– Может быть, ее все устраивает. Может быть, не хватило сил на борьбу. Поверь, в ордене умеют ломать и подчинять. Но в любом случае теперь Лиила оторвана от ордена. Не знаю, насколько мы сможем повлиять, но… я не хотела бы говорить, что шансов нет. Если признать, что шансов нет – тогда их действительно не будет. А мы ведь не хотим намеренно отказываться от возможностей, верно? – я тепло улыбнулась, желая приободрить.

– Вы такие разные, – Роуэл потрясенно качнул головой. Я уловила в его глазах отблеск надежды.

– Все фениксы разные, – я пожала плечами. – Тем интереснее жить.

Вскоре объявился Даррэн. Как и договаривались, за час до ужина в столице империи. К слову, разница во времени здесь небольшая: в Феоаре на три часа меньше. Вполне на руку мне: в империи успею отоспаться, но появлюсь в Феоаре все равно рано. Подозреваю, все занятия будут начинаться с раннего утра.

Я уже прекрасно себя чувствовала, полностью восстановившись после снятия метки. Так что дождалась возвращения Эроана. К тому же, он сам не стал сегодня задерживаться – поспешил окунуться в мое общество.

– Как прошло? – поинтересовался он, заключая меня в объятия и жарко целуя.

Поужинать мы решили на террасе. Теплая, солнечная осень потихоньку сменялась холодной, дождливой погодой. Сегодня снова потеплело и выглянуло солнце – мы решили этим воспользоваться.

– Я в раздумьях, – признала со вздохом. – Поначалу мы были насторожены, подозревали светлейшего в собственноручном избавлении от правящей семьи. По сути, у нас нет информации, чтобы увериться в его невиновности, но чем больше я общаюсь с ними, тем больше они мне нравятся.

Эроан внимательно слушал, а я делилась впечатлениями:

– Светлейший показался слишком подозрительным, потому что принял меня слишком тепло. Но если задуматься, если предположить, что он любил всех их… погибших и пропавших родственников. Он мог искренне обрадоваться возвращению племянницы. Конечно, он не наивный простак. Я чувствую, что он прощупывает меня. Чувствую, что хочет повлиять на мое мнение, но это тоже не удивляет. Он же считает меня восемнадцатилетней девчонкой, которая только из школы ордена вышла, мир не видела. И тут же побежала под крылышко к императору.

– Как он воспринял новость о нашей помолвке?

– Хорошо воспринял, – я пожала плечами. – Статус любовницы для меня унизителен, а вот невеста императора – это уже другое.

– Совершенно другое, – с улыбкой согласился Эроан. В ответ на мою приподнятую бровь пояснил: – Теперь тебе придется навести порядок во дворце.

Я закатила глаза. Ох уж эта бытовуха.

Закончив с шутками, а заодно и с остатками ужина, перебрались на диванчик, откуда открывался потрясающий вид на заходящее солнце и домики города, купающиеся в розовато-оранжевых лучах.

– Роуэл любопытен и дружелюбен. Подозреваю, он немного наивен. Не зря Анаасг упоминал, что дети фениксов наслаждаются свободой – взрослые их ни в чем не ограничивают, даже зная о возможных похищениях. К слову… Анаасг считает, что Роуэлу будет полезно посетить империю во время нашей помолвки.

– Прекрасная новость, – кивнул Эроан.

Да, из политических соображений новость прекрасная. Придется присмотреть за фениксом, никогда не покидавшим территорий Феоара. Впрочем, то же самое можно сказать почти обо всех остальных: после закрытия границ мало какой феникс решался сделать вылазку хотя бы на нейтральные земли.

– Алаана – лучик света, – я тепло улыбнулась. – Такая жизнерадостная, непосредственная, любопытная, искренняя. Думая о ней… думая обо всех них, я понимаю, что не должна обманывать. Это нечестно. Фениксы верят, что к ним вернулась Алоэна. Но это не так.