Превратившееся в спелый помидор лицо неустанно горело. Внезапно в голове замельтешили его слова из той ночной переписки.

«Я хочу увидеть это на тебе. А потом, снять».

Ему бы это точно понравилось. На смену восторгу с флером личного триумфа, мое тело накрыло чувством возбуждения, овладевшим моими конечностями от головы до самых кончиков пальцев на ногах. Я провела языком по губам, чтобы слегка унять томящее чувство внизу живота. В комнате стало слишком жарко, но насладиться красотой комплекта нижнего белья больше, чем полагается, к сожалению, мне не позволили. Как назойливая муха, завибрировал мобильный, ютившийся на комоде.

— Да, окей.

Десятиминутный разговор по телефону с Таней близился к концу. Подруга и коллега по совместительству приглашала меня этим вечером в ресторан, но, сославшись на чрезмерную усталость, я осталась дома. Точнее, попросила перенести дружескую посиделку на более подходящий день.

— Помнишь те желтые туфли, — неожиданно проговорила она, а у меня словно иглы вонзились глубоко в горло. — Которые я у тебя оставляла в номере?

— Когда мы были в Праге, — протянула я тише, но это был совсем не вопрос.

Конечно, я хорошо запомнила те желтые лодочки от Pierre Cardin, которые поместила на самую верхушку своего дополнительного чемодана с новой одеждой и сувенирами. После той неразберихи, что произошла между мной и Русланом в Москве после нашего возращения из Чехии — мне было совсем не до подарков.

Только вот те желтые туфли лежали в чемодане, который я оставила в такси. Которое везло Руслана домой. С моими вещами, ведь мы с парнем собирались жить вместе.

— Лесь, принеси их завтра на работу, — просила коллега. — Пожалуйста. Очень хочу надеть с тем костюмом, помнишь?

Безмолвно кивнув своему отражению в зеркале, я положила трубку. Побледнела моментально: кровь из головы хлынула к пяткам, припечатывая меня к полу. Сердце застучало, а к горлу подступил ком, словно я проглотила огромную, сухую таблетку, не запив ее водой. И если несколькими минутами ранее я испытывала похожие чувства с толикой жгучего желания, то сейчас, эмоции были безжалостно приправлены тягучим стыдом и растерянностью.

— Леся, ты дома? — послышалось в коридоре.

Стащив с вешалки платье, в котором я была на работе, быстро натянула одежду на тело. Мама уже ломилась ко мне в спальне по привычке: вечером ей необходимо было замерить давление и выпить лекарства.

— Ты куда-то собралась? — спросила она, когда я сложила тонометр обратно в коробку.

— К подруге, — машинально отмахнулась, делая глоток воды, чтобы смягчить сухость во рту. — Нужно забрать у нее туфли.

Сердцебиение участилось как в случае с приступом тахикардии. С сумочкой, связкой дополнительных ключей от квартиры, я уже пять минут торчала в подъезде, думая о том, зачем решилась поехать к Руслану почти в восемь часов вечера.

Он может отправить туфли ко мне домой на такси. Он может прислать курьера или привести их утром на работу. Или же, приехать сам, и я бы спустилась вниз, чтобы увидеть его…

К чему мне лгать самой себе — я просто хочу его увидеть.

Сев в мимо проезжающую машину с шашкой, назвала адрес и с чувством преисполненного долга рванула в путь, поглядывая на заполненную автомобилями, трассу. Вечерело: наполненный выхлопными газами вперемешку с запахом земли воздух, ударил в нос. Я поморщилась и сразу же закрыла окно, попросив водителя включить кондиционер. Стук собственного сердца оглушал сильнее с каждой секундной, приближающей меня к Саввинской Набережной.

Нажав на кнопку лифта, ведущего меня на нужный этаж, я глубоко выдохнула. Возможно, его нет дома. Боже, пусть его не будет дома.

С внутренним ощущением себя как маленькой, робкой девочки из младших классов, я подошла к двери, медленно вытянула кулак, но резко затормозила. Стучать в дверь мне не позволила проснувшаяся от недолгого сна, трусость. Отлично.

Можно ведь просто нажать на кнопку звонка? Сказать, что забыла Танины туфли в чемодане, который он мне так и не прислал через курьера. Холодно попрощаться и опрометью покинуть этот дом.

Руслан не позволит мне вернуться домой.

Осознание набатом проскочило вдоль моего позвоночника, стоило мне нажать на злосчастную кнопку. А затем, я вдруг неожиданно вспомнила, что под строгим, офисным платьем, у меня то самое белье, что подарил мне этот чертенок. Шаги которого отчетливо донеслись до меня.

— Олеся?! — прошептал он, когда дверь отворилась.

Мои руки и плечи покрылись испариной, а колени снова затряслись, словно по ним ударили молотком. Глубокие глаза-озера в миг полыхнули, но в них играла вовсе не похоть. Руслан был смущён и растерян, а мне ужасно захотелось обнять его, повиснуть у него на груди, потому что я осязаемо ощутила невыносимую безнадегу из-за его отсутствия весь этот день. Но случилось то, что случилось, и построенные мной иллюзий из песка смыло волнами, стоило услышать женский голос по ту сторону квартиры.

— Рус, ты не против, если я музыку включу? — игриво протянула Вероника.

Он дома не один.

Заметив меня, девушка остановилась, непонимающе взглянула на своего жениха, а затем снова на меня.

На своего жениха. Мужчины, что надел на ее палец обручальное кольцо.

— Лесь, а ты зачем пришла? — поинтересовалась девушка, сравнявшись с женихом, что стоял напротив, подобно каменному изваянию.

В ее голосе не было ровным счетом ничего оскорбительного или же, враждебного, но чувство унижения, скребущего кожу наждачной бумагой, успело пробежаться по всему моему телу.

— Я за чемоданом, — промямлила, так и не убрав вытянутую руку обратно за пояс. — Пришла…

Руслан

за час до

В моей руке фотография мгновенной печати, на которую я смотрю уже несколько часов как завороженный. Фотография Леси, та самая, которую я собственноручно сделал в тот день в Праге, в старом городе. Когда мы вдвоем были очень счастливы.

В мою дверь постучали, и я лениво проковылял до порога и даже не глядя в глазок, отворил дверь.

— Чего ты хотела? — пробормотал скучающе, запирая дверь на ключ.

Этой девушке сегодня я не рад, но сидеть весь вечер в полнейшем смятении и одиночестве — еще хуже.

— Причина была нужна, чтобы выйти из дома, — девушка закатила глаза, изображая подступившую к горлу тошноту. — Макса с вокзала встретить хочу. Ты же знаешь, кроме как к тебе, меня никуда не пускают. А с тобой можно и без охраны обойтись.

Ее отец — депутат федерального собрания, по совместительству папин поручитель в Правительстве, слишком строг к дочери. Я часто забываю о том, что после отчаянных, пьяных загулов с попаданием в прессу до своего совершеннолетия, девушке запрещены почти все мирские развлечения. И заблокированы все банковские счета.

— Я же теперь паинька, — хихикнула она и плюхнулась на мягкое кресло напротив моего дивана.

Я хмыкнул, продолжая гипнотизировать взглядом фото. И новый телефон, который молчал весь день. Отсутствие этой девушки в моей жизни вынуждало лезть на стену.

— Ты хоть извинился перед ней? — неожиданно протянула Вероника голосом с укоризной.

Всей правды, ей, разумеется, известно не было. Я держал свою личную жизнь за семью замками, но даже так оказался виноватым. Девушка выдохнула, буравя меня взглядом ясных, небесно-голубых глаз. Они так отличались от пронзительных Олесиных — цвета теплого моря, в которых я тонул, стоило столкнуться с ней мимолетным взглядом. Я помотал головой, и девушка издала недоумевающий писк, а затем цокнула языком.

— Ты такой мерзавец, — шутливо, но с ноткой откровенного пренебрежения проговорила она, опуская свои ладони на подлокотники.

Испытывать дежавю мне уже надоело. Помниться, Леся называла меня мерзавцем уже сколько раз? Может, тысячу?

Девушка перебросила свои светлые волосы ладонью за спину и прочистила горло, выпятив губы.

— Она, наверное, места себя не находит, — осуждающе добавила Ника.